Федор Московцев - Темные изумрудные волны Страница 30

И он вернулся к обсуждению даты ежемесячных платежей.

– Убедительная просьба: соблюдайте финансовую дисциплину! Объясняю. Как только мы заключим договор, я отзвонюсь всем службам – в налоговую, где ваша фирма стоит на учете, в УНП, в прокуратуру, Госсвязьнадзор, лицензионную палату, и так далее. Все эти люди будут получать деньги. Организация, заключившая договор, будет включена в список фирм, которые не надо трогать. Чтобы не было лишних трений, оплату нужно вносить вовремя.

В завершение Иосиф Григорьевич еще раз внятно произнес, словно предлагая собеседнику прочитать по губам:

– Во-вре-мя.

Моничев еще раз повторил свою просьбу: как можно скорее – желательно до конца лета – засадить за решетку Ансимова.

– Уверен, – сказал начальник ОБЭП, – сидеть ему в тюрьме. По поводу сроков ответ такой: чем быстрее будет заключен договор, тем быстрее преступник будет заключен в камеру.

Откинувшись на спинку кресла, добавил:

– Не медлите. Сейчас такое в городе твориться! Да вы, наверное, все знаете из газет. Бандиты беспредельничают, думают, что возвратят былые времена. А ваша организация – пальчики оближешь, мечта любого рэкетира.

С этими словами он согнул средний и безымянный пальцы правой руки, а мизинец с указательным пальцем поднял кверху. Получилось то, что дети называют «коза-коза», а взрослые – «распальцовка».

Моничев кивнул: да, он все понимает, все вырешено, осталось только узнать размер ежемесячной оплаты. Вырвав лист отрывного календаря, Давиденко написал на нем несколько цифр и передал его Моничеву. Потом откинулся на спинку кресла, скрестив при этом руки.

Увидев сумму, Моничев непроизвольно разинул рот. Затем вытер пот с затылка.

– Жарко сегодня… – пробормотал он.

– Сейчас кондиционер погромче сделаю, – откликнулся Иосиф Григорьевич и щелкнул тумблер.

Старенький кондиционер громко затарахтел. В кабинете запахло сыростью.

– Старая рухлядь, – заметил Иосиф Григорьевич извиняющимся тоном. – Вы там говорили, что кондиционеры возите хорошие…

Невнятно что-то промямлив в ответ, Моничев сунул свою липкую ладошку Давиденко и поспешил откланяться.

– Дверь не закрывайте до конца! – бросил ему Иосиф Григорьевич вслед, старательно вытирая руку дезинфицирующей салфеткой.

Глава 17

Ночь постепенно засыпала своим серым пеплом шеренги тополей, вытянувшиеся вдоль дороги. Мимо скользили мягкие линии долин и холмов, текли синие тени. Всё говорило о покое и забвении. Укрывшись пледом, Катя заснула на заднем сиденье. Василий, согласившийся отвезти их на море на своей машине, был за рулём.

Андрей проигнорировал недоуменные вопросы родителей: куда ты собрался, когда вернёшься, а не устроиться ли сначала на новую работу. У мамы к Третьяковым было предвзятое отношение. Их квартира находилась в соседнем подъезде, также на седьмом этаже, стена получалась общая. Беспокойные были соседи. Когда жили в Волгограде, громкая музыка звучала допоздна, из-за стены постоянно доносились крики, шум. То шумно веселились, то громко ссорились. Как-то раз мама ходила разбираться, мол, не даёте спать. Разговаривал с ней глава семьи, с его женой пообщаться не удалось. С маминых слов, это был неотесанный мужлан, грубиян и хам. Тем не менее, музыку они стали включать не так громко, как раньше.

Когда уезжали, Катя как-то странно посмотрела на Трезора, пришедшего проводить, а заодно поговорить о делах. Дорогой спрашивала, что это за парень, сказала, что он ей не нравится – какой-то мрачный громила, заплечных дел мастер. «Что ты, он преподает ботанику», – отшутился Андрей.

Из-за отъезда пришлось прервать начатое дело, которое уже не восстановить. Три недели он проработал у Синельникова, – наносил визиты к главным врачам больниц, их заместителям, старшим медсестрам, – к людям, которые в медицинских учреждениях принимают решения по закупкам препаратов. Ничего в этом сложного не было, Андрею даже нравилась такая работа – общение, новые знакомства каждый день. Но результат! Заказов немного, но даже если б эти люди закупали только у «Медторга», выплаченные дивиденды не устроили бы Андрея. Ему нужно гораздо больше.

Впрочем, в этот проходной двор под названием «Медторг» всегда можно вернуться. Это не фирма, а настоящая коммуна, бродячая энциклопедия карьер, судеб и околопрофессиональных отношений. Сотрудники в ней не сотрудники, а сподвижники. Синельников умел найти подход к каждому, чтоб уговорить поработать «за спасибо». Кому-то был нужен опыт, чтобы продолжить карьеру в более серьезной организации, кому-то была обещана диссертация, кому-то нравился весь этот социум. Оказалось, что Синельников преподает в медицинском институте и даже выполняет какие-то научные работы. Оттуда, из медицинского сообщества, он привлекал всех, кто был хоть как-то от него зависим. Были женщин пенсионного возраста, многие из них работали в других местах – жить-то как-то надо. Всю эту публику Синельников привораживал разъяснением некоей туманной цели, к которой надо двигаться, и под шелест цветистых фраз о том, что все надежды сбудутся, втолковывал одну-единственную мысль: искать клиентов и больше продавать. Что с оплатой? Там разберемся. Главное – двигаться, не останавливаясь.

С Гордеевым удалось лишь дважды встретиться. Он редко появлялся в офисе – оформить накладные и забрать товар, о чем-то за закрытыми дверями переговорить с директором. Андрей пытался самостоятельно прикинуть, где тут можно заработать настоящие деньги, и даже кое-что придумал. Довести до конца задуманное не удалось – Катя настояла на скорейшем отъезде.

Друзья его разочаровали. Второв сначала предложил вступить в дело. Не увольняясь из бюро СМЭ, он начал организовывать свой бизнес. Нужны были деньги, и он об этом прямо сказал: «Вноси тридцать тысяч долларов, и ты в теме». У Андрея таких денег не было, и Второв, подумав, предложил внести столько, сколько есть, и с этого получать доход. Тщательно всё взвесив, Андрей предложил большую часть денег, которыми располагал, но Второв неожиданно передумал. Сказал, что у него уже есть три компаньона, каждый из которых внес по тридцать тысяч, и что они против новых членов группы, тем более неравноправных. Все, что он может предложить – это работа на процент, то есть, такие же условия, как в «Медторге».

Трезор тоже не смог ничем порадовать. Занимаясь своими делами, он не предлагал никаких новых проектов, все больше выспрашивал про Гордеева – не пора ли его «пощупать за живое».

От Андрея не укрылось, что оба что-то тщательно скрывают, это обижало сильнее, чем то, что ему не предлагают ничего интересного.

И вот они с Катей едут на море. Василий везет их к своему родственнику, который живет в одном из пригородов Сухуми. Сроки никак не оговаривались – Катя сказала, что «будем жить, пока не надоест, разве плохо?!»

Ехали, нигде не останавливаясь. Андрей иногда подменял Василия, чтобы тот смог отдохнуть. За окном ломаными линиями тянулись горы, и небо наваливалось на них, как бы одним синим плечом. Дорога вилась серпантином, то взбираясь наверх, то спускаясь вниз, тянулась над морем, и, пройдя долиной, снова взмывала ввысь. С возвышенностей, поросших мелким лесом, открывались безбрежные дали, пересеченные линиями гор, строгих в своей законченности. Селение, через которое только что проезжали, оставалось внизу, скрываясь в зеленоватой дымке.

Долгие часы растаяли в мутных изгибах. Сухуми, охваченный мохнатыми горами, утопая в листьях пальм, тяжелых магнолий, пряных садов, сверкал в брызгах жаркого солнца.

Проехав Гульрипши и Агудзеру, Василий свернул с основной магистрали. Дорога шла в гору. Проехали санаторий, корпуса которого раскинулись на живописных холмах. За ним виднелись постройки, дальше шел лес, горизонт замыкали вершины гор.

Василий остановился у невысокой ограды, за которой находился одноэтажный дом с обширной летней верандой. Три помещения – кухня и две комнаты – выходили на эту веранду, все двери были настежь открыты. Сразу за домом начинался крутой склон, поросший мандариновыми деревьями. Влажный воздух, согретый щедрым солнцем и дышавший теплой негой, был насыщен тяжелым ароматом – где-то сушились табачные листья.

Василий открыл калитку и по-хозяйски прошел вовнутрь. Никого не увидев, громко крикнул:

– Иорам!

Никто не откликнулся, тогда он прошел через кухню в сад.

Выйдя из машины, Андрей осмотрелся. Домовладение находилось на отшибе, рядом с ним находилось точно такое же, примыкающее к обрыву – дом и террасами спускавшийся по склону участок. С другой стороны – хозяйственная постройка – ангар с большими воротами, и довоенной постройки двухэтажный дом. Чуть поодаль ограда, за которой, в окружении деревьев и кустарников, виднелись корпуса санатория.

– Больше суток, – сказал Андрей, разминая затекшие ноги, – уже больше суток я не спал, не ел, не занимался любовью, – словом, не жил.