Евгений Сухов - На воле Страница 30

— Так, значит, вы живете по Марксу?

Новый знакомый не обратил внимания на легкую иронию, проскользнувшую в словах Варяга.

— И по Марксу тоже… Нельзя осквернять и отбрасывать как мусор то лучшее, что было накоплено человечеством. Как мы считаем, марксизм — это не догма, это развивающееся учение, а сами мы живем не в середине девятнадцатого века, а на рубеже двадцать первого и потому вносим в свою борьбу существенные поправки на современность. Мы бы с вами были бы вместе, если бы однажды Советский Союз не задержался в своем развитии, а пошел бы дальше. Но этого не случилось, и потому он был обречен. Его развал закономерен…

Встреча получалась интересной.

— Вы серьезно так думаете?

— Абсолютно.

— И вы искренне верите в лучшее коммунистическое будущее?

—Ни секунды не сомневаюсь в его приходе, — спокойно, но очень твердо подтвердил Селим Мустафович. — Если бы я не верил в это, то что бы я тогда говорил нашим девушкам, которые служат в женских батальонах, чтобы с оружием в руках сражаться за лучшее будущее? Ведь каждая из них отказалась от женского предназначения стать матерью и даже с родными братьями здоровается не поцелуем, а по-мужски, за руку. Возможно, это вам покажется странным, но мы так живем и не желаем для себя какой-то другой судьбы. Ради свободы Курдистана мы готовы пожертвовать всем, даже жизнью!..

Сидевший перед Варягом человек не выглядел осколком давно минувшей эпохи. Он был со вкусом одет, чувствовалось, что он разбирается не только в оружии, но и в европейской моде. И все же к его суровому лицу подошла бы камуфляжная форма, а галантную трость с успехом заменил бы короткоствольный автомат Калашникова. Впрочем, в трости вполне мог скрываться клинок.

На Варяга смотрели внимательные умные глаза. Собеседник умел сдерживать нетерпение.

—Хорошо. Я постараюсь помочь вам. Что конкретно вас интересует?

— Мы формируем еще несколько вооруженных бригад. Нам хотелось бы закупить некоторые виды оружия. Особенно мы нуждаемся в автоматах.

— Хорошо, сделаем.

— На стенде я видел автомат принципиально новой конструкции. Мне кажется, у него большое будущее. Есть ли у нас шанс закупить это оружие?

— То, что вы видели, — совершенно новая разработка. Но как только автомат поступит в массовое производство, вы будете первыми, кто их получит, — твердо пообещал Варяг.

— Нам нужны минометы, сотни две.

На одном из воинских складов под Красноярском хранилось полторы сотни минометов. Гвардейская общевойсковая часть, размещавшаяся рядом, аккуратнейшим образом сторожила оружие, и даже старшие офицеры не подозревали о том, что охраняют имущество общака.

— Хорошо. Поможем.

— Вы сейчас отказались от идей Ленина, нам это непонятно. Так вот, Лениным было сказано, что любое государство должно себя защищать. Мы тоже государство, пускай пока не признанное другими странами, не обозначенное на карте, но реально существующее!

Глаза гостя при этих словах восторженно блеснули, словно он уже видел великие перемены в Западной Азии.

— Нам необходимо новейшее оружие, которое можно было бы использовать в борьбе с нашими врагами.

— Я помогу вам, — кивнул Варяг. — Помогу хотя бы потому, что вы близко знали Егора Сергеевича. Он наверняка не оставил бы вас без поддержки. Политика? Она здесь ни при чем! — Варяг улыбнулся: — Не скрою, на это решение повлияла и личная симпатия, которую вы у меня вызвали. Теперь последний вопрос: как вам доставить оружие?

— Здесь не будет особых сложностей. Вы можете его перебросить сначала в Сирию по вполне официальным каналам, а уже оттуда мы перевезем его к себе. С сирийской таможней у нас достигнуто взаимопонимание, так что груз мы доставим без особых хлопот.

Селим Мустафович поднялся. Разговор близился к завершению.

— Теперь технический вопрос: какую валюту вы предпочитаете?

— Доллары.

— Хорошо. Разумеется, вам нужен аванс, — Селим Мустафович достал чековую книжку.

