Эдриан Маккинти - Барометр падает Страница 31

Девушка намазала плавленым сыром кусок ржаного хлеба, налила себе чаю и пошла на балкон, понаблюдать за ДТП. Но вскоре внимание ее переключилось на самолеты, идущие на посадку. Она знала, что ни в одном из них Саши быть не может, но все-таки… а вдруг? Иногда он удивлял ее, появляясь дома в самый неожиданный момент. Когда-то она считала, что это попытка убедиться в ее верности, но теперь поняла, что он просто скучает по ней и по их дому в Лас-Вегасе.

Как только зазвонил телефон, девушка выбежала в гостиную, схватила трубку.

— Привет, — раздался в трубке голос Саши.

— О, здравствуй, дорогой!

— Скучаю по тебе…

По тому, что Саша говорил по-русски и пытался скрыть напряжение в голосе, девушка поняла, что Саша чем-то расстроен.

— Саша, что случилось?

— Ничего, — соврал он.

— С тобой все в порядке?

— Я в порядке. Все в порядке. Как ты?

— Отлично. Тут уже день. Делаю вот домашнее задание. А ты все еще в Ирландии?

— Да.

— А где именно?

— В городке Эн-нис-кил-лен, — ответил Саша, произнося по слогам длинное слово.

— А который там час?

— Здесь ночь, — ответил он и замолк.

Тишину наполнил шум «боинга-777», включившего воздушные тормоза при заходе на посадочную полосу, и треск полицейских раций.

Отблеск солнца сиял на гранях пирамиды «Луксора», находящегося в миле восточней, на Стрипе.

— Саша, давай я тебе перезвоню попозже? — предложила Марина.

— Нет… нет. Я сейчас спать лягу. Мне завтра рано вставать. Устал очень.

Марина ждала продолжения. Исповеди. Слез. Саша был очень эмоциональным человеком, но расслабиться позволял себе только с Мариной. Для остальных он был Старшина, а для нее — Алекс, Александр… русоволосый Сашенька.

Хотя в последнее время он почти всегда брил голову «для работы».

Шум на улице усилился, когда к месту происшествия подъехала «скорая помощь», и девушка закрыла балконную дверь.

— Марина, что у тебя там происходит? — удивленно спросил Саша.

— Да ничего особенного, приехала «скорая», тут рядом авария произошла.

— Ты велосипедный шлем надеваешь, когда ездишь на учебу?

— Конечно! И потом, я же всегда езжу только по тротуару.

— Тропикана плохая улица… Много пьяных, — сказал Саша по-английски.

Марина тоже перешла на английский:

— У тебя точно все хорошо?

— Все нормально… просто много работы.

— Саша, ты делаешь упражнения с мячом? Вспомни, что тебе говорил доктор Кин. Ты обязательно должен…

— Я так и делаю! — отрезал Марков.

Марина помолчала. Скоро Саша не выдержал.

— Тут случай произошел… Неприятный… — Саша снова говорил по-русски.

— Ты пострадал?

Саша пробормотал что-то неразборчивое.

— Саша, что с тобой?!

— Ничего. Это другие люди страдают, когда наезжают на меня. Старый идиот! Докучливый придурок! Наверное, мне стоило его прикончить.

— Но ты… ты же никого больше не покалечил, правда? — с надеждой спросила Марина.

В пяти тысячах миль, в эннискилленской гостинице Саша удивленно посмотрел на телефон, как будто аппарат только что ударил его. Знает ли она, что происходит на самом деле? Или до сих пор верит в его отговорки? Она же такая умная! У нее был высший балл по английскому, сейчас Марина учится в университете… Неужели он и вправду такое чудовище, что ей приходится отрицать очевидное, чтобы просто жить с ним вместе?

Саша Марков улыбнулся своему отражению в зеркале над письменным столом, который стоял в его номере отеля.

Да, приходится.

А хуже всего то, что и ему приходилось изворачиваться, когда он к ней возвращался. Не ради нее. Ради себя самого.

Саша вздрогнул, поежился, присел на край кровати.

Несколько раз ударил мячиком по стене — не помогло.

Душераздирающий вопль женщины…

Ее муж, умоляющий о пощаде…

Он не хотел их убивать.

Дело, связанное с их дочерью, к ним никакого отношения не имело.

Благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот оставил того придурка в Каррикфергюсе в живых и из-за этого вынужден был убить троих людей.

В этом не было необходимости. Если бы у него было больше времени, он бы расколол мужика. Если бы ему не помешали. Если бы не вмешался вломившийся в дверь идиот, которого послал этот старый хрен — сделать за него грязную работу. Старый сукин сын и идиот — неужели тут нет никого получше? Маразм… Вся эта страна — сплошной маразм.

Они считают себя крутыми? Жестокими?

Черта с два!

— Хотите увидеть завершение настоящей гражданской войны? Отправляйтесь в чертов Грозный! — беззвучно пробормотал Саша.

На память пришел мальчик с игрушкой в «Макдоналдсе».

И вот опять накатило.

На сей раз он не смог сдержать воспоминания.

— Саша?!

А он был там… Прыгал из «Туполева» под прицелом спятившего офицера. Прыгал с высоты двух километров, не имея никакой тренировки, потому что их либо высаживали на аэродромах, либо перебрасывали на вертолетах. С неба падали двенадцать ребят. Вопли, отчаянные рывки за шнуры. А на него надвигалась земля, зелено-коричневая, как мокрая огромная собака. Он так быстро падал, как будто земля рвалась сплющить его в своих мощных объятиях, протолкнуть его берцовые кости сквозь колени прямо в череп…

Свободное падение. Раскрой глаза, мразь! Раскрой же глаза, черт бы тебя драл!

Облака… жилые дома… серая муть.

Лицо его друга Юрия все в крови. Он тоже падает. Что с ним случилось?!

Дома…

Вопли…

«Оранжевое кольцо», — вдруг мелькнуло у него в голове. Кто-то когда-то ему об этом сказал. Заплетающийся пьяный голос. Он дернул за оранжевый шнур, и крики рядом прекратились, трагедия, развертывавшаяся вокруг, сменилась тишиной.

Они потеряли четверть взвода.

Ребята расшиблись в лепешку.

Ошметки бесполезных салаг, о которых никто и не вспомнит.

А капрал, упившийся самогоном, который он изготовлял из крема для сапог,[8] — тот выжил. Офицер, «спасший» самолет от чеченских боевиков, получил повышение.

— Саша?!

— Я тут.

— У тебя неприятности? Может, стоит позвонить Берни?

— Да нет же, нет! Не надо. Я позвонил просто потому, что хотел услышать твой голос…

— Ну вот, слышишь, — успокаивающе сказала она.

— Расскажи мне лучше, как у тебя дела, как учеба?

Марина улыбнулась. Она рассказала ему о лекциях, прогульщиках, о том, как был одет профессор, о его лекции о пределе прочности двутавровых балок и о том, как он был расстроен, что никто из американцев не понимает сопромата.

— Но ты-то поняла?

— Разумеется.

— Что еще произошло?

— А ничего. Вернулась домой, увидела аварию… ах да, встретила Грегри.

— Мне он нравится. Хороший человек, хоть и литовец.

— Да.

Саша зевнул:

— Пойду спать, милая.

— Я люблю тебя.

— И я тоже.

Он чмокнул телефонную трубку и положил ее.

Марина вернулась на балкон и положила мобильник на стеклянный кофейный столик.

Авария напротив музея уже была ликвидирована, к немалому разочарованию телевизионщиков с Канала-7, которые остались без снимков и репортажа.

«Он не был настолько пьян», — сказала девушка себе.

Она присела, отпила чай и закрыла глаза.

Перекрестилась и помолилась святому Андрею, чтобы Саша не напился до беспамятства, чтобы не сделал какую-нибудь глупость и вернулся домой живым и здоровым.

11. Долгий сон

Спрятавшись на автостоянке, Киллиан наблюдал за отелем, пока свет в окне не погас. Произошло это раньше, чем он ожидал. На часах телефона было десять часов тридцать три минуты, часы в «фиесте» показывали десять сорок три. Киллиан считал своего соперника «совой», но в баре отеля этот человек выпил пять бутылок пива «Бад» и пять порций неразбавленной водки.

Видел, как он выходил на улицу, несколько раз с силой ударил мячиком по земле, подхватил его, вернулся в бар и выпил еще водки.

Парень изрядно напился, а учитывая его худобу…

Киллиан дал ему полчаса, чтобы отлить и успокоиться.

Дождь прекратился.

Тихо стало на этой земле, пережившей сорок лет тьмы, и бури, и смерти.

Киллиан позвонил Шону.

— Сложновато будет, — сказал он.

— Может, плюнешь? — скорее посоветовал, чем спросил Шон.

— Нет. Как думаешь, когда они их найдут?

— Не знаю. Можно, конечно, к легавым обратиться…

— Обойдемся без них, — решительно возразил Киллиан.

— Значит, ты решил все-таки провернуть это дело?

— Да.

— Одобрения моего не требуется? — Это был риторический вопрос.

— Это стало для меня делом чести.

— Может, стоило подмешать что-нибудь ему в выпивку?

— Это для новичков. Мне нужно только одно — терпение.

— Будут неприятности, звони.