Андрей Троицкий - Звонок другу Страница 29

— Надо все доделать сейчас, — сказал Петя Рама. — Уж коли начали, надо закончить.

Килла допил пиво и спрыгнул с верстака:

— Конечно. Чего откладывать-то?

— Я готов, — сказал Ошпаренный. — Чего-то в последнее время плохо спится. Совесть не мучает, но сна все равно нет. Ночная смена — это как раз для меня.

— Тогда так, — Кот вытащил тетрадный листок с адресами. — Рама и Димон поедут на «мерсе» на Чистые пруды. А мы с Киллой, так и быть, возьмем чайника и проверим адресок в Новых Черемушках.

— Я не понял, а что делать с бумером? — спросил Ошпаренный. — Ну, если он окажется на месте?

Кот разорвал листок с адресами надвое, вложил бумажку в ладонь Рамы.

— На ваше усмотрение, — пожал плечами Кот. — Если получится, заберите. Лично я сжег бы его на хрен собачий.

Глава третья

Мерс сбавил ход. Рама, сидевший на переднем пассажирском сиденье сказал «порядок» и замолчал. Бумер стоял там, где он должен был стоять, у подъезда старого дома в районе Чистых прудов.

— Сейчас ее быстренько обливаем и поджигаем, — сказал Ошпаренный. — Я сверху оболью, а ты через лобовуху. Главное, в печку побольше налей, чтобы салон выгорел.

— Да погоди, Димон. Если он без сигналки, я его себе заберу.

— Мы этого комерса наказать хотим, или тебе бумер нужен? — спросил Ошпаренный.

— Мы его и так накажем, если я бумер под себя перебью, — ответил Рама.

Ошпаренный тормознул, подал машину назад. Остановился. Тишина, впереди полутемная улица. За правым поворотом посольство какой-то африканской страны. Так сказал Кот, значит, мент от них, как говорится, на расстоянии вытянутой руки. Если сработает сигналка, остается надеяться, что он не оставит свой пост, чтобы проверить, чья машина орет в соседнем дворе.

Рама подошел к машине, посветил фонариком на лобовое стекло и коротко свистнул. Из-за угла выскочил Ошпаренный, на ходу задрав куртку, вытащил кусок троса, обмотанного вокруг талии. Привязал один конец к ручке входной двери в подъезд. Другой конец прикрутил к двери, ведущей в подвал мусоросборника. Конечно, закрытая дверь может задержать Ольшанского ненадолго, возможно, на минуту. Сообразив, что и как, он поднимется на площадку между этажами, размолотит окно парадного и поднимет такой крик, что разбудит весь квартал. Но в этой ситуации и минутная фора во времени кое-что значила.

Осмотревшись по сторонам, Рама вставил заготовку ключа, выполненную из особо прочной стали, в замок передней дверцы, достал гаечный ключ и принялся поворачивать заготовку по часовой стрелке, до тех пор пока не услышал сухой щелчок. Все, замок сломан. Петя осторожно потянул на себя дверцу и вздрогнул. Загудела сигнализация. Сорвавшись с места как по команде, Рама и Димон, добежали до угла дома, свернули налево, к мерсу. И остановились. Машина продолжала гудеть.

— Ну, чего там? — спросил Ошпаренный.

— Сигналка родная сработала. Прокричит — и все. Сейчас… Если лох не проснется, мы ее заберем.

Все звуки смолкли. Впереди пустая улица, по-прежнему не видно ни прохожих, ни машин. Ветер гоняет по асфальту темные листья и бумажный мусор.

— Все, пошли, — прошептал Рама.

Ольшанский беспокойно заворочался на диване, открыл глаза, соображая, где он и почему от боли голова раскалывается надвое. На сером потолке отпечаталась тень ажурной занавески. Господи, что же это такое? Приснился какой-то кошмар, теперь и не вспомнить, что именно. Кажется, он удирал от ментов на машине. Милицейский «чирик» прилепился на хвост, врубил мигалки и сирену. Почему он убегал от ментов? И куда держал путь?

Ольшанский, сев на диване, тряхнул тяжелой головой, прикоснулся к сломанному носу. Повязка не на месте, сбилась на сторону, сползла куда-то вниз, на шею. Он встал на ноги, чувствуя, как его шатает от слабости.

Не стоило принимать на ночь поганое снотворное, что оставил этот подпольный лепила Максимов. Ничтожество и придурок, старый отморозок. Чтоб его вырвало на молодую жену. Тяжелый синтетический сон не принес облегчения, не разогнал усталость. Скорее наоборот, Толмач чувствовал себя семидесятилетним стариком, пережившим операцию после травмы или тяжелой болезни. Во рту пересохло, губы потрескались.

