Аманда Линд - Один коп, одна рука, один сын Страница 3

— Вкусно? — спросила она.

Фрэнси взяла ее на работу по рекомендации одного эстонского наркодилера, с которым раньше вела дела. Наташа еще подростком подрабатывала у него в качестве администратора, и получалось у нее очень неплохо. Ненужных вопросов никогда не задавала, и, несмотря на то что взгляд ее порой был раздражающе проницательным, она никогда не болтала о том, что видела. Одним словом, человек лояльный во всем. В основе лояльности, очевидно, лежала жирная зарплата, которую она за это получала. Но, кроме того, с Наташей был заключен договор о неразглашении, по которому она соглашалась с тем, что если сболтнет лишнее, то немедленно превратится в труп.

— Да, — ответила Фрэнси и резко встала. — Правда, очень вкусно. Доешь, если хочешь.

Сильный толчок в живот. Ребенок требовал еще лакричных тянучек. Ну, уж нет. Фрэнси вылетела из кухни, поднялась наверх в гардеробную и с плачем распласталась на полу перед зеркалом.

Она вновь превратилась в малышку Фрэнси, девочку, которая никогда не была довольна собой.

Наташа постоянно заставляла Фрэнси испытывать угрызения совести из-за распухшего тела, и в первую очередь из-за сына. А не увольняла она ее не потому, что та была лучшей на свете домработницей, а потому, что ее обожал Адриан.

— Вообще-то он мой сын, а не твой, — всхлипывала Фрэнси.

Сильная ложная схватка заставила ее затихнуть, а когда боль отпустила, она стала задыхаться. Воздуха не хватало. Было нечем дышать. Лежа на спине на полу, как в нокауте, Фрэнси прижала руки к животу, словно пытаясь защитить свое дитя.

Это длилось несколько минут, затем дыхание выровнялось, и она смогла сесть, вся в холодном поту и без сил.

Панические атаки мучили ее уже несколько лет, но она так и не смогла определить, что их вызывало.

Как же вдруг захотелось, чтобы мама Грейс была рядом! Господи, как же ей ее не хватает!

Нажимая дрожащими пальцами на кнопки мобильного телефона, Фрэнси набрала номер родительской квартиры на площади Карлаплан.

Наверняка слышат звонок, но не отвечают, потому что лежат в джакузи и щекочут друг другу пятки.

Длинные с проседью волосы Грейс струятся по исхудавшим плечам. Она все еще была красива, но выглядела все более изнуренной. И она не озлобилась, хотя могла, если учесть, какую жизнь она прожила.

Тень за спиной мужа.

Женщина, ставшая для своих дочерей ширмой. За которой скрывалась отнюдь не она сама.

И все. Ширма, и больше ничего.

Теперь, по прошествии лет, она иногда начинала сомневаться в том, существует ли она на самом деле, не подменил ли кто некогда самостоятельную личность.

Но в ней не было злобы (во всяком случае, пока). Она считала, что не имеет на это права после ночных походов по закоулкам, где обитали заблудшие души.

Юсеф не знал об этих прогулках, в этом она была уверена. Он мирно спал в своей постели. Беззаботно или почти беззаботно.

Гулять по ночам она начала за несколько лет до того, как он передал Фирму Фрэнси. Пока муж посвящал себя делам Сатаны, она посвящала себя делам Божьим. Так она это видела, но никогда бы не стала ему об этом рассказывать: не хотела, чтобы ее избили или что-нибудь похуже. К тому же она его любила, каким бы недовольным и ворчливым он ни был порой, потому что глубоко внутри он по-прежнему оставался тем юношей, который так галантно ухаживал за ней, что даже не хотелось сопротивляться, хотя она достаточно рано узнала о том, как он зарабатывал деньги.

Убийства, нередко настоящая кровавая резня. Воровство и разбой, шантаж, взятки, шлюхи, наркотики, азартные игры — все, что относилось к сфере греха. И Фрэнси пошла по его стопам. Причем ее колея стала еще глубже, темнее и кровавее. Иногда, когда Грейс смотрела на младшую дочь, ее буквально тошнило — несмотря на всю ее любовь к ней — от того, что она выносила это существо в своем теле.

Грейс познакомилась с Юсефом в ночном клубе в Нью-Йорке, был солнечный майский день… Хватило одного взгляда и улыбки, и она пропала. Три недели спустя она уехала с ним в Стокгольм, где он жил в забитой ворованными вещами квартирке, и пошло-поехало. Ее деньги — те, что она получила от своих уже покойных родителей в качестве подъемных на жизнь в новой стране, — легли в основу криминальной деятельности Юсефа. Эти деньги позволили ему из мелкого гангстера превратиться в крупного. А она стала женой мафиози. Мечты о карьере художницы пришлось похоронить, и она по-прежнему боялась вернуться к ним даже в мыслях, отворачиваясь каждый раз, когда проходила мимо какой-нибудь художественной галереи.

