Иван Шевцов - Что за горизонтом? Страница 33

— Есть пока что. А сорить ими без толку ни к чему, — сказал я и отставил бутылку с коньяком на край стола.

Артем снял китель, повесив его на спинку стула, снял и галстук. Лицо его порозовело, глаза помутнели влагой. Он заговорил, что многое его товарищи едут к месту службы с молодыми женами, только вот он, бедолага, не сумел за время учебы обзавестись невестой. И снова обратился к Ларисе:

— Вы не ответили на мой вопрос, уважаемая Лариса прекрасная: подарите мне на память свою фотографию?

— Попросите Егора Лукича. Лично я не возражаю.

— Как, дедушка, что скажешь?

— Коль Лариса не против, то и я не возражаю.

— Вот спасибо вам. Для меня это ценный подарок. Но самым ценным был бы другой, если б мой любимый дедушка подарил его своему любимому внуку. Не просто ценный, а бесценный.

— И что ж это за подарок? — спросил я. — Может мой портрет, нарисованный углем?

— Нет, дедушка. Вы только оба не удивляйтесь: подарите мне, дедушка, невесту. Вот эту красавицу, которую я полюбил еще тогда на твоем юбилее с первого взгляда.

И он бесцеремонно обнял Ларису. Конечно, это можно было принять за шутку, но он заговорил всерьез по принципу «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

— Подарок действительно бесценный, — сказал я. С улыбкой удивления посмотрел на Ларису. — Но я не распоряжаюсь этим подарком. Обратись к Ларисе.

— Ну как, Лариса, хотите быть моей женой? — Лариса восприняла это, конечно же, как шутку.

—  — Что ж я буду делать у тебя на заставе? — спросила она. — Там же нет университета.

— Школы должны быть, детей будешь учить, — серьезно продолжал Артем. — А потом и своих будешь воспитывать.

— Так ведь я стара для тебя. На целых десять лет старше.

— Это не важно. А я через десять лет буду майором, а через двадцать генерал-майором. Мне будет сорок три года, и ты будешь генеральшей.

— А мне тогда будет пятьдесят три, и ты заведешь себе молодую двадцатилетнюю любовницу.

— Не заведу, — Артем замотал склоненной над столом головой. Потом умоляюще посмотрел на меня: — Дед, уговори ее выйти за меня замуж. Я знаю, ты любишь меня. Так исполни мою самую главную просьбу.

— Я люблю тебя, это правда. Но я и Ларису люблю — это тоже правда. — Он с удивлением недоверчиво посмотрел на меня.

— И я ее люблю — это тоже правда, — сказал Артем и неумело поднес у своим губам руку Ларисы. Она лишь снисходительно улыбалась.

— Ты любишь — это понятно. А любит ли тебя Лариса? — спросил я. Видно мой вопрос несколько озадачил его.

— А почему б ей не любить? Я что — урод какой? Я перспективный военный, с образованием. Почему б ей не любить? А тебя она любит?

Вопрос как пощечина. Я даже не ожидал: Артем был всегда корректным. Спиртное его развезло, и я решил быть снисходительным.

— Ты Ларису спроси, — сказал я, но довольно сухо.

— Любишь дедушку? — Повернулся он к Ларисе.

— Очень, — ответила улыбаясь Лариса.

— А меня? — спросил Артем.

— Я однолюбка, Артем. Нельзя сразу любить двоих. А твоя невеста еще ходит в детский сад.

Артем задумался, шевеля алыми пухлыми губами. Он что-то считал в уме. Потом сказал:

— Так сколько мне ее ждать? Двадцать лет? Нет, не согласен. Он сидел опечаленный, уткнувшись взглядом в стол и молчал, прикрыв глаза веками. Мне показалось, что он задремал, и я уже хотел препроводить его в гостиную и уложить на диван. Но он вдруг заговорил ровным, уже не заплетающимся голосом:

— Дедушка, а сколько ж лет ты ждал Ларису? — Мы с веселой улыбкой переглянулись с Ларисой.

— Долго, внучек, очень долго. Хорошие дела с налету не делаются. Потому и семьи распадаются, как игрушечные домики. А настоящая семья — не игрушка. Она строится на крепкой взаимной любви. Скоро женятся только кошки.

Мы уложили его на диване, и он тот час же уснул сном праведника. Убирая со стола посуду, мы с Ларисой делились впечатлениями.

— Жених, — весело говорила Лариса. — Совсем еще мальчишка, ну какой из него муж? А между тем есть женщины, которые предпочитают и любовников и мужей моложе себя лет на десять. Я таких не понимаю. Я с таким ни за что не легла бы в постель, будь он писанным красавцем. А вот одна моя знакомая вышла замуж за юнца, моложе ее на двенадцать лет. И родила от него. Представь себе.

— И ты могла родить от Артема, — глупо сорвалось у меня.

— Нет, не смогла бы. Мне было не по себе, когда он меня обнял. Я инстинктивно отторгала его прикосновения и рук, и губ. Объяснить это невозможно. Удивительно: с тобой я не ощущаю, не замечаю разницу в возрасте. Ведь мы на равных. Верно? Или я не права?

— Ты, конечно, права. Это когда мы находимся вдвоем с тобой, один на один. Но в компании молодых, интересных мужчин ты чувствуешь эту разницу?

Она помедлила с ответом, повела плечами, склонила голову, произнесла неопределенно:

— Как тебе сказать? Пожалуй, да, появляется какой-то интерес или даже любопытство. Но не сожаление, не досада, а просто мимолетное любопытство.

— Ты очень деликатна, щадяща. Я ведь знаю: мне не следует часто появляться с тобой в компаниях молодых мужчин, видеть их не скромные, алчные взгляды, иронические ухмылки.

— Тебя это очень задевает?

— Да не так, чтоб очень. Но появляется комплекс дискомфорта.

— А ты не обращай внимания. Ты чувствуй себя королем, выше и достойней всех их вместе взятых.

… Артем проспал беспробудно весь день. И только часов в десять вечера проснулся, чтоб утолить жажду. Лариса уже, спала, а я с Артемом вышел на кухню и поставил на плиту чайник. Артем чувствовал себя скверно. На мое предложение опохмелиться сморщил лицо и замотал