Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин Страница 31

Огава перебрался через ограждение, сделанное из колючей проволоки, и вышел на поляну. Судзуки стоял спиной к нему. Услышав шаги, Судзуки повернулся, увидел лейтенанта и радостно вскричал:

— Майор Моримура, пришел лейтенант Огава!

В палатке кто-то шевельнулся. Лейтенант инстинктивно вскинул винтовку. Судзуки предостерегающе схватил его за руку.

— Это вы, Огава? Я сейчас выйду, — донеслось из палатки.

Прошло столько лет, но лейтенант не забыл голос майора Моримура. Вытянувшись, он ждал его появления. Судзуки вытащил фотоаппарат.

Через несколько мгновений из палатки вылез Моримура. Он был одет в старую форму императорской армии. Майор стал совсем старым, но Огава все равно его узнал.

Стоя по стойке смирно, он отрапортовал:

— Лейтенант Огава!

Майор подошел и потрепал его по левому плечу.

— Это вам от министерства здравоохранения, — улыбаясь, сказал он и протянул лейтенанту пачку сигарет с императорским гербом.

Потом лицо его посерьезнело.

— Слушай приказ! — скомандовал Моримура.

Он вытащил из нагрудного кармана листок и стал громким голосом читать:

— Приказ по специальному батальону. «В соответствии с императорским рескриптом 14-я армия прекращает боевые действия. В соответствии с приказом главного командования специальный батальон освобождается от выполнения всех боевых задач. Личный состав специального батальона прекращает участие в боевых действиях и поступает в распоряжение бли-жайщего вышестоящего офицера или представителей американской и филиппинской армий. Командир батальона майор Ёсими Моримура».

Лейтенант выслушал приказ хладнокровно. Он не придал ему никакого значения. Он был уверен, что сейчас майор отдаст ему настоящий приказ. Им просто мешал Судзуки, который фотографировал эту сцену.

Но майор, дочитав приказ, явно счел свою миссию выполненной. Он отошел несколько назад и с любопытством наблюдал за лейтенантом.

Внезапно лейтенант ощутил, какой тяжелый рюкзак у него на плечах. Он понял, что майор ему ничего больше не скажет.

Лейтенант выдернул магазин из винтовки и разрядил ее. Он положил на землю рюкзак, с которым никогда не расставался, на рюкзак — винтовку. Вслед за майором Моримура он прошел в палатку.

Он совсем не спал в эту ночь. Он докладывал майору Моримура. Это был долгий доклад. Лейтенант готовился к нему тридцать лет.

Лейтенант был удивительно спокоен. Только когда он заговорил о погибших бойцах — Сонода и Касима, его голос прервался. Но он быстро совладал с собой. Он не мог потерять лицо перед молодым Судзуки, который поглощал рассказ лейтенанта, запивая его сакэ.

Майор несколько раз приказывал Огава сделать перерыв и поспать. Лейтенант покорно ложился, но уже через минуту вставал опять. Он должен был рассказать все до конца…

Юити Огава родился в 1922 году в префектуре Сайтама. В семье было шестеро детей. Четверо умерли в раннем детстве. Остались двое мальчиков. Юити был младшим.

В школе он увлекался кэндо — фехтованием на мечах. После школы бежал на занятия и часами упражнялся с бамбуковым мечом. Огава был самым маленьким в классе. Во время учебного боя каждый из противников надеялся быстро с ним покончить. Но Огава научился предупреждать выпад противника стремительным ударом в живот.

В 1939 году Огава поступил на работу в торговую компанию. У нее был филиал в Китае, в городе Ухань. Огава жаждал самостоятельной жизни и охотно согласился ехать в Китай.

К тому же в Китае, на границе с Советским Союзом, служил в оккупационной японской армии его старшин брат Тадао — лейтенант.

Огава приехал в Ухань в середине апреля. Брат, увидев его, изумился:

— Что ты здесь делаешь? Зачем ты приехал? Ты хотя бы понимаешь, что в Китае тебя запросто могут убить?

Огава гордо заявил, что, если мужчина боится риска, он ни на что не годится.

Тадао не узнал младшего брата.

— Что с тобой произошло?! — восхищенно произнес он. — Ты стал похож на мужчину.

Разговаривали они недолго. Прощаясь, старший брат сказал:

— Будь сильным! Скоро тебе понадобятся вся твоя воля и умение.

— Не беспокойся, — беспечно ответил Юити, — я сумею умереть как подобает мужчине.

— Не торопись умирать, — заметил старший брат. — В спешке нет нужды. Умри, когда это потребуется для исполнения долга.

Юити проводил брата до проходной и, набравшись смелости, попросил у него пятьдесят иен взаймы.

Старший брат вытащил кошелек, покопался в нем и, убедившись, что у него нет мелких денег, протянул Юити стоиеновую купюру.

— Сдачи, как я понимаю, ждать нет смысла.

Первый год Огава вел бухгалтерские книги в магазине. Потом ему поручили вести дела с покупателями. Он выглядел очень молодо, и для солидности хозяин купил ему «студебеккер» 1936 года выпуска.

Ничто в то время не выдавало в Огава будущего солдата. Он полюбил танцевальный зал, где проводил каждый вечер, и почти не вспоминал о своих занятиях кэндо. Помимо танцев он пристрастился к игре в маджонг.

Он знал, что через два года его все равно призовут в армию, и старался оставшееся время провести как можно веселее. Но он также привык серьезно работать и в мечтах видел себя процветающим бизнесменом, зарабатывающим много денег.

Иногда Огава слышал отдаленные звуки артиллерийской канонады, свидетельствовавшие о том, что война совсем рядом.

Но в самом городе никто не вспоминал о войне. Китайские торговцы были заняты только бизнесом, а в танцевальных залах молодые китайские девушки из Шанхая разучивали новые танцы с японскими солдатами, чья форма еще пахла порохом. Когда старший Огава приезжал с фронта, они всегда обедали в хорошем китайском ресторанчике…

8 декабря 1941 года началась война с Америкой. Настроения в городе изменились. Японские газеты сурово критиковали тех, кто, не понимая трудностей, переживаемых родиной, проводит время в безделье.

Поздно ночью можно было столкнуться с японским патрулем. Военные с подозрением относились к тем, кто продолжал веселиться, и Огава пришлось вечера проводить дома.

Лишенный главной радости — танцев, Огава решил по крайней мере научиться петь. Он купил новенький электропроигрыватель и ночами слушал пластинки.

Но все это продолжалось недолго. В мае 1942 года его вызвали на медицинскую комиссию, которую он легко прошел. В декабре призвали в армию.

В порту он увидел, как уходил пароход с пополнением в район боевых действий. На пристани было необычно много полиции. Воинскую часть пришли провожать какие-то девушки, они размахивали флажками универмага «Даймару». Пароход медленно отошел, одна за другой рвались разноцветные бумажные ленточки, связывавшие солдат с провожавшими.

Огава пришлась по душе воинская служба, и он нравился командирам. Ни дисциплина, ни тяжелая муштра не были ему в тягость. Огава не испугали даже суровые нравы казармы, где всем правили старослужащие — «будды», или «боги», как их называли новобранцы.