Александр Берг - Надежда-прим Страница 28

— Если у вас нет таких денег, — повелительно наступала на толпу Надежда Викторовна, — займите! Вы не так бедны, чтобы не иметь долгов! Вся страна будет нищать, а мы богатеть! Кто не с нами, тот дурак! Или играйте, или затачивайте лемеха на ЗСО по тыще штук в день!

— А можно подумать? — робко выкрикнул кто-то из зала.

— Подумать? О чем? Думать нужно было в утробе матери! Если вы такой умный, отчего вы такой бедный?

— Я хочу посоветоваться с мужем! Он — юрист! — откликнулась стоящая прямо напротив Коробейниковой молодая женщина.

— Ваш муж — юрист? — скорбно переспросила Надежда Викторовна. — Какое горе в семье! Керенский — юрист, Ленин — юрист, Вышинский — тоже юрист! Друзья, кто из вас хотел бы посоветоваться с ними?

— Нет-нет-нет! — закричали с разных сторон. — Никто! Упаси бог! Юристы — проклятье Росии!

— Но чтобы по-настоящему что-то получить, — не сдавался какой-то скептик, — надо привести, по-крайней мере, семь-восемь дур…дру… друзей. А откуда же взять такую прорву?

— Это — не проблема! — по-ленински рубанула рукой Надежда Викторовна. — Уже многие из вас привели гораздо больше! И молчат только из скромности.

— Так покажите хоть одного!

На мгновенье в Органном зале наступила мертвая тишина. Всем показалось, что Коробейникова впервые растерялась. Ее взгляд лихорадочно забегал по головам. Наконец, как будто натолкнувшись на искомое, он затвердел, а губы, наоборот, растеклись в поистине мефистофелевской улыбке.

— Хоть одного? Скажите пожалуйста! Почему же одного? А впрочем, как скажете! О! Как кстати, что вы сейчас с нами! Ну че ж вы там так притаились? Народ хочет вас лицезреть! Господа, вот человек, у которого очень много друзей, и потому уже сегодня очень много денег! Благодаря «Надежде-прим» дружба нынче прибыльна! Не так ли, господин Мокров?

Толпа в Органном зале стала медленно расступаться, как воды Красного моря перед Моисеем. И через образовавшуюся щель пунцовый от смущения и восторга протискивался маленький генеральный директор культурно-оздоровительного центра «Родничок».

Дойдя до Коробейниковой, он круто развернулся лицом к залу и как-то неуклюже по-брежневски помахал ему рукой. И все смотрели на него с таким неописуемым восторгом и обожанием, что можно было не сомневаться, умри он завтра, все до одного принесут на его могилу по камушку, а то и по два.

Надежда Викторовна царственно положила руку на плечо Мокрова и, по-всему, хотела сказать еще кое-что по его поводу. Но, видимо, передумала.

— А теперь, господа, фуршет! По-русски, понимаешь! За нашу и вашу надежду! Скажите пожалуйста!

Глава 12

С раннего утра в городской квартире Мокрова не смолкал телефон. Поздравляли все и помногу раз. Некоторое родственник звонили через каждые полчаса с одним и тем же вопросом:

— Как, я тебя еще не поздравил? Каккое безобразие!

Мокров уже путал голоса и фамилии. И звонки уже лавно слились в один бесконечный протяжный звон. Теперь родственников он отличал от совсем незнакомых людей только по одной довольно странной особенности. Все они начинали разговор по-разному, но кончали одной и той же, так любимой им фразой:

— Ну что ж, живите долго и умрите…

Конец фразы обычно проглатывался и выходило неразборчиво, или звонивший, вероятно, выдохшись от переполнявших его родственных чувств, спешил положить трубку.

Вообще-то, эту фразу Мокров говорил только в кругу семьи, но теперь ему казалось, что круг этот бесконечно расширился, может быть даже жо границ России, а может, и до границ Солнечной системы.

Он поспешно благодарил всех подряд. Победоносно смотрел на жену и тещу, и когда к десяти вечера последний поздравитель пожелал ему дожить до миллиона лет, он от всей души пожелал ему того же.

Но неизвестный друг злобно промямлил в трубку:

— Шутить изволите!

И, кажется, обиделся.

От усталости Мокров только глупо хихикнул. В глазу кольнуло, как будто в него попала соринка или клюнула птичка. Он так искренне желал всем, как можно скорее, повторить его успех, и был бы искренне удивлен, если бы у кого-то друзей оказалось меньше, чем у него.

Весь день Мокрова не оставляла мысль, что ему все время на что-то намекают. Ну совсем, как его шурин. Только не так откровенно. И сейчас, перед самым сном, замерев у двери туалета, который уже двадцать минут, как коммунальной квартире, оккупировала теща, он почти понял на что!

Но, когда в туалете зашумела вода, и он напрягся в ожидании выхода тещи, намек снова стал ни на что не похож. А когда он сам дернул за цепочку на сливном бачке, и, вообще, превратился в свою противоположность.

