Данил Корецкий - Когда взорвется газ? Страница 3

Около полудня основные пассажиры собрались на ланч.

— Хорошо отдыхаем, Валентин Леонидович? — почтительно обратился Баданец к дородному мужчине с седыми висками.

Тот довольно потер руки.

— Отлично! Сейчас увидите, какого зверя поймал!

И в свою очередь спросил:

— Ну, каковы там у вас политические перспективы?

Баданец покачал головой.

— Смутные. Фокин рвется в президенты, как танк. Гайсанов под него залез, будет обеспечивать финансовую поддержку… Ну, путаются там еще разные темные лошадки: Степанович, например, Лютенко… Их никто в расчет не берет. Значит, надо ставить на Тучку…

Скорин пропустил последнюю фразу мимо ушей. Стало ясно: «Папу» не интересует предвыборная борьба, ему все равно, на кого поставит Виктор Богданович. Сам он дождется конца скачки и поставит на победителя!

— Как там Гайсанов? — спросил российский газовый король.

— Что ему сделается. — Баданец поскучнел, хотя старался это скрыть. — Все говорит: «Ключи от газа у меня, а у тебя так, крохи… Да и те я даю!» Ревнует! Если узнает, что я тут, с вами…

— А мы ему не скажем, — заговорщически подмигнул Валентин Леонидович, давая понять, что он верный друг, на которого можно полностью положиться. Но Баданец знал — это вранье. Или дипломатичность — можно называть, как угодно.

Повар в отглаженном белом халате и высоком белом колпаке торжественно поставил на крахмальную скатерть огромную фарфоровую тарелку с темно-розовыми ломтиками тунцового филе.

— Блюдо дня! — торжественно объявил он и почтительно поклонился. — Самое свежее суши в моей жизни, Валентин Леонидович. Я его разделываю, а он еще бьется!

Скорин снисходительно кивнул и азартно развел руки:

— Коллекционный экземпляр, еле вытянул! Восемнадцать килограммов! Хорошо, вовремя крючком подцепили, а то мог сорваться…

— Сейчас попробуем, Валентин Леонидович! — деловито сказал Слезкин, ухватывая палочками нежнейший кусочек, который несколько минут назад являлся частью полного сил тела резвящейся в море рыбины. И, сунув его в рот, подкатил глаза: — Никогда не ел такого, просто тает на языке! Свежее не придумаешь!

Скорин с улыбкой покачал головой:

— Оказывается, придумаешь, Миша! Очень даже придумаешь! Когда-то я обедал с Ким Чер Ином, так нам подали целиком живого лосося, но уже освежеванного и разделанного. Шкура снята, филейчики надрезаны, а он еще дышит! И ты берешь кусочек прямо с живого…

Сегодня суровый гендиректор российского концерна «Трансгаз» Валентин Скорин был очень доволен. Подчиненные и обычные партнеры никогда не видели всемогущего газовика таким счастливым.

Его украинский коллега Виктор Богданович Баданец тоже был на седьмом небе, но хвастаться своими достижениями не считал нужным, только время от времени незаметно бросал изучающие взгляды на полуголых «обезьян». Те расселись прямо на палубе, с показным вниманием уставившись в огромный плазменный телевизор. Новости на мягком и напевном языке Тараса Шевченко рассказывали о вялотекущей, как воды седого Днепра, жизни самостийного государства, и девчонки старательно делали вид, что им это очень интересно.

Чуть в стороне стояла элегантная и фигуристая блондинка «а-ля Мэрилин Монро» в строгом цельном купальнике и слегка притемненных очках, из-за которых внимательные голубые глаза цепко наблюдали за девушками — так воспитательница в детском саду контролирует играющих в песочнице малышей. Одновременно она незаметно прислушивалась к разговору основных пассажиров. Хозяйке элитной фирмы «Эскорткруиз» Марине Брамс было далеко за сорок, но выглядела она лет на десять моложе и находилась в отличной физической форме. Постоянные клиенты называли ее Марой.

— Они вообще изощренные, эти азиаты, — продолжал Скорин. — Могут уважаемому гостю подать суши на теле…

— Это как, Валентин Леонидович? — с подчеркнутым вниманием спросил Слезкин и даже жевать перестал.

— Да очень просто. Выкатывают столик, на нем голая девушка, а на ней разложены кусочки суши… И, например, маленький осьминог на самом интересном месте…

Баданец оживился.

— А что, это необычно!

— Так мы сейчас! — Альберт Ханыков поднял руку, и три девушки, сорвавшись с места, подскочили к столику.

Скорин поморщился.

