Очи черные. Легенда преступного мира - Руссо Виктория Страница 28

— Что у нас нового за кулисами театра Черной моли? Ты узнала что-нибудь любопытное? Она планирует побывать на представлении? — Борис Дмитриевич повернулся к девушке, вопросительно подняв брови и терпеливо ожидая ответа, с которым она не торопилась. Лье аккуратно сложила новое платье, подаренное щедрым чекистом, на небольшой кривоногий диванчик, на обивке которого красовались крошечные цветочки и, повернувшись к нему, произнесла дрогнувшим голосом:

— Я не могу задавать вопросы о Мадам — это вызовет подозрение. Я уже говорила: смотреть готовые номера она не пришла и меня выпустила в программу Мать революции.

— Эта сушеная вобла разбирается в искусстве?! Вот уж диво!

— Ты считаешь, что на сцене «Черных очей» — искусство?

Он пожал плечами и зевнул. Чекист не выглядел сонным, поэтому казалось, что зевота — способ сменить тему и показать, что развивать беседу в этом русле не имеет смысла.

— В танцах она разбирается также плохо, как и в самой революции! Какая же она мать, когда она была ее врагом?! — тихо выругался Борис Дмитриевич. Он попытался найти в архивах хоть какую-то информацию о Матери революции, согласно некоторой информации, доложенной Лье, но дамочки-анархистки имели по нескольку десятков имен и при каждом допросе говорили разную информацию о месте рождения и о возрасте. Чтобы разобрать горы лжи — на это требовались годы, поэтому подобраться к Черной моли через женщину, которую незаслуженно прозвали родительницей революции, было невозможно.

— Я узнала важную вещь, которая тебе будет интересна, — произнесла Лье отчужденно, в это мгновение она почувствовала привкус свинца во рту. — У Черной моли, как оказалось, есть сын. Странно, правда? Разве может насекомое породить человека?!

— Сын? Ты с ним знакома? Возможно, есть его адрес? Надо организовать слежку… Наверняка они живут вместе! И он может привести нас к ней… Хотя это глупая идея! Наверняка, они осторожничают…

Она не слушала, как размышлял Борис Дмитриевич о том, каким образом использовать сына в поимке бандитки. Сердце Лье наполнилось тяжестью, словно она подставила своего возлюбленного под тяжелый молот правосудия и его ждет неминуемая кончина, которой она не хотела. Имела ли она право так поступать с человеком, к которому испытывала чувства ради того, чтобы получить шанс избавиться от влияния Черной моли? Да и трогательная история Душечки о нерожденном совместном ребенке никак не шла у нее из головы, поэтому Лье с трудом удерживалась, чтобы не выдать все, что она о нем знает. Вплоть до адреса проживания. Ведь, судя по его недавней шутке о Фани Каплан, Михаил жил в комнате, которая когда-то была ее домом.

— Я не знаю, кто он! — поспешно произнесла она, отгоняя словно назойливую муху желание быть откровенной.

— Если выяснишь что-нибудь о сыне — чудесно, через него можно подобраться к ней ближе. Возможно, он согласиться стать нашим филером!

— Доносчиком? Вряд ли! — усмехнулась Лье, прекрасно понимая, что он никогда не согласится на такое гнилое предложение, потому что какие бы ни были сложные отношения этого молодого мужчины с Черной молью, она все-таки была его матерью, а то, что родителей не надо предавать, несмотря ни на что, девушка знала по себе.

Привкус свинца стал еще противнее — это была горечь обиды от того, что интерес Бориса Дмитриевича к ней ограничивался делами Моли. Ей вдруг захотелось устроить сцену и прокричать, что она устала быть игрушкой в чужих руках, потому что Лье, как это ни странно, тоже испытывает чувства, эмоции и хотела бы получить свою порцию бескорыстного тепла, как недоласканый беспризорник. Лье приблизилась к кровати, и, остановившись напротив раздетого по пояс мужчины, тихо спросила:

— Что будет после?

— После? — отозвался он, не понимая вопроса.