И потому, ложась в постель по привычке спиной к жене, которая по странному совпадению тоже всегда ложилась спиной к нему, Мокров. Сладко зевнув, заметил:

— Тебе не кажется, дорогая, что вокруг все такие милые, интеллигентные люди! И все так рады за нас!

На что дорогая, уже начиная прихрапывать в полудреме, глухо проворчала:

— Дурачина ты, простофиля! И когда это ты был рад чужим деньгам? А все вокруг значит рады? Держи карман шире! А звонят — не иначе к беде! Спи!

— Ну-ну! — еще больше размяк Мокров. — Отчего же сразу к беде? Надежда Викторовна, то есть мадам Коробейникова, наша благодетельница, меня лично заверила, что на этот раз пряников, слава Богу, хватит на всех!

— Пряников? — кутаясь в одеяло, едуче прошептала жена. — Каких-таких пряников?!

— Ну этих… багдадских! — неуверенно пошутил супруг, и слегка потянул общее одеяло на себя.

— Да уж! — вдруг окончательно пробудилась супружница и потянула на себя так, что Мокров оказался без одеяла. — Шиш! На всех, как всегда не хватит! Но ты — у меня умница! Сорвал-таки куш! Вот что значит забить очередь! А давай на все денежки купим себе че-нибудь этакое!

— Че? — дрожа от холода и самых недобрых предчувствий, пролепетал генеральный директор. — Че купим-то? Место на кладбище?

— А хоть бы и твой «Родничок»!

Мокров попытался в темноте разглядеть лик жены, но она, кажется, укрылась с головой. Ничего не разглядев, он тяжко вздохнул:

— А для че он тебе, например?

— Как для че? — аж задохнулась под одеялом его старуха. — А для форса! Пускай все сдохнут от зависти! Представляешь, спальный корпус — на двоих, сауна — на двоих, Кисегач — тоже на двоих!

— На троих, — кисло уточнил Мокров, вспомнив любимую тещу. — Маму забыла!

— А я ее и мела ввиду! — глаза жены яростно блестнули над краем одеяла.

— Вот те раз! — аж подпрыгнул на кровати Мокров. — А я?!

— А ты, от удовольствия прицокнула жена, — будешь у нас на посылках!

— Шутишь! — истерично захохотал будущий хозяин «Родничка». — Я вам че, золотая рыбка, в натуре?!

— Да уж! — ущипнула его за бок жена. — Че разошелся! Ложишь! — и с какой-то сатанинской ласковостью в голосе добавила, — Ты — мой самый дорогой в мире старичок! Который поймал для меня в Кисегаче золотую рыбку! А че — нет?

— А то! — кивнул головой, вконец разомлев от такой ее ласки, Мокров. — Я такой, то есть, живее всех живых!

— Все мы такие! — подвела итог супружница, и вдруг не каким-то не своим голосом изрекла: — И живые, как мертвые и мертвые как живые!

— Ага! — ни черта не поняв, на всякий случай согласился муж. — И живые как…

Бухнулся головой в подушку и моментально уснул.

Глава 12

Собкор «Комсомолки» с истинно русским лицом с утра порадовал Надежду Викторовну приятным известием: ночью убит президент «Промышленной компании» Фишер. Надежде Викторовне новость не показалась.

— Тебе бы, товарищ, в корпункте похоронного бюро «Ритуал» работать. У тебя прямо звериный нюх на смерть. И когда ты только про это узнал. Ты че у него под дверью ночевал?

Собкор был польщен. А вспомнив, как нежно хозяйка «Надежды-прим» растирала ему спину собственными трусами, еще и растроган.

— Не ночевал, — уже по-домашнему закинув ноги на журнальный столик, расслабился он. — Но некролог Фишеру давно написать предлагал. А он все отказывался. А я все равно написал. Но как же теперь его публиковать без согласия… покойника? А хотите, под вас переделаю? Это не сложно!

— Это еще зачем? Я умирать не собираюсь!

— Так ведь и Фишер тоже… как бы это вам, мадам. поделикатнее объяснить… не собирался. А вот, поди ж ты, собрался… Убит собственным охранником во сне! Так сказать, без покаяния и… некролога. А вы…

— Я не держу охрану! — с утра Надежде Викторовне было не до шуток. — Я не собираюсь содержать собственного убийцу за свой счет!

Легким движением руки она смахнула ноги собкора на пол.

— А кто он был по гороскопу?

— Кто? Телохранитель? Я, полагаю, Стрелец.

— Да Фишер, Фишер, кто был?!

— Фищер? — собкор вытащил сигарету, закусил ее крепкими богатырскими зубами, но тут же вспомнив строжайший запрет курить в присутствии хозяйки, молниеносно, как фокусник сунул ее в рукав пиджака. — Фишер был… честное слово, не знаю! да какая разница, мадам. кем был по гороскопу усопший. Теперь-то он точно, ни стрелец, ни телец, ни в дуду игрец! Одна звездная пыль. В лучшем случае, Туманность Андромеды!