— Мы же не азиаты… И сейчас не тот случай…

— Я просто хочу угостить девчонок, — пропустив мимо ушей реплику про азиатов, поправился Ханыков и рукой положил в покорно открывшиеся рты по кусочку рыбы.

Девушки улыбчиво поблагодарили, но есть сырое не стали и, отойдя, незаметно выплюнули угощение и швырнули за борт. Несколько чаек из сопровождающей яхту стаи, спикировав, ловко подхватили кусочки рыбы. Марина Брамс одобрительно кивнула. По заведенному ей правилу девушки могли есть и пить только совместно с клиентами. Особенно это касалось спиртного. Жаркое солнце, качка и самодеятельность с алкоголем могли вывести эскорт из строя или снизить его привлекательность. Ни того, ни другого допустить было нельзя. Свежевыжатые фруктовые соки с ледяной крошкой, овощные коктейли и зеленые «капли» минералки «Перье» гораздо полезнее, к тому же благотворно влияют на цвет лица.

— Вы пропустили интересное соревнование, панове! — добродушно улыбнулся Казимир. — Россия и Украйна соревновались в стрельбе.

— И кто же выиграл? — вяло поинтересовался Баданец.

— Победила дружба! — сказал Миша Слезкин. — Какие могут быть соревнования между братьями?

— Конечно, — кивнул Ханыков. — Вон братья Кличко ни за какие деньги не выходят друг против друга! Так и мы.

Сомелье в кипенно-белом смокинге разлил по огромным пузатым бокалам плотное рубиновое вино «Chateau Petrus», бутылка которого сравнима со стоимостью не самого демократичного автомобиля. Впрочем, на этикетке лишь одно алое слово — «Petrus». Для искушенных этого достаточно: ведь в культурном обществе нет необходимости упоминать титулы Наполеона, на родину которого и направлялась яхта…

Пятеро мужчин, сидящих под тентом за накрытым с изысканной скромностью столом, были похожи друг на друга так же, как отобранные по модельному стандарту девушки. Только объединяла их не внешность. Разные по возрасту и комплекции, они имели одинаковые властно-надменные выражения на лицах, к тому же у них были схожие манеры людей, привыкших отдавать приказы, а не выполнять их. И кнопки радиовызова прятались у каждого в кармане, и хищные быстроходные катера, охватив на почтительном расстоянии яхту полукругом, держались в зоне действия сигнала. И они вроде бы хорошо понимали, что пригубить «Petrus» — привилегия, доступная не всякому смертному.

— За наше общее дело! — со значением произнес Скорин. Он смотрел вино на просвет и восхищенно качал головой.

Тонко зазвенели бокалы. Основные пассажиры выпили. Их глаза скрывались за темными стеклами очков, шеи украшали обязательные массивные цепи с крестиками, запястья — дорогие швейцарские часы. На нижних половинах внушительных корпусов топорщились модные именно в этом сезоне свободные плавательные трусы, которые позволяли шаловливым и умелым девчонкам эскорта не только легко просунуть туда руки, но, при желании сильной половины, и «накинуть капюшон». Пожалуй, метраж этого купального одеяния вполне позволял сшить коротенькие коктейльные платья присутствующим дамам, но форма «голый верх — открытый низ» выглядела более впечатляюще.

Потом принесли раскаленную сковороду с тунцом, жаренным по-провансальски, и конечно, выпили за дружбу — между людьми, между народами, между странами…

— Какой букет! — восхищался Валентин Леонидович, нюхая густое рубиновое вино. А пригубив, причмокивал: — Какое долгое и полное послевкусие!

Сотрапезники полностью разделяли его восхищение, и такое единодушие объединяло застолье.

Открыли очередную бутылку и подняли бокалы за порядочность, за честность и за многие другие хорошие человеческие качества. Выпили и персонально — за многоуважаемого Валентина Леонидовича Скорина, за уважаемого Виктора Богдановича Баданца, за могучего польского гостя Казимира, за непревзойденного стрелка Альберта, за хорошего парня Мишу Слезкина… Лучше всех произносил тосты российский газовый магнат, его украинский коллега тоже говорил довольно гладко, у остальных речь была более корявой и непричесанной. Потому что, хотя по внешним признакам «основные пассажиры» были похожи, по социальному статусу, роду занятий и внутренним ощущениям они существенно различались.

Родившийся в кибитке в крымской степи Ханыков большую часть жизни влачил полуголодное существование и раньше никогда не слышал про ланч, который теперь умело организовал. Он не понимал, что находит Скорин в этом пойле, за которое вконец обнаглевшие французишки дерут такие бешеные деньги. Очевидно, вкусовые рецепторы у Хана устроены по-иному. Какой такой букет, какое послевкусие, что за необыкновенная плотность и цвет, которыми так восхищается российский гость?