Юлий Дубов - Варяги и ворюги Страница 33

— Я, наверное, ошибся, — робко сказал он, начиная вставать. — Я хотел видеть Анну Трубникову. Наверное, совпадение…

— Вы сядьте, сядьте, — посоветовал мужчина. — Я дверь-то запер. Так какое у вас дело к моей дочери?

Адриан сел обратно.

— Это ошибка, — убежденно произнес он. — Мне нужна другая Анна Трубникова. Которой много лет. Она живет в этом городе. Я хотел спросить у нее про своего родственника, который тоже жил здесь перед войной. И недолго после войны. Я его ищу. Она может про него знать.

— Вы иностранец, что ли? — вдруг спросил хозяин, по-видимому, только сейчас уловивший акцент.

— Из Америки, — сообщил Адриан. — Меня зовут Адриан Тредиллиан Диц.

Хозяин привстал и протянул Адриану руку.

— Трубников. Сергей Андреевич. Преподаватель русского языка и литературы. Так вам Анна Андреевна нужна?

— Наверное, — признался Адриан. — Я просто не знаю, что Андреевна. Я знаю только — Анна Трубникова.

— Есть хотите? — неожиданно спросил Сергей Андреевич. — А то стынет.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Адриан. — Вы, пожалуйста, кушайте. Я подожду. Если можно.

Сергей Андреевич подошел, шаркая тапочками, к посудному шкафу, достал вторую тарелку, поставил ее перед Адрианом и положил рядом вилку.

— Угощайтесь, — сказал он. — А то остынет. Потом поговорим.

Поглощая картошку с черным хлебом, он испытующе поглядывал на Адриана из-под мохнатых выцветших бровей, а потом неожиданно произнес:

— Вот я хочу у вас, Адриан… простите, как дальше?

— Тредиллиан.

— Извините. Адриан Тредильянович, хочу у вас поинтересоваться. Насчет образования. Как там у вас в Америке? Книги в Америке читают?

— Да, — подтвердил Адриан. — Читают. В Америке читают книги.

Сергей Андреевич покивал, о чем-то размышляя.

— А в других странах вам приходилось бывать, Адриан Тредильянович?

— Можно просто — Адриан, — сказал Адриан. — Да, я бывал. Я был в Европе. Потом в Джапан… в Японии.

— А там читают книги?

— Книги? Читают. Я думаю — да. Читают книги.

— Так я хочу вернуться. Вот у нас говорят, что русские — самый читающий народ в мире. Вы с этим согласны?

— Не знаю, — признался Адриан. — А вы думаете, что русские — самый читающий народ в мире?

— Традиция, — убежденно сказал Сергей Андреевич. — Национальная культурная традиция. Вот за границей, к примеру. Все занимаются спортом. Это что? Это значит, что тратят на спорт время. А у нас в это время читают книги. Или взять кино. У вас ходят. У нас нет. Потому что книги для национального менталитета важнее. Опять же у вас всякие бары-рестораны. У нас народ этим баловством не занимается, он в это время тоже книги читает. Вот вам простой пример. Мы с вами сидим, закусываем. Я вам вилку дал, а нож не дал. Что ж вы думаете, я совсем лапотный человек? Нет. Я просто понаблюдать хотел. Вам без ножа неуютно. Вы без ножа не понимаете, как кушать. То в левую руку вилку возьмете, то в правую, ковыряетесь еле-еле. А дай я вам нож, вы его сразу схватите — и все будет понятно. Правильно я говорю? А у нас это не принято. Потому что если одна рука свободна, то за едой тоже читать можно. Я вот до вашего прихода читал. Я это к чему все? Наш человек чтение очень даже обожает. Не может без этого прожить. Поэтому у нас в стране исключительно высокий культурный уровень, и мы далеко опережаем все прочие государства.

Адриан незаметно вытянул шею. Перед Сергеем Андреевичем лежали «Афоризмы житейской мудрости» Артура Шопенгауэра.

— Во всем этом, Адриан Тредильянович, — продолжал Сергей Андреевич, — прослеживается мудрая государственная политика, стимулирующая интерес к печатному слову. Очень ненавязчивая политика, потому и мудрая. Я вам больше скажу, хотя за столом это и не совсем уместно. Вот взять, к примеру, отхожее место. Понимаете, о чем я? У вас за границей для известных целей используют туалетную бумагу. У нас же при коммунистической власти наблюдался дефицит туалетной бумаги, но не потому, что мы ее не могли выпускать в необходимых для населения объемах. Я так мыслю, в этом был определенный политический момент, потому что, за неимением этой самой туалетной бумаги, население пользовалось газетами и иной печатной продукцией, которую перед употреблением внимательно прочитывало, что опять же способствовало повышению общего культурного уровня нации. Вот, скажем, когда был объявлен прогрессивный переход к рыночной экономике, я сперва разволновался, потому как предвидел, что в стране первым делом появится туалетная бумага в огромных количествах, и это может подорвать культурный уровень. Но — нет! Из-за поголовного обнищания народонаселения эту туалетную бумагу покупают незначительные по численности слои населения, а народ в массе своей остался верен печатному слову. Наступил даже весьма существенный положительный сдвиг. Если раньше в соответствующих местах преобладала политическая литература, полезной информации не содержавшая, а всего лишь воспитывавшая навык, то теперь там все чаще можно встретить совершенно-совершенно другое. Я вижу, что вас заинтересовал Шопенгауэр. Да, да, вы совершенно правы. Будучи на семейном торжестве у приятеля, обнаружил в известном месте, тут же выпросил, принес домой и теперь наслаждаюсь. Хотя нескольких страниц, по понятным причинам, и не достает. М-да. Так я вас слушаю, Адриан Тредильяныч. Какое у вас дело к Анне Андреевне?