Если бы не этот слабый свет, пробивавшийся с улицы, в комнате было бы совсем темно. Он просунул руку между подушками дивана. Ствол на месте. Осторожно, боясь споткнуться и грохнуться на пол, Толмач подошел к окну. Отдернув занавеску, посмотрел вниз. Все в порядке, машина на месте. Вон она стоит возле подъезда под фонарем. Все-таки правильно он сделал, что завернул сюда, к Таньке Мотиной. Надо быть полным придурком, самоубийцей, чтобы попытаться тронуть машину, стоящую рядом с иностранным посольством.

Он отошел от окна, выставив вперед руки, мелкими шагами двинулся к черному прямоугольнику дверного проема. В кухне нащупал выключатель и врубил свет. В холодильнике не нашлось ни пакета с соком, ни бутылки минеральной воды. Склонившись над краном, Толмач пустил воду, сделал несколько жадных глотков, но почему-то долго не мог утолить жажду. Потом стал шарить по кухонным полкам, искать аптечку с лекарствами. Наконец нашел упаковку анальгина, принял сразу две таблетки. Потом в ванной долго смотрел на свое отражение в зеркале. Нос налился синевой, проявилась ссадина на скуле.

Вид еще тот, страшноватый, будто человека, как тряпку, покрутили в барабане стиральной машины. Он стащил бесполезную повязку через голову, долго копался, переставляя с места на место баночки с кремом и разглядывая этикетки. Наконец нашел какую-то белую гадость, якобы смягчающую и увлажняющую кожу. Нанес крем на лицо и растрескавшиеся губы, размазал его кончиками пальцев. Ну и запах! Стошнит с непривычки…

Ошпаренный занял прежнюю позицию под козырьком подъезда. Случись чего, сверху его не увидят. Рама залез на водительское место, тихо захлопнул дверцу. Вставив заготовку ключа в замок зажигания на рулевой колонке, зацепил ее гаечным ключом, повернул. Тачка должна завестись, если, конечно, здесь не установлена еще одна противоугонная система. Щелчок. Рама выжал педаль газа. Никакой реакции, бумер даже не чихнул.

Точно, установлена вторая система. Значит, кнопка, отключающая ее, должна находиться где-то рядом, под рукой у водителя. Ни хрена не разглядеть. Рама поднял голову, Ошпаренный беспокойно топтался у подъезда, вслушиваясь в звуки ночи.

— Ну, что ты, сука? — прошептал Рама, обращаясь к машине. — Заводись.

Ошпаренный, стоя возле двери, думал о том, что Рама копается слишком долго. Если сейчас нарисуется милицейский наряд или хозяин бумера, что-то заметив сверху, попытается выскочить из подъезда, возможны серьезные осложнения. Но, кажется, пока все тихо. Лифта не слышно, и по лестнице никто не спускается.

Посветив фонариком на панель приборов, Рама не нашел никакой кнопки или переключателя. Так, надо сообразить, что делать дальше. Он провел ладонью под приборной доской, нагнулся к педалям, пошарил под водительским креслом. И тут ничего. Черт… Долго, очень долго он возится. Нет никакой секретной кнопки. Так в чем же фокус? Рама ощупал рулевую колонку и приборную доску сантиметр за сантиметром. Потыкал пальцами в кнопки. А это что? Регулятор света панели.

Рама повернул рукоятку вправо, одновременно выжав педаль газа. Тачка вдруг завелась. Вот в чем фокус! Можно было полночи искать секретную кнопку, и хрен догадаешься, что она замаскирована под регулятор света.

Ошпаренный уже бежал к мерсу, оставленному за углом. Рама медленно тронул машину с места, повернул за угол. Кажется, все. Дело сделано.

Ольшанский вышел из ванной. Придерживаясь рукой за стену, сделал несколько шагов в сторону комнаты, остановился и прислушался. Показалось, где-то вдалеке заработал автомобильный движок. Толмач сердито плюнул на пол. Чего только не померещится среди ночи. Нервы совсем расшатались. Сюда, в коридор, не могут долетать звуки со двора.

Ольшанский вошел в комнату, не включая свет, доплелся до окна и глянул вниз. И не поверил своим глазам. На месте, где десять минут назад стоял его бумер, было пусто. Толмач закрыл глаза и покачал головой, отгоняя наваждение. Тачка исчезла.

— Танька, — закричал Толмач не своим голосом. — Танька… Сука паршивая. Проснись…

Ни ответа, ни привета. Мотина дрыхнет летаргическим сном. Толмач сорвал брюки со спинки кресла, сунул куда-то ногу, запутавшись в штанинах, едва не рухнул на пол, но чудом удержал равновесие. Натянув штаны, схватил рубашку, зачем-то вывернул ее наизнанку. Скомкав, отшвырнул ее в темный угол. На голое тело надел пиджак, запустил руку в карман, вытащил трубку мобильного телефона. И только тут догадался включить свет. Непослушными пальцами стал тыкать в кнопки.

— Ждите ответа…

— Соедините с дежурным, — прокричал Ольшанский, как только услышал голос оператора. — Срочно.