Пуля рассудит - Владимир Григорьевич Колычев Страница 27

— Зачем ты убил Сивого, тварь? — орал Саша, не обращая внимания на деревенских зевак, которых с каждой минутой становилось все больше.

— Да он до нас уже зажмурился!

— До кого до вас?

— Я был, Челюсть, Лелик…

— Кто четвертый был? Кто в доме остался?

— Ну кто остался…

— Кто с деньгами сбежал? — спросил Прокофьев.

Он понял, почему одна из двух сумок валялась на полу. Сумок было больше, Сивый сидел на них как собака на сене, пока не загнулся от кровопотери. Кто-то вырвал у него эти сумки: одна осталась на диване, другая упала, а остальные забрал новый владелец.

— А кто сбежал?

— А кто у вас крыса?

— Кто крыса?! — вскинулся бандит.

— Кто с деньгами сбежал?

— Ну да, бабки были…

— Кто?

— Пентиум!

— Пентиум?! — присвистнул Прокофьев.

— Идиот он! — процедил сквозь зубы бандит.

— Чего так?

— Сивый уже закоченел, а он все равно в него шмальнул. Там ствол на столе лежал, типа, проверить, сказал, надо, ну и лупанул!.. На самом деле Сивый его тупо пугал, он его мертвого боялся…

— Значит, это Пентиум первый выстрелил? — спросил, уточняя, Саша.

— А Васер за ствол схватился, ну и понеслась!..

— Пентиум, значит?

Прокофьев примерно знал, чем занимается Пентиум в системе Карамболя, даже общался с ним вчера, но не думал, что этот фрукт лично отправится за Сивым.

— Видели мы это старье, — хмыкнула Сальникова. — Пальцы веером!..

— Ну прям уж старье… — не очень весело глянул на нее Прокофьев.

Пентиуму лет сорок пять, может, чуть больше, а ему тридцать шесть, не такая уж и большая разница между ними. Так скоро и его самого причислят к старперам. Или уже?

— А где его видела? — спохватился Прокофьев.

— Так это, мы к «Моравии» подъехали. И за этим Пентиумом, — улыбнулась Раиса.

— Карамболь же не дурак, чтобы такие деньги упустить.

— Не упустил, — кивнул Прокофьев.

Семь сумок было, в каждой от двенадцати до четырнадцати килограммов денег. Одну-две мог прихватить с собой Сигайлов, еще две остались в доме, остальные три забрал Пентиум. И это если не учитывать возможного участия в ограблении Сарычева. Но как его можно сбросить со счетов, после того как нашлась выброшенная в мусор одежда со следами крови на ней?

Прокофьев допросил бандита из второй партии, которую Карамболь отправил вдогон первой. Петроха видел, как Пентиум садился в машину, в правой руке у него была одна сумка с деньгами, а в левой — две.

Эти деньги, конечно, будут искать, но и Сарычева нельзя обходить вниманием. Прокофьев решил заняться им лично.

* * *

Не открывает Вика, то ли не хочет, то ли не может. Возможно, на работе она или прячется где-то по лесам вместе со своим Лешенькой. Что ж, Аркадий подождет, когда она вернется. Терпения ему не занимать. И везения тоже…

А ему везло, даже пули от Сивого сумел избежать. Этот зверюга держался на ногах до последнего. Даже машину помог во двор загнать и дверь открыть. Дом в Хлястово пустовал, но печь еще не остыла, хозяйка могла вернуться в любое время, Сивый не сомневался в этом. И ждал ее. Аркадия же он приговорил к смерти. Заставил его занести все деньги в дом, усадил на стул и, удерживая на прицеле, лег на диван. Ирония момента заключалась в том, что под рукой у Аркадия лежал инкассаторский «Кедр», он сам его и принес. И Сивый этот ствол не замечал. Но за Аркадием он наблюдал так, что любая попытка схватиться за оружие могла закончиться выстрелом. Сивый мог выстрелить в любой момент и даже собирался сделать это, Аркадий ничуть в том не сомневался. Но тогда он еще не знал, что Сивый уже не мог даже пальцем пошевелить. Он понял это уже после того, как взгляд у Сивого потух. Ясный взгляд, лишь слегка затуманенный тревогой и болью, и вдруг погас и остекленел.

Следы своего присутствия Аркадий заметать не стал, машину решил оставить на том месте, где она стояла. Разве Сивый не мог сам приехать к своей подружке? Мог. И деньги он мог затащить в дом, и стволы. Все деньги, которые захватили у инкассаторов. А разве хозяйка дома не могла прикарманить эти деньги? Если она возьмет хотя бы одну сумку, на нее повесят остальные. А ведь возьмет, Аркадий в этом не сомневался. Не верил он бабам.

Он оставил в доме все четыре сумки с тысячными купюрами. С собой взял две с оранжевыми «пятерками». Взял и ушел в снежную ночь.

Усталости он не чувствовал, мысль о деньгах придавала сил. А сумки тяжелые, килограммов пятнадцать каждая. И все равно он шел, как будто находился под допингом, до тех пор, пока не оказался под автомобильным мостом. Там и сделал привал. Там и приметил сухую нишу в системе железобетонных опор. Собак он мог не бояться: метель наверняка уничтожила его следы.

Сто сорок миллионов он спрятал надежно, тогда и возникла идея вернуться домой как ни в чем не бывало. Тем более что нужно было разобраться с Сигайловым, а в бегах этого не сделать.

Обстоятельства складывались как нельзя лучше, и майор из уголовного розыска это подтвердил. Аркадий грамотно подготовился к встрече с ним, прикинулся бодрым, радующимся жизни человеком. А майор не дурак, сообразил, что Сивый мог обратиться к нему за помощью. Но ничего не нашел и вряд ли что-то заподозрил. Но главное, Прокофьев изначально не видел в Аркадии участника ограбления, иначе он вел бы себя по-другому.

Но все могло изменится, дай Сигайлов показания на допросе. А парень он слабохарактерный — расколется с одного щелчка. Но не раскололся. Значит, менты до него не добрались. Может, и не ищут его.

А вот Аркадий должен его найти, для этого ему нужна Вика.

Он повернулся к лифту, собираясь уходить, и увидел ее. Она вышла из лифта — молодая, стройная, красивая. Светлые от природы волосы, глаза-хамелеоны — то серого цвета, то голубого, а иногда и зеленого, но чистота в них родниковая, и губы как источник освежающей влаги. Сейчас, правда, она измотанная, растрепанная, рукав на куртке грязный, уж не в крови ли, но все равно красивая. И в свои тридцать лет очень молодая. Сколько раз Аркадий смотрел на Вику, не понимая, почему не лежит к ней душа. Приятный овал лица, правильные черты, чувственные, четко очерченные губы, прямые густые волосы, нежная кожа… Но не очень-то хочется с ней. Может быть, потому, что жена интересней? Или в ней самой что-то