Эдуард Фикер - Операция «C-L» Страница 3

Стрелочник поста № 60 поезда не дождался. Вместо этого в результате благоприятных акустических условий до него докатился грохот взрывной волны. Он ясно увидел столб дыма. Естественно, стрелочник решил, что что-то произошло, и тоже послал телеграфный запрос. А первый стрелочник в это время звонил уже по телефону. Таким образом, они установили, что поезд № 2316 остановился в пути, и очень скоро железнодорожное начальство узнало причину этого.

Не прошло и двух часов, как мне уже было поручено вести расследование. Вместе со своими сотрудниками я немедля отправился на место происшествия, которое, очевидно, нельзя было считать просто несчастным случаем. Наша машина неслась с бешеной скоростью. Путь был неблизкий, и мы добрались туда только ночью.

Местные органы безопасности, железнодорожная охрана, пожарники, врачи и санитары уже трудились с большой самоотверженностью, когда я прибыл на место.

Сразу же после взрыва они допросили свидетелей, работавших неподалеку в поле. И запоздалое свидетельство Ярослава Ленка лишь логически дополнило их достоверный и довольно согласованный рассказ. Но как раз в свидетельстве Ленка и таилось это дьявольское противоречие, то подлинное «детективное зерно», которое вводило нас в заблуждение.

Люди в поле смотрели вслед поезду. Обычное психологическое переключение, своего рода отвлечение среди монотонной работы, короткая передышка. Было там и двое ребятишек. Оставив игры, они махали и кричали пассажирам.

Вот что рассказывают свидетели:

«Поезд шел на полной скорости, когда из вагона, идущего сразу за паровозом, неожиданно вырвалось высокое желтое пламя, ослепительно-белое в центре. Потом образовалась воронка и раздался оглушительный грохот. Взметнулся столб коричневого дыма высотой метров тринадцать, а за ним взвихрились частички сажи, искры, полетели щепки».

Потом испуганных и онемевших свидетелей потряс страшный лязг и скрежет металла, треск рушившегося дерева – словно яростная буря крушила лес.

Люди в поле видели эту картину в подробностях, каждый из них что-то заметил и запомнил. Так, совсем рядом с ребятишками упал кусок искореженного железа. Залетели в поле и обломки горящего дерева.

Все в один голос утверждают, что хорошо видели, как паровоз с прикрепленным к нему тендером накренился и сошел с рельсов. Оторвавшись от поезда, он оглушительно загрохотал по шпалам и щебенке полотна. Казалось, он вот-вот свалится с низкой насыпи и перевернется. Но в этот миг паровоз, повисший на краю насыпи, остановился, задержанный упавшим тендером. Оттуда потоком лилась вода, сыпался уголь. Из паровоза с пронзительным свистом вырывались большие клубы пара.

От почтового вагона уцелела только платформа, словно вбитая в колею чудовищным молотом. Пол вагона и стены были охвачены пламенем. Два следующих вагона накренились в разные стороны под углом в тридцать градусов, у первого взрывом оторвало переднюю стенку и часть крыши. Вагон загорелся. Второй вагон словно разрезали пополам. Остальные вагоны не сошли с рельсов, но второй вагон ударил в третий, а тот в четвертый. Все прочие вагоны повреждений не имели.

Взрыв произошел, вероятно, внутри почтового вагону. Об этом говорили не только показания свидетелей, но и следы на месте происшествия. Специальная комиссия, вскоре сюда прибывшая, составила следующий протокол:

«Центр взрыва находился внутри вагона, в его передней части. Мина на рельсах или какой-либо иной способ взрыва извне исключается.

После внимательного изучения обломков вагона почти наверняка установлено, что была применена смесь сильных взрывчатых веществ – тротила и гексогена, – называемая тротилгексогеном. Взрывчатое вещество гексоген в смеси с тротилом во время войны довольно часто применяли немцы в минах или других зарядах из-за его огромной взрывчатой силы.

Каким способом была взорвана эта смесь, точно не выяснено. Обычно прибегают к взрывателю или капсюлю или запаливается шнур и пламя приводит к взрыву, но для этого нужны особые условия, которых, очевидно, здесь не было. Если судить по установленным фактам, запал был поставлен на определенное время. Вряд ли кто из пассажиров почтового вагона мог подорвать мину. Сделано это неизвестной личностью.

Взрыв в точно определенное время был обусловлен следующим: серная кислота, приток которой регулируется, разъедает перегородку и проникает внутрь, соприкасаясь с хлорэтаном, смешанным с сахаром. Хлорэтан загорается и воздействует на взрыватель, который и подрывает мину. Не исключено, что был использован и другой способ взрыва, скажем с помощью часового механизма. Мина, правда, могла быть подорвана и иначе.

