Анна Шахова - Про шакалов и волков Страница 30

Илью затащил в спортивный клуб водила Бублик, сутулый рыжеватый парень с чубчиком на голове, и вправду похожим на бублик. Как этот блаженный заика, настоящего имени которого на стройкомбинате никто, похоже, кроме кадровички, не знал, получил права на вождение крупнотоннажного грузовика — оставалось загадкой. Но Бублик машину водил отлично, а то, что малость не в себе бывал, так это на работе и отношениях с окружающими не сказывалось. Над Бубликом подчас жестоко смеялись, он обижался и, смешно заикаясь, грозился «всех ук… ккы… ккы… кы… кошить». Только электрик Миусов никогда не издевался и не задирал водилу. Он его вовсе не замечал. А Бублик набивался Илье в приятели. То никчемный диск с компьютерной игрой притаскивал, хотя Миусову не на чем было его крутить, то в пивняк приглашал, зная, что Килька терпеть не может пиво, то в общагу к «девахам», которым Миусов заплатил бы только за то, чтобы отвязались со своими пропитыми физиономиями. Но объявление, сорванное Бубликом со столба, неожиданно заинтересовало Кильку. «Хочешь быть хозяином своей судьбы, приказывать фортуне, жить полной жизнью? Каждый из нас достоин лучшего, что есть на этом свете: здоровья, богатства, успеха, любви. Все это есть у меня. И я готов поделиться бесценным опытом с тобой бескорыстно!» Фотография солидного обаятельного господина, некогда русского десантника, окончательно убедила Кильку, что этой встречей пренебречь нельзя. Быть может, это его единственный, главный шанс изменить свою никчемную и никому не нужную жизнь.

Аркадий Свешников ходил мимо спортклуба дважды в день: с работы и на работу. Поначалу он не обратил никакого внимания на здоровенный баннер, вывешенный на облезлом фасаде. На второй день он скривился от вида американского оскала холеного мужика, тыкающего нагло пальцем в прохожих. А еще через день кто-то из инженеров подошел к Аркану и, хохмы ради, показал сорванное с дверей химкомбината объявление о встрече со спортивным гуру, добившимся небывалых высот за океаном. Аркан сунул объявление в корзину для мусора, а вечером, оказавшись в лаборатории один, почему-то достал его. Он не был наивным дурачком, верящим расплодившимся, словно грибы после дождя, великим учителям и духовным лидерам, от которых несло душком сектантства и которые стригли миллиардные купоны в виде квартир «учеников», попутно коверкая их судьбы. Но он был настолько уверен в себе и своем непрошибаемом скепсисе, что, развлечения ради, пошел посмотреть на «американского клоуна», которому остро, болезненно, ненавидяще… завидовал.

Павел Павлович Грунов умел быть искренним и убедительным. На своей первой встрече с большой московской аудиторией напирал на альтруистическое желание помочь встать на ноги и обрести успех во всех сферах жизни молодым русским парням. Начитавшись психотерапевтической литературы о самомотивации, визуализации и прочих «ациях», которую в астрономических количествах шлепали американские издательства, Грунов поднаторел в лексике и жестикуляции. Плюсом было и то, что он в самом деле являлся отличным спортсменом, служил в Советской армии и прошел Афганистан. То есть он сумел потрафить и патриотам, и западникам, и карьеристам, и романтикам. Другое дело, что все они ему были не нужны. Нужны были четверо-пятеро. Из неблагополучных семей или сирот. Преданных, без оглядки бросающихся за вожаком, готовых на все. Кто-то из претендентов должен был проявить себя в первый день. Ими оказались Весел и Килька.

— Вопросы? Ваши вопросы, друзья? — обратился в конце встречи Пал-Пал к собравшимся.

— Кроме занятий спортом и психологических тренингов, у вас нет других предложений для кого-нибудь из нас? Самых достойных? Я бы вот с вами поработал, если бы вы мне предложили, — мальчишка с хвостом говорил с вызовом, но без агрессии, улыбаясь.

— А чем вы занимаетесь?

— Окончил Академию бизнеса и коммуникаций в Москве.

Пал-Пал скептически хмыкнул, но ответил ободряюще:

— Начните ходить на мои занятия — я в России пробуду еще три недели, — познакомимся поближе, а там… Повторюсь, ничего невозможного в жизни нет. Хотите работать с Труновым, значит — будете!

Вячеслав Рыков удовлетворенно рассмеялся.

Илья Миусов подошел к Отцу за автографом после встречи. Он смотрел на Пал-Пала такими влюбленными, верящими глазами, что худенького высокого пацана с судорожными движениями и затравленным взглядом из-под русой челки Трунов решил подбодрить и приблизить.

