Александр Тамоников - Тридцать сребреников в боекомплекте Страница 3

Вячеслав Николаевич пытался одолжить денег на лечение супруги у государства, но… взять кредит в нашей стране – все равно что наложить в штаны при минус сорока: поначалу даже тепло, а потом… Оттого и не гнушался никакой работы: возил на рынке тележки с чужим товаром, охранял по ночам торговые центры, ездил по соседним городам экспедитором… И был обречен на промахи – проворные «бизнесмены» кидали, подставляли, обманывали. Несколько раз не выдерживал и ломал обидчикам челюсти, да только проку от этого не поимел. Лишь нажил неприятности в районном отделе милиции, где обитала «крыша» всех этих нуворишей. Дважды обходилось: отоспавшись в камере, вновь обретал свободу. А на третий раз завели уголовное дело.

Следствие шло лениво, с проволочками – пока дошло до судного дня, минуло четырнадцать месяцев. Потому приговор к одному году исправительных работ означал освобождение из-под стражи. Однако свободе полковник не слишком-то обрадовался: из-за страшных болей в позвоночнике жена окончательно слегла. Срочно нужны были деньги, а с клеймом судимости о нормальной работе оставалось только мечтать.

В этот сложный период жизни его и нашел генерал Володарский, предложив вспомнить молодость и «прогуляться за речку». Олейник с радостью согласился, ведь обещанные командировочные и боевые могли полностью решить его проблемы.

Вячеслав Николаевич действительно чувствовал себя на плато как на территории собственной дачи – отлично ориентировался, прекрасно читал карту. Благодаря этому фонариками практически не пользовались, невзирая на то что солнце еще только намеревалось встать из-за горизонта.

Снайпер Миша Алексеев, как всегда, был предельно внимателен.

Паша Басов – деловит и молчалив. Внешность – как у взрослого самца гориллы, могучий рост, накачанные мышцы, блестящая лысина и неизменная щетина на лице. Тридцать семь лет, огромный опыт службы в самых разных регионах нашей необъятной Родины и за ее пределами. По возрасту он должен был носить полковничьи погоны, но не срослось. Знаете, как бывает: кто тянет, на том и везут. Паша был именно такой рабочей лошадкой. Точнее, конем. Без обид, претензий и амбиций. Здоровый мужик со спокойным темпераментом и довольно мягким характером. Говорил редко и крайне мало, но уж если после трех стаканов водки его раскручивали на какую-нибудь историю, то ржали и держались за животы не меньше часа.

Однажды он рассказал случай из своей молодости, когда только начинал службу в рядах одного из спецподразделений.

Начало девяностых, махновские времена. В маленьких городках по всей стране бандиты настолько зашугали милицию, что начальники УВД сами на цыпочках ходили с докладами к преступным авторитетам. Бороться с преступностью можно было только извне, а точнее, из Москвы – не привлекая местных продавшихся с потрохами ментов.

И вот однажды в ГУБОП разработали очередной план по разгрому бандитских группировок, орудующих в Твери. Тридцать бойцов, включая молодого Басова, скрытно поодиночке въехали в город: кто на поезде, кто на автобусе, кто на попутках. Встретились на окраине города – в лесу, в заданной точке, и приступили к выполнению задачи.

План был простой и многократно обкатанный: «наехать» на самого крутого в городе бизнесмена, «забить стрелку» с его крышей и всех, кто приедет, – тупо ликвидировать. Далее, до начала войны за новый передел, начисто поменять верхушку в местных силовых структурах, ну и тому подобное. В общем, проверенная схема, которая исправно работала.

Бойцы выбрали из своих рядов самого могучего «бандита» с соответствующей рожей. Им оказался Паша. Одели его с миру по нитке: один дал спортивные брюки, другой – кожанку, третий – «рыжую гайку», четвертый – массивную золотую цепь. В результате получился натуральный злодей, перед которым даже усиленный наряд милиции перебежал бы на другую сторону улицы.

Наутро «бандит» явился к хозяину местного завода. Отодвинул нескольких секретарш и ногой открыл дверь кабинета.

Хозяин – невзрачный тип с бегающими глазками – даже не успел разозлиться, как уже пора было бояться.

Нависнув над ним, «бандит» с ходу заявил:

– Я знаю, что у тебя есть «крыша», но с сегодняшнего дня будешь платить мне. Если старая «крыша» захочет со мной поздороваться, то я буду ждать ее завтра в семь утра в лесу за старым кладбищем. Ежемесячная мзда с твоего завода – семьдесят штук баксов.

Икнув, хозяин завода кивнул.