— Да, как только ее схватят… Что будет со мной? Родителей вышвырнут из госпиталя героев революции? И они вернутся в свое ветхое жилье, снова заболеют и умрут… А я устроюсь в какой-нибудь бордель и буду предано ждать, пока меня не растерзает очередной любитель извращенных удовольствий…

— За родителей не переживай — их в обиду не дам. А тебя я смогу устроить на фабрику, будешь работать, — многозначительно произнес Борис Дмитриевич.

— Не то… — простонала она. — Не те слова…

Мужчина взял ее за запястье и заставил сделать шаг к себе, после чего посадил на колено и спокойно спросил:

— Ты не думала о замужестве?

— Что ты имеешь в виду? — непонимающее уточнила она.

— Стать чьей-то женой! Создать ячейку общества!

Лье рассмеялась, не представляя себя замужней дамой. В ее памяти были представления лишь об одной семье — ее собственной — и оттуда она не почерпнула для себя ничего приятного. Ее насыщенное прошлое смог бы принять разве что Михаил с его легкомыслием, но эта кандидатура отпала сама с собой, в связи с тем, что он имел родство с настоящим чудовищем — Черной молью, а она никогда не позволит им быть вместе. О других вариантах девушка и помышлять не могла, для нее это было равносильно несбыточному желанию обрести крылья и парить, как настоящая птаха.

— Если бы ты встретила человека, наподобие… меня? — на полном серьезе произнес Борис Дмитриевич.

— Я была бы счастлива ему сообщить, что таких женщин как я не стоит впускать даже на порог дома. У меня багаж, в котором я тащу свое прошлое!

— Проблема только в сомнительном прошлом? — уточнил он, рассматривая ее лицо, которое было очень близко. Ей казалось, что мужчина хочет поцеловать ее, но это могло быть просто обычным проявлением заботы, к таким вещам в его исполнении она привыкла, и уже не волновалась, когда его крепкое тело было совсем близко.

— Дело не только в моем прошлом… но и в настоящем… и в будущем, — произнесла с печалью Лье. — Я ведь никогда не стану матерью, и вообще живу, не заглядывая в завтрашний день. Таким птицам как я вредно мечтать о небе, потому что крылья у нас подрезаны, приходится прыгать по земле натруженными лапками и запретить себе смотреть наверх, чтобы не кружилась голова.

Мужчина аккуратно стянул лямку с ее плеча, после чего прижался к ее нежной коже губами. Этот поцелуй приятно обжег, она затрепетала, почувствовав, как в организме поднимается волна возбуждения. Он бережно положил ее на кровать и стащил тоненькую ткань, мешающую ласкать изящное девичье тело, после чего принялся покрывать ее жадными поцелуями. Это была необыкновенная ночь, наполненная лаской и негой, впервые Лье ощутила себя по-настоящему желанной женщиной, отчего заснула с улыбкой.

После страстно проведенной ночи девушка проснулась рано утром и долго разглядывала четкий уверенный профиль Бориса Дмитриевича, теперь она смотрела на него другим взглядом В ее надтреснувшем сердце начали прорастать полевые цветы, которые дарили радость и телу, и уму.

— Доброе утро, — прошептала она, когда мужчина открыл глаза. — Если бы мы не лежали под одним одеялом и не были оба обнажены, я бы подумала, что прошедшая ночь была сном.

Он улыбнулся и крепко прижал ее к себе.

— Борис Дмитриевич, вчерашнее предложение…

— О замужестве? — спросил мужчина весело.

— Да, о нем… Это было серьезно или просто способ удержать меня рядом до окончания нашего задания?

— Птаха, мы ведь знакомы не первый день. Ты помнишь, чтобы я произносил хоть что-то просто так, для красного словца?

Она отрицательно покачала головой, боясь завизжать от счастья. Борис Дмитриевич закинул Лье на себя сверху и долго рассматривал лицо, при этом с нежностью проводя рукой по ее щеке.

— Я обязуюсь любить и защищать тебя, и обещаю, что после того, как мы избавимся от груза под названием Черная моль, ты станешь самой обычной женщиной, и навсегда забудешь о том, через что тебе пришлось пройти. Мы переедем в Петроград, потому что намечено мое продвижение по службе, распишемся и заживем душа в душу. Я состарюсь раньше тебя и буду ревновать к своим товарищам, которые будут делать тебе комплименты и оказывать знаки внимания. А после тихо подшучивать, называя тебя своей дочерью.