— Москвич?

— Подмосковный, из О-на.

— Работаешь?

Килька кивнул.

— А мать с отцом чем занимаются?

Миусов покраснел до синевы.

— Они погибли. Давно…

— Прости… сынок, — дотронулся до плеча Ильи Трунов. — Жду тебя завтра на тренировку. Жду! —

Он пронзительно и в то же время мягко, любяще смотрел на парня.

«Вот какой Отец мог бы быть у меня! Вот…» Килька в восторженном возбуждении ехал в свое ненавистное общежитие в электричке, твердо зная, что жизнь его резко меняется. Навсегда!

Петруччо поверил Пал-Палу позже, когда тот начал вести разговоры о диком, варварском разделении людей в России на два класса. «Тем, кто считает себя волками — этой жалкой кучке выскочек и воров, достается в этой несчастной стране все! Так было и есть. Если что и изменилось со времен моей юности, так это масштабы воровства и цинизма власть предержащих. Я не поборник хваленых западных демократий, нет! Там тоже много грязи и подлости. Но правила, по которым там играют, понятны и едины для всех. В нашем же отечестве сам черт ногу сломит: ни порядка, ни суда, ни чести. О коррупции умолчу, это общее место. Но то, что народ поставлен в положение скота, а вернее, жалкого скопища бессловесных шакалов, подбирающих объедки с барского стола или рвущих их друг у друга, достойно наказания, проклятия, революции…» — Отец говорил без пафоса, не повышая голоса, но с такой болью и убежденностью, что даже закоренелые циники вроде Аркана слушали его с уважительным вниманием.

— Вы приехали сюда делать русскую революцию?! — выпалил Петруччо. Глаза его горели.

— Да нет, — раздумчиво ответил Пал-Пал, поглаживая чеканный подбородок. — Идея слишком масштабна и кровава. Революцию каждый может сделать в своей судьбе сам, взяв быка за рога. Вернее, превратившись из скулящего шакала в нападающего волка…

К Аркану Грунов приглядывался дольше, чем к остальным. Свешников дисциплинированно ходил на ежедневные тренировки по карате и на «тренинги успешности». К ним через неделю прибавились стрельбы в ближайшем тире, хозяин которого был давним знакомым Грунова. Аркадия все более подстегивало загадочное поведение Пал-Пала, который был бескорыстен, открыт, излишне правилен, но при этом будто держал кукиш в кармане. Это прорывалось то в неуловимой презрительной улыбке, то в резкой и пошлой фразе, нечаянно оброненной им, и за которую он тут же пытался реабилитироваться какой-нибудь высокопарной трескотней. При этом Отец хищно поводил носом, будто принюхивался, и хватался за подбородок. Иногда Свешникову казалось — лишь для того, чтобы скрыть ухмылку. Мало кто из мальчишек, подобно Аркану, чувствовал за всей этой благотворительностью тайный нечистый смысл. Впрочем, Четвертый чистоплюем не был.

Дело решил короткий диалог. Как-то в разговоре о будущем Отец мягко, словно боясь оскорбить слух своих воспитанников, сказал:

— Подчас ради достижения целей приходится жертвовать очень многим. Или, как нам кажется, главным. Например, доверием и любовью родных. Я прошел через это. Сложнейший период… Но, в конце концов, по-настоящему любящие люди вас поймут и примут ваш выбор. Иначе они не близкие, не родня.

— А кого вы имеете в виду? Биологических родителей? — фыркнул Аркан.

— А у тебя есть другие? — повернулся к нему Пал-Пал.

— Я — сам по себе. У меня есть… Я! Мне этого хватает.

Сказано это было с такой убежденностью, что Грунов понял: мальчишка давным-давно разобрался с духовными метаниями. Собственно, их у него не было по определению. Он был не из той породы. Он с рождения чувствовал себя волком-одиночкой.

За неделю до отъезда Грунов попросил остаться после тренировки четверых будущих Волков. С ними в зале находился еще один человек — невысокий, плотно сбитый блондин. У него были нервные руки, в которых он постоянно крутил расческу, время от времени проводя ею с силой то по редким волосам, то по рыжеватым бакам.

— А теперь, друзья и ученики мои… — Грунов выдержал значительную паузу, — момент истины. Я хочу лучшим из лучших сделать деловое предложение. Предложение… на один миллион долларов.

Мальчишки начали в восторженном недоумении переглядываться.

— Василий, что можно в Америке сделать с миллионом? Расскажи нашим молодым товарищам, — обратился Пал-Пал к блондину.

— Ну, Павел Павлыч, это уж кто к чему стремится, — развел руками Василий.