Варяг едва заметно улыбнулся:

— Продажа оружия, так же как и ювелирный бизнес, требует абсолютного доверия. Кроме того, вы близко знали Егора Сергеевича…

Селим Мустафович протянул Владиславу руку:

— Надеюсь, это не последняя наша встреча.

— Разумеется. Меня всегда можно будет найти в…

— Не надо слов, — мягко улыбнулся Селим Мустафович, направляясь к двери. — Вы забыли, что нам доступны многие секреты.

Глава 28

Павел Несторович Гордеев наслаждался покоем. Он был один и мог запросто положить ноги на стол и при этом быть твердо уверенным в том, что никто не посмеет войти без приглашения в его кабинет — в кабинет мэра.

Еще совсем недавно он испытывал душевный трепет, когда перешагивал порог кабинета мэра. Стоял в унизительной очереди, записывался на прием и льстиво заглядывал в глаза секретарше, пытаясь узнать настроение главы города. Сейчас он мог с легкостью хлопнуть по заду старую деву, караулившую дверь кабинета, и знать, что в ответ в ее глазах загорится не злоба, а лучик надежды. Однако такие перезрелые экземпляры были не во вкусе Павла Несторовича.

Планы у мэра Гордеева были громадные. Следовало увеличить кабинет, присоединив к нему соседнее помещение. Рядом с кабинетом, по замыслу нового мэра, должны были разместиться небольшой бассейн, сауна и комната отдыха, где можно будет снять усталость от трудов по устройству быта и улучшению благосостояния горожан. Затем предстояло уволить всех престарелых секретарш и наполнить многочисленные кабинеты молоденькими сотрудницами. Здание мэрии должно напоминать оранжерею, где благоухают красивейшие цветы, — следует поднимать настроение не только себе, но и всем посетителям. А сауна и бассейн позволят поближе узнать красавиц в неформальной обстановке. В конце концов, кому, как не мэру, знать потенциал сотрудников мэрии?

Свою победу на выборах Павел Несторович воспринимал как очередную ступень в политической карьере. Для того чтобы подняться еще выше, нужно обязательно набраться административного опыта, а один из крупнейших городов Сибири — очень неплохая школа.

Претендентов на кресло мэра, кроме самого Гордеева, было шестеро. Трое определенно не могли составить ему конкуренции и у Павла Несторовича не вызывали ни азарта, ни сожаления — балласт, неизбежный во всякой избирательной кампании. Один из этой троицы, проработав пятнадцать лет буровым мастером, почувствовал хозяйский зуд и решил замахнуться на должность городского головы, а двое других — доценты вузов, уставшие, видимо, от хронических неплатежей и решившие поправить материальное положение завидной номенклатурной зарплатой. Четвертый кандидат шел от блока коммунистов — молодой тридцатипятилетний мужчина, находчивый, дерзкий, умевший говорить с толпой и потому опасный соперник. Пятый, сорокачетырехлетний старатель с Чукотки, с руками, распухшими от ревматизма, заработанного при промывке золота в студеных ручьях, и с манерами поселкового хулигана. На митингах он умел говорить цветисто, украшая лагерной феней свой и без того богатый лексикон видавшего виды бродяги. Многочисленный электорат видел в старателе свойского парня и млел от одного его появления на трибуне. Шестым претендентом на пост главы города был директор крепкого оборонного завода с очень выгодной академической внешностью. Он погорел задолго до первого тура, когда каким-то образом стало известно, что деньги, предназначенные на зарплату рабочим, директор потратил на собственную избирательную кампанию.

Довольно странно сошел с дистанции старатель, отказавшись от борьбы перед вторым туром, хотя вся местная пресса предсказывала ему внушительную победу. За день до выборов он выступил по телевидению и попросил отдать голоса «достойному претенденту», а именно Павлу Несторовичу Гордееву. Оставалось только догадываться, какие причины заставили старателя махнуть рукой на всенародную славу и широкие возможности.

Но самое удивительное произошло с поборником коммунистических идей — перед заключительным этапом выборов он вдруг выбросился из окна четырнадцатого этажа. В милицейской сводке приводилась и причина — «наркотическое опьянение», хотя о пагубном пристрастии кандидата его жена, родственники и знакомые впервые узнали именно из этой сводки.