Количество взрывчатки колебалось примерно от 1 до 2 килограммов. Взрыв произошел в относительно замкнутом пространстве, на площади 30–35 кубических метров. Пространство это можно считать замкнутым, хотя, согласно свидетельству проводника вагона, с одной стороны окна были открыты. В эпицентре взрыва давление исчислялось в 2000 атмосфер. На расстоянии 8 – 10 сантиметров оно уже падало до 1000 атмосфер. Для расчета давления на стенки вагона можно использовать таблицу, составленную профессором Покровским. Если исходить из нее, то взрывная волна на расстоянии 2 метров от места взрыва уже имеет давление в 7 атмосфер. Правда, можно предположить, что при взрыве такого сильного вещества, как тротилгексоген, давление в вагоне было порядка 10–20 атмосфер.

Подобное давление обладает огромной разрушительной cилой. Доцент Демидов считает, что взрывная волна оказывает на человека смертельное действие уже при давлении в 3 атмосферы. Человек без опасности для здоровья может вынести давление взрывной волны только до 0,2 атмосферы.

Нельзя исключить, что мина могла быть введена извне. Скажем, мог быть использован противотанковый снаряд, каким был в прошлой войне немецкий фаустпатрон, американская базука или английский PIAT. Эти снаряды имеют направленное действие. Например, головка фаустпатрона легко пробивала броню толщиной свыше 20 сантиметров, в то время как мина без направленного действия не пробивает и более тонкую броню.

В данном случае мина могла, не пробив стену вагона, влететь между решеток через открытое окно и взорваться внутри».

Все это так, но взрыв извне, пожалуй, исключается, ведь никакой подозрительной личности на 297,3 километре в то время замечено не было.

Вряд ли можно подозревать людей, работавших в поле.

В показаниях машиниста приводится скорость, с которой шел поезд в момент взрыва. Позже выяснилось, что именно это обстоятельство исключительно важно для нашего следствия.

Машинист рассказывает следующее:

«К тому времени я уже минут десять шел со скоростью около 70 км в час, отвечающей данному участку пути. К счастью, это была средняя скорость, которую я не имел права превышать. В тот момент…»

И так далее.

Машинист отделался сильными ушибами и переломом левой руки. Кочегара ранило серьезнее: у него было сломано три ребра, на плече рваная рана и ожоги второй степени.

Пассажирские вагоны были заполнены на две трети. К счастью, среди пассажиров не было ни одного смертного случая. Пострадавшим оказали быструю и своевременную помощь.

Всех пассажиров переписали, согласно их документам, не только в интересах железнодорожного начальства, но и для наших нужд. В результате среди пассажиров было обнаружено два спекулянта, одному из которых перебило носовую кость, так что он пропутешествовал под следствие прямо в бинтах. Но это был наш единственный улов.

Начавшаяся паника была остановлена с помощью двух железнодорожных охранников из первого вагона. У одного из них все лицо было залито кровью, другой получил несколько ранений, форма висела на нем клочьями. Но оба сохраняли спокойствие и выдержку. Они энергично организовали первую помощь, создав из непострадавших пассажиров санитарные группы. Они-то с самого начала поняли, что случившееся не является простым железнодорожным происшествием, и приказали всем пассажирам не покидать поезда.

Им помогали проводники, которым было известно лишь то, что в почтовом вагоне переправляется какой-то груз государственной важности. Начальник поезда в момент взрыва отдыхал в небольшом купе предпоследнего вагона. Он сидел на скамье, упираясь ногами в противоположное сиденье. Именно такое положение и спасло начальника поезда во время взрыва. Он не получил никакого ранения.

Но одному проводнику пришлось худо. Он стоял в дверях купе и беседовал с пассажирами, когда вагон внезапно остановился и двери с огромной силой захлопнулись, ударив проводника в бок. Вылетевшее оконное стекло поранило его, но он участвовал во всех спасательных работах до тех пор, пока не потерял сознания.

Когда я прибыл к месту происшествия, там уже царило относительное спокойствие. Всех пассажиров, чьи документы были проверены, увезли к вечеру на поезде, шедшем вне расписания, или на санитарных и прочих машинах. Вскоре пришел аварийный техпоезд с лебедкой. Сейчас он стоял, освещая пути. Движение поездов было остановлено на неопределенное время. Пока шел подробный осмотр места происшествия, а это могло продолжаться долго, нельзя было начинать расчистку путей. На лицах представителей железнодорожной администрации отражалась тревога. Они хорошо представляли, чем может грозить дальнейшая задержка движения. Прибыв на место, я приступил к расследованию.