Фридрих Незнанский - Грязные игры Страница 3

Гриша Резник был одним из бесчисленного коли­чества эмигрантов, крутящих баранку желтых нью- йоркских такси.

День как день — ничего особенного. Гриша коле­сил по городу, старательно избегая «чужих», «чер­ных», «желтых» и других опасных районов, на гряз­ных улицах которых запросто могли кинуть железным болтом в стекло, проткнуть шину, а то и выволочь на асфальт и ни за что набить морду. Город еще со времен Великой депрессии был поделен бандитски­ми группировками на несколько зон влияния. Так­систы, как и везде в мире, традиционно входили в сферу повышенного контроля со стороны мафии, и поэтому (хотя это и было трудновато) нарушать гра­ницы Гриша не рисковал.

А иногда очень хотелось. Как, например, сегод­ня. Часы уже показывали половину девятого, стрел­ка, определяющая количество бензина, тоже не ра­довала, а потертые сиденья Гришиного «каприса» не почтила своим прикосновением еще ни одна зад­ница клиента. Ну куда это годится?

Гриша приехал в Америку десять лет назад. В общем-то почти случайно. Вытащив в один прекрас­ный день из почтового ящика объемистый белый пакет с надписью «Министерство иммиграции и на­турализации США», он долго не мог понять, какие такие дела могут его связывать с этим учреждени­ем. А потом вспомнил, что два года назад они с же­ной решили просто так, ради хохмы, отправить в аме­риканское посольство анкеты. Разговоры об эмигра­ции тогда были в ходу среди московской интеллиген­ции. Ну конечно, не только московской и не только интеллигенции. Гриша, конечно, не сомневался, что из Союза надо сваливать, и даже мог вести на эти темы долгие разговоры с приятелями, но, честно говоря, не очень верил, что это чем-нибудь закончится.

А вот — закончилось.

И спустя год с небольшим Гриша, бросив квартиру на проспекте Мира и работу в зачуханном и медленно увядающем НИИ, через восемь часов полета оказал­ся в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди с женой Милой и шестью баулами, сшитыми предприимчи­выми кооператорами из списанных армейских пала­ток. Большую часть содержимого этих баулов, кста­ти, потом пришлось выбросить за ненадобностью.

Дальше было как у всех остальных. Оплаченная за три месяца квартира в «Вашингтон хайте» — од­ном из самых худших районов Нью-Йорка. Помрача­ющий умы бывших советских граждан холодильник, забитый невиданной жратвой. Четыреста долларов от еврейской организации «Наяна». Два старых сту­ла и обшарпанный комод от «спонсора». Работа на первое время — Гриша пошел маляром, а Мила бэби- ситтершей. В течение полутора лет Гриша сменил де­сять мест работы, от грузчика до продавца газет, пока не купил по дешевке подержанный «каприс-классик» и не выложил все свои жалкие сбережения за лицен­зию, позволяющую ему теперь по четырнадцать ча­сов в сутки ишачить на нью-йоркских улицах.

Одним словом, все как у людей.

С тех пор прошло, как уже было сказано, десять лет. Вот уж не думал Гриша, что за столь значи­тельный отрезок времени с ним не произойдет ни­чего. То есть ровным счетом. Все было почти так же, как и тогда, когда они приехали в Америку. Ну разве что из совсем уж бандитского, населенного одними пуэрториканцами «Вашингтон хайте» пе­ребрался сначала в Бронкс, а потом в чуть более приличный Бруклин, сменил третий подержанный «каприс-классик» и постарел. В остальном ника­ких изменений. Он все так же работал без выход­ных и отпусков. Все так же еле сводил концы с концами. Хотя нет, появились еще два маленьких Резника. Две дополнительные статьи расхода.

Одно утешение — когда по телевизору показыва­ли, какой кошмар творится в Москве и вообще в России, они с женой обменивались многозначитель­ными взглядами. Дескать, все-таки мы были пра­вы. Хотя эта уверенность то и дело ослабевала — например, когда Гриша приносил домой совсем уж мало денег.

К полудню Гриша только и подвез седую стару­шенцию, которая спешила на заседание общества защиты тушканчиков и полевок. Старая карга рас­платилась точно по счетчику, забыв о положенных таксисту чаевых. Гриша со злости так рванул, что чуть было не задел стоящий впереди «линкольн». На свое счастье, а то бы не расплатиться вовек...

Время стремительно уходило. В час должно было начаться «мертвое время», когда лучше всего при­парковаться где-нибудь в тихом дворике и поспать в машине, наподобие Штирлица. Все равно ни од­ного клиента не поймаешь.