Сумма намеренно была завышена в разы, ибо ежемесячная прибыль предприятия составляла немногим более ста тысяч. А на прежнюю «крышу» уходило около двадцати.

Загодя, под покровом ночи бойцы заняли огневые позиции на земле и деревьях, чтобы плотным огнем в течение первых секунд «стрелки» уничтожить живую силу и технику противника в любых представленных количествах.

Время семь ноль-ноль. На тропинку вышел Басов, все в тех же белых носочках и с рыжей цепью на груди. Только под кожанку был надет «броник».

С дороги к одинокой фигуре неторопливо подрулил шестисотый «мерс». Еще мгновение – и тридцать бойцов изготовили бы из него две с половиной тонны металлических отходов, но… из «Мерседеса» вылез всего один человек – хозяин завода с перепуганной физиономией и черной папкой в руках.

– Доброе утро, – поздоровался он. – К сожалению, не знаю вашего имени-отчества. Люди, которые работали со мной до вашего появления, передали, что претензий к вам не имеют и что больше они со мной не работают.

Басов беззвучно сглотнул слюну.

А тот, протягивая папку, продолжал:

– Вот взнос за этот месяц. Можете не пересчитывать, тут ровно семьдесят. До свидания, всего хорошего…

Хозяин сел в машину и укатил, а переговорщик остался стоять посреди тропинки с черной папочкой под мышкой.

Дело приняло неожиданный оборот. Агентура взялась за работу и вскоре выяснила, что местные бандиты были настолько шокированы и обескуражены такой наглостью, что решили не связываться и отпустить завод. Они пришли к выводу, что этого «перца» с уголовной рожей тайно подослала к ним «воровская сходка» для какой-то своей интриги.

Бойцы вернулись в Москву на доклад к начальству. А докладывать особо нечего, кроме того, что тридцать рыл в рабочее время съездили в Тверь и отжали у местного буржуя семьдесят штук американских рублей. Как говорится: садитесь, три с минусом.

Неделю изобретали, как оприходовать деньги. Слава богу, додумались сдать их в фонд помощи семьям погибших сотрудников.

А Паша, по его же рассказам, запил так, что потом еле вышел из штопора. Ведь времена тогда были сложные. Жил в общаге; зарплата у молодого лейтенанта крохотная, да и ту на несколько месяцев задерживали. В общем, ни кола, ни двора, ни лавочки. Вот и не давали покоя воспоминания о том, что в Твери он без особого труда «заработал» семьдесят штук баксов, при том что шикарная квартира в Москве стоила всего тридцать…

После трехчасового марш-броска Скоробогатов негромко окликнул полковника:

– Вячеслав Николаевич!

– Да, командир.

– Узнаете эти места?

– Узнаю. Здесь моя мотострелковая рота уничтожила караван духов.

– Куда нам рулить после Снежного перевала?

– Сразу после спуска повернем строго на восток и пойдем вдоль подножия хребта.

– А дальше?

– Примерно в шести километрах от перевала в сторону отходит утес. Или, точнее, горный отрог. Там хорошее место для привала. Отдохнув, направимся вдоль подножия и пройдем примерно семь километров. Как только поравняемся со спуском в ущелье, вернемся на пятьдесят метров назад. Там и будет вход в указанный грот.

– Точно пятьдесят метров?

– Майор?! – скептически скривился Олейник.

Скоробогатов поднял ладони:

– Понял-понял. Но и вы поймите – люди с феноменальной памятью встречаются далеко не на каждом углу Арбата.

– Согласен…

– Паша, по-моему, неплохое местечко для привала. Как считаешь? – обернулся командир группы к Басову.

– Сойдет. Объявляю привал?

– Объявляй.

По сигналу Павла основная группа подошла к дозору.

Бойцы неспешно осмотрелись: плоская вытянутая седловина между двумя горными пиками – вполне подходящее место для часового отдыха. Скоробогатов еще раз сверился с картой и что-то отметил на плотной разноцветной бумаге. Привычные к походным условиям, парни, чтобы поскорее согреть на сухом спирте чай, уже сооружали из камней закругленную стенку с наветренной стороны. Вскрывали герметичную упаковку пайков, приглушенно переговаривались и посмеивались…

Переход вместе с привалом занял более четырех часов.

В половине восьмого утра – когда солнце уже начинало припекать – вышли к ущелью.

Скоробогатов приказал группе рассредоточиться для кругового наблюдения за обстановкой. На много километров вокруг – ни души, но так было спокойней.

Подозвав Леонида Мурова, Скоробогатов повернулся к Олейнику: