Сергей Высоцкий - В интересах следствия Страница 30

Погладив белое кожаное сиденье, Владимир усмехнулся: «Как бы не пришлось водителю пожалеть, что взял таких пассажиров. Можем испачкать салон».

У большого мрачного дома на Рочдельской улице бомж сказал:

— Под арку, во двор.

— Во двор не поеду, — заартачился водитель.

— Пес с тобой, — согласился Василий. — Тормози.

Они выбрались из машины, и бомж подтолкнул Фризе к воротам. Но во двор они заходить не стали. Молча постояли минуту-две, потом Василий осторожно выглянул в переулок. Машина, которая их привезла, уехала.

— Кажись, пронесло, — с облегчением сказал бомж. Он взглянул на Владимира повеселевшими глазами. — Пронесло. Утекли от Люськи, как тени. Ни один козел не заметил.

— А чего они в доме ищут?

— Трясут нашего брата. Ты еще не врубился?

Фризе промолчал.

— Ну да, ну да! Откуда ж тебе знать наши дела? Придет время… — Генерал небрежно махнул рукой. — Где ночевать собрался?

Фризе неопределенно пожал плечами:

— Попробую еще раз на вокзале.

— Тьфу! Опять загребут. У тебя никаких знакомых в Москве?

— Нет.

— Да? А я надеялся, что имеешь в запасе какую-нибудь бабу. Старую знакомую по киношным делам. Актриску. Ночку отлежаться.

— Сейчас тепло. Можно и на лестнице, и в саду.

— Неужели не понимаешь? Опасно стало нашему брату. Придется в Рочдельских банях отсидеться.

— В банях?

— Пошли. Потихоньку. Что-то я больную ногу натрудил. Бегаю, как заяц. Жратвы в палатке купим — и в баню. Деньжата есть в заначке?

ПЕРВЫЙ ФИГУРАНТ ПРИ СВЕТЕ СВЕЧИ

Лет пять назад, когда Фризе еще служил в прокуратуре, его приятель, художник Миша Неволин, пригласил попариться в Рочдельских банях. Владимир не был поклонником публичных омовений. Предпочитал каждое утро принимать душ у себя дома, а если и парился, то в сауне на даче. В компании одного-двух близких друзей. Но чаще — с большой поклонницей березового веника любовницей Бертой. Баскетболисткой из сборной России.

Но Миша Неволин с таким упоением живописал достоинства Рочдельской парилки, так нахваливал особо сухой и ароматный пар, что однажды Владимир не устоял и почти целый день провел с приятелем и одним пожилым писателем в Рочдельских банях. Обстановка там оказалась простенькой, но задушевной. В раздевалке без суеты и шума закусывали и выпивали. Пространщик разносил в большом чайнике холодное пиво. Соленые огурчики и квашеную капусту приносили с собой. Иногда — отварную картошку. Колбасу предпочитали, как выражался приятель, «грубо зримую». Ветчинно-рубленую или сдобренную чесночком «Отдельную». В перерывах между трапезой наведывались в парилку. Она и правда оказалась прекрасной.

Сейчас, пробираясь вслед за Генералом вдоль высокого дощатого забора, за которым темнело кирпичное здание давно заброшенных бань, Фризе вспомнил это свое первое посещение. И прежде всего ярко представил толстые кружки «грубо зримой» колбасы на ломтиках черного хлеба. Сглотнув слюну, он спросил шепотом:

— Ремонт?

Бомж не ответил. Он что-то сосредоточенно шептал себе пол нос. Фризе показалось, что считал. Время от времени Генерал дергал пахнущие смолой доски. Наконец одна из них подалась. Василий отогнул ее и осторожно просунул голову за забор. Около минуты прислушивался. Потом дернул Фризе за рукав и нырнул вовнутрь. Здесь он шел уже уверенно. Как хозяин. Владимиру показалось, что бомж даже перестал хромать.

Фризе старался запомнить дорогу. Справа, в торце здания, они спустились вниз. Владимир сосчитал — на двенадцать ступеней. Обитая жестью дверь оказалась снятой с петель. Чтобы проникнуть в подвал, бомж сдвинул ее в сторону. А потом, чертыхнувшись, поставил на место.

В подвале пахло сыростью, мочой и падалью. В кромешной тьме они пробирались на ощупь вдоль нагромождения старой банной мебели. Почувствовав, что спутник отстает, Василий предупредил:

— Не спеши, не спеши. Тут и фингал недолго заработать. — Он дождался Владимира. — Давай руку. Чуешь перила?

Бомж помог Фризе нащупать металлический поручень, уходящий вверх. Рука у Генерала была ледяная и шершавая, как наждак.

По привычке Владимир опять стал считать ступени. Оказалось, два марша по двенадцать. Правда, некоторые из них можно было посчитать за ступени лишь условно. Вместо них зияли провалы.

«Чужим здесь без фонаря не добраться, — подумал Фризе. — Поломаешь ноги». В это время в подвале кто-то чиркнул спичкой. Трепетный огонек высветил уложенные штабелями старые банные шкафчики. На некоторых дверцах еще сохранились осколки разбитых зеркал, и зыбкое пламя многократно отразилось в них, создавая иллюзию, что спички зажгли сразу несколько человек. Огонек погас, и Владимир уловил запах дешевого табака.

Наконец они оказались в просторном помещении с кафельным полом. Когда-то здесь были гардероб и ларек. Продавали банные принадлежности — веники, мыло, мочалки. Сейчас от ларька остались только фанерные стенки. Оттуда исходило слабое свечение.

Василий подошел к ларьку и заглянул внутрь. Заглянул и Фризе. Два мужика играли в карты при свете огрызка толстой свечи. Один из игроков — типичный бомж, другой — хорошо подстриженный, в белой рубашке и кожаной, из тончайшей лайки, серой курточке старик с лицом Карабаса Барабаса. Третий обитатель ларька спал, подложив под голову старые веники.

— Ты? — Старик, похожий на Карабаса Барабаса, оторвался от карт. — И живой?

— Слегка.

— Кто с тобой?

— Вовка Питерский горемыка.

— Слыхал. В ментовке успели побывать?

— Ага. А вчера бес попутал — «Под верблюдом» ночевали. А там…

— И что там? — хитро прищурился старик. — «Под верблюдом»? Жарко пришлось?

Фризе заметил, что партнер говорившего ловко скинул карту.

— Считай, что так.

— Дурак ты, Вася, — тихо сказал Карабас Барабас и тут же заорал: — Ты, дергач! Подыми стирку!note 6

Второй игрок, неопределенного возраста бомж с грязными космами, захохотал неестественным нервным смехом и достал карту из-под рваного матраса, на котором сидел.

— И пошутить нельзя? Хотел проверить тебя на внимательность.

Фризе подумал, что шутить с таким мрачным типом ему бы и в голову не пришло. Тем более «проверить его на внимательность».

Он заметил, что под шикарной курточкой у старика за ремень засунут пистолет. Скорее всего, «Макаров». А на ухоженных руках — никакого намека на татуировку. Но говорил он на воровском сленге. Впрочем, как успел заметить Владимир, многие бомжи старались щегольнуть знанием жаргона.

Отвесив партнеру смачную оплеуху, Карабас приказал:

— Шило, прошмонай гостей. С толком, с чувством, с расстановкой.

— Да ты что, Муха?! Сколько раз меня шмонал. И снова? А Володька — питерский. Только приехал.

— И уже попал в хорошую компанию. Ловок!

У Фризе замерло сердце. Его пути с Мухой, известным московским авторитетом, никогда не пересекались, но он немало слышал о его жестокости, изворотливом уме и удачливости. Если он что-то заподозрит — сыщику несдобровать.

— Да пустые мы, Муха. Пустые, — заканючил Генерал. — Ты что, мне не веришь? Мне?

— Ни-ко-му!

Мужик, которого Муха назвал Шилом, уже тщательно проверял сумку Владимира. Перебирал вещь за вещью. Даже вспорол подкладку стилетом. Отпихнув сумку ногой, взялся за Фризе. «Пронесло». Сыщик мысленно поблагодарил Бога. Документы он заложил под тесьму сломанной «молнии».

Владимир сразу же понял, что Шило никакой не бомж. Ряженый. Сильный, ловкий, он делал свою работу профессионально. И пахло от него не грязью и потом, а вполне приличным одеколоном. Модным нынче среди молодежи «Харлеем-Девидсоном».

— Пуст, — отрапортовал он через пару минут.

— Генералу не забудь заглянуть в очко. Может, там пару косых найдешь? — Муха загоготал. Засмеялся и Шило. Даже мужик, дремавший рядом со стариком, поднял голову с веников и улыбнулся.

— Да ты чего? — обиженно пробормотал Василий.

— Чего, чего! — вдруг заорал Муха. — Растащили бабки, стебанутые придурки! Неделю шмонаю козлов вонючих! А зелень где? И каждый клянется! Памперс, сука, на коленях ползал, слезы лил. А сам сотку прятал на себе. — Так же внезапно старик перестал орать. Будто выпустил весь пар. Спросил, глядя на Фризе: — Догадайся, Вова Питерский, где прятал?

Все опять заржали. Даже Генерал улыбнулся, хотя улыбка у него получилась жалкая.

«За свои спички боится? Или прячет доллары?» — подумал Владимир.

Но долларов у Василия не нашли. Рубли. И то по мелочи.

— Тарасыч сгорел, — облегченно вздохнув, доложил бомж.

— Старый козел. Туда ему и дорога. Доигрался, — бросил Муха. Пристальным, тяжелым взглядом посмотрел на Фризе. — Менты его замочили? В облаве?

— За ними не заржавеет. Палят теперь, надо иль не надо, — поддакнул Шило.

— Может, и менты, — неуверенно согласился Генерал.