Гриша уныло вертел баранку. Люди на тротуа­рах куда-то спешили, заходили в магазины, бол­тали друг с другом, курили... И никому почему-то пе нужно было такси. Правда, несколько раз ря­дом раздавался свист (так в Америке подзывают такси), но каждый раз какой-нибудь бойкий кон­курент успевал перехватить клиента. Невезуха, од­ним словом.

В голове у Гриши Резника текли однообразные мысли. Они по большей части представляли из себя столбец текущих расходов. Пунктов становилось все больше и больше, но заключительное «итого» все никак не хотело появляться. А суммы становились все более астрономическими.

Да еще этот карбюратор. Давно надо бы заехать в сервис. А то встанет машина посреди дороги, как уже раз было...

Гриша и не заметил, как оказался на дороге, ве­дущей прямо к аэропорту. Именно она, эта дорога, была одним из первых впечатлений семьи Резни­ков на американской земле. Гриша вспомнил, как разглядывал тогда непривычные рекламные щиты, удивлялся обилию маленьких и очень чистых (не чета нашему общепиту!) кафе, ровному бетону до­рожного покрытия... Эх, давно это было.

Аэропорт был зоной, куда Гриша, по идее, совать­ся не должен был. Там заправляли в основном пуэр­ториканские шоферы. Если бы кто-нибудь засек там Гришу, который никоим образом не был похож на пуэрториканца, ему пришлось бы несладко.

Но дорога была прямая, солнышко весело свети­ло, и верить во что-то плохое не хотелось. Гришина рука сама потянулась к рычагу.

«Ну ладно, — решил он, — заскочу, возьму кого-нибудь и тихо слиняю. Никто и не заметит».

Грише повезло. Едва он подкатил к большим стек­лянным дверям аэропорта, как оттуда вышел чело­век в темно-сером плаще с «дипломатом» и дорож­ной сумкой на плече. Как делают, наверное, все пассажиры во всем мире, выйдя из здания аэропор­та, он начал озираться по сторонам. Вот именно в это время они и становятся добычей таксистов.

Гриша небрежно и резко притормозил прямо воз­ле него, открыл переднюю дверь машины и криво, по-клинтоновски, улыбнулся:

—Такси!

Человек даже и раздумывать не стал. Он, видимо, на Гришино счастье, торопился. Бухнулся на много­страдальный кожзаменитель кресла Гришиной ма­шины. Потом, немного помедлив, как будто подыс­кивая слова (так оно и было на самом деле), произнес:

Это... В отель. Гуд отель.

Гриша, конечно же, сразу определил соотече­ственника. Незнание элементарных английских фраз и желание непременно попасть в «гуд отель» выда­вало прибывшего с исторической родины. Ну что ж, «гуд» так «гуд»!

Однако терять время было нельзя. Гриша уже за­метил несколько хмурых взглядов из-за лобовых сте­кол такси. Смуглые латины готовы были испепелить чужака. Он искусно вырулил между стоящими тут и там машинами конкурентов и быстро выехал на дорогу в город. И только тогда спросил по-русски:

Тебе какой отель-то?

Вообще-то Грише не раз приходитесь бывать в таких ситуациях. В последнее время в Америку уве­личилось количество приезжающих из России. Мно­гие бывали здесь впервые. И конечно, приятно удив­лялись своему везению — еще бы, сразу наткнуть­ся на своего, родного таксиста. Иногда это даже означало для Гриши дополнительный гонорар — по­началу за границей наш человек так же щедр, как и на родине. Конечно, пока не разберется, что тут к чему...

Но ни разу Гриша не видел, чтобы человек так отреагировал на родную речь. Пассажир вздрогнул, пыпучил глаза и втянул голову в плечи. Потом мед­ленно повернул голову в сторону Гриши. Он явно сильно напугался.

Да не бойся, — Гриша был удивлен такой ре­акции, — свой я. Из Москвы.

Незнакомец быстро взял себя в руки.

A-а, эмигрант... Я и не боюсь, — он даже по­пытался улыбнуться, что получилось плохо, — с чего это ты взял?

Гриша пожал плечами. Меньше всего ему хоте­лось вмешиваться в чужие дела. Потом хлопот не оберешься.

Так, показалось... — нейтрально сказал он, — значит, куда едем?

В какой-нибудь приличный отель. Ну там «Хилтон», например.

На мизинце пассажира красовался перстень с крупным рубином, который так и сверкал на солн­це. Вообще, весь облик его — одежда, обувь, хоро­ший цвет лица — выдавали человека обеспеченного. А между тем на вид ему было не больше тридцати. Смуглый, черноволосый, но не кавказец. Одет очень прилично, но без излишнего роскошества. Скорее всего, коммерсант средней руки. Крупные заказы­вают «роллс-ройсы» прямо к трапу самолета.

«Новый русский», — определил Гриша. И мыс­ленно поздравил себя с удачей.