Фрэнси остановила свой «мерседес» рядом с рестораном «Нова», где сборище подхалимов уже ожидало ее приезда, чтобы как следует повилять хвостом у ее стола. Это был один из двух ресторанов ее сестры Кристины, но все знали, что настоящий босс — Фрэнси, и если хочешь получать большую зарплату, нужно вести себя соответственно. Вообще-то Фрэнси была не из тех, на кого могло подействовать откровенное подхалимство, но она настолько к нему привыкла, что уже не обращала внимания.

— Держись, дорогая, — сказал Пер, предложив жене руку.

Она с благодарностью за него ухватилась, ведь центр тяжести в ее теле сместился, удерживать равновесие было трудновато.

Вместе они вошли в дверь, которую придерживал метрдотель. Все взгляды были прикованы к Фрэнси. Каскад темно-русых волос мягко спадал на плечи, зеленовато-голубые глаза эффектно подведены, губы казались на редкость полными, а светлая кожа сегодня, как ни странно, не выглядела бледной. Тонкие плечи, высокие скулы и тонкая шея. Обычно еще у нее выпирали хребет и лопатки, но беременность заметно смягчила формы.

В сумочке любимый пистолет, «магнум» сорок четвертого калибра, и, в целом, она прекрасно выглядела в отлично скроенном дизайнерском комбинезоне для беременных и туфлях на высоких каблуках, купленных отнюдь не в магазине «Скупунктен».[1] На пальце кольцо с бриллиантом тысяч за сто, на запястье часы «Патек Филипп» и того дороже.

Глубоко беременная гангстерша в роскошной упаковке.

И вот она широко улыбнулась своему персональному фокуснику-иллюзионисту Оливеру, чья жена пребывала в уверенности, что ежемесячный доход мужу приносили его импресарио.

На самом деле Оливер был глазами и ушами Фрэнси на разнообразных корпоративах и вечеринках для персонала, куда его приглашали развлекать публику. Пьяные директора и прочие высокопоставленные птицы с удовольствием трепались о чем попало.

Не то чтобы это выливалось потом во что-то определенное, просто ей хотелось быть в курсе, знать все сплетни.

— Выглядишь потрясающе! — воскликнул Оливер, которому с трудом удалось обхватить ее, чтобы обнять.

— Похожа на корову, — ответила Фрэнси.

— Да брось ты.

— Посмотри, как меня разнесло, жирная, как…

Фрэнси замолчала. Взгляд Оливера с какой-то грустью скользнул по ее лицу. Он не понимал, почему она так часто говорила о себе уничижительно. Такая красивая женщина! Конечно, сейчас она сильно поправилась, но это удел беременных.

— Привет Джейн! — поздоровалась Фрэнси с его женой и поцеловала ее в щеку. — Давно тебя не видела!

Несмотря на три беременности, Джейн оставалась худенькой, как подросток, и грудь не обвисла. Фрэнси стало так завидно, что она с удовольствием дала бы ей в челюсть, если бы не Оливер, которого она искренне любила.

Мягкий, дружелюбный и скромный, потрясающий профессионал, хотя ему недоставало харизмы, чтобы добиться настоящего успеха. Он стоял на сцене с таким видом, как будто извинялся и мечтал стать невидимкой. Поэтому ему так нужны были конверты с зарплатой от Фрэнси.

Она заметила, что ноздри Джейн слегка покраснели. Амфетамины? Кокаин? Тогда понятно, почему у нее нет аппетита. Сама Фрэнси ничего не колола и не нюхала, не считая нескольких затяжек травкой, которой ее раньше угощали на вечеринках. Желанного эффекта она так ни разу и не испытала, просто становилась заторможенной и безразличной, а вовсе не такой неадекватно веселой, как большинство накурившихся. Поэтому теперь она не баловалась и травкой. К тому же у нее были транквилизаторы в таблетках.

— Когда у тебя срок? — спросила Джейн.

— Семнадцатого ноября, — ответила Фрэнси.

— День в день?

— Восемь утра. Плановое кесарево.

— Уже знаете, кто у вас, мальчик или девочка?

— Девочка. Назовем Бэлль.

— Мы вообще-то это еще не обсуждали, — возразил Пер.

— Но ведь хорошее же имя, милый? — улыбнулась Фрэнси мужу, зная, что он смирится.

Пер был подкаблучником. И конечно, ей это не нравилось. Хотелось, чтобы рядом был настоящий мужик, с которым можно было бы до одурения спорить, мужик, не желающий так легко подчиняться ее воле, плечистый и мускулистый, с широкой волосатой грудью, на которой можно было бы вволю поплакать. Вместо этого Пер сам приникал к ее груди, вздыхая и ища утешения. Но, с учетом рода деятельности Фрэнси, именно такой муж был самым практичным. Никуда не вмешивается. Легкоуправляем и внушаем. Отличный отец для ее детей. Мужчина, для которого на первом месте семья, а не карьера.