— После войны, — сказал Адриан, — она была знакома с одним человеком. Его звали Иван Диц. Потом он уехал в Сибирь. Но я думаю, что он писал ей письма. Наверное, писал. Это мой дальний родственник. И я хотел бы узнать. Возможно, Анна Андреевна что-то знает. Его адрес.

— Анна Андреевна — это моя матушка, — сообщил Сергей Андреевич. — Она скончалась три года назад от воспаления легких. Я потому и подумал, что вы к моей дочери. Ее тоже зовут Анна. Анна Сергеевна.

Адриан расстроился. Надежная и притом единственная ниточка к Иоганну Дицу неожиданно оказалась порванной.

— Однако же, — продолжил Сергей Андреевич, — после смерти матушки сохранились кое-какие бумаги. Я, кажется, припоминаю, что там были и письма. Но здесь я вам помочь не могу.

Адриан удивленно поднял брови.

— Дело в том, что все эти бумаги находятся у моей дочери Анны Сергеевны, которая также проживает на этой жилплощади, но занимает отдельную комнату, в настоящее время запертую на ключ. Хочу вас проинформировать, что уже два года мы с дочерью пребываем в ссоре и не общаемся. Ибо она пошла по дурной дорожке, презрев мои наставления и полученное приличное образование. Более того, когда для удовлетворения низменных потребностей ей понадобились наличные средства, она тайком похитила и распродала часть моей библиотеки. Отсюда следует, Адриан Тредильянович, что я вам никак не могу быть полезен, но готов сообщить адрес, по которому вы ее сможете разыскать. Буде так случится, что вы придете сюда с Анной Сергеевной, не взыщите, ежели не увидите меня, поскольку, в силу достигнутых договоренностей, при появлении этой особы с гостями я из комнаты не выхожу.

Сергей Андреевич взял лист пожелтевшей бумаги, красный карандаш и написал несколько слов.

— Вот адрес. Раньше там была диетическая столовая. Анна Сергеевна не появляется там до часа ночи. Но после часа будет непременно, можете быть уверены.

Он болезненно скривился.

Глава 32

Стриптиз из Шри-Ланки

— Я на тебя удивляюсь, — в четвертый раз произнес Денис. — Ей-богу. Другого места не нашлось? Вот елки-палки.

— У меня здесь одна встреча, — в четвертый раз объяснил Адриан. — После часа ночи. Я думал, чтобы все сразу сделать. Денис, а почему тебе здесь не нравится? Здесь плохое место?

— Дерьмо здесь, а не место. Сюда приличного человека пригласить неловко.

— Но вот же написано «ресторан».

— А ты что хотел, чтобы здесь было написано?

Они стояли у металлической входной двери, от которой вправо отходил ряд зарешеченных окон. Окна были плотно занавешены и просвечивали розовым. Над дверью надрывно гудели зеленые светящиеся трубки, из которых складывалась надпись «Ночной ресторан». Зеленое свечение выхватывало из темноты приклеенный к стене тетрадный листок с объявлением: «Сегодня и ежедневно! Только у нас! Эксклюзивный стриптиз из Шри-Ланки»

— Здесь не может быть совсем плохо, — убежденно сказал Адриан, ознакомившись с объявлением. — Видишь. Здесь иностранные гастроли.

— Ага. Иностранные. Взяли трех доярок, гуталином намазали, вот тебе и гастроли. Ладно, черт с тобой. Раз уж тебе так приспичило… Не торчать же на улице. Заходим.

Стены и потолок внутри были выкрашены в красный цвет, который и создавал наблюдаемые с улицы розовые блики. На сером линолеумном полу стояли общепитовские столики с пластмассовыми стаканчиками, в которых красовались треугольники бумажных салфеток. На сцене возвышался огромный барабан, к которому прислонилась гитара, за барабаном чернели параллелепипеды звуковых колонок. Помимо Адриана и Дениса, в помещении находились еще трое — в майках, с голыми, густо татуированными руками. Стол перед ними был уставлен пивными кружками. Татуированные лениво чистили оранжевых креветок и сбрасывали шелуху на пол. Увидев Дениса, они зашептались, потом один из них — рыжий, с усами щеточкой — приветственно поднял сжатый кулак. Денис кивнул в ответ. Последние иллюзии относительно качества заведения исчезли у Адриана еще до того, как неспешно подошедший официант в замызганной ковбойке в ответ на просьбу принести меню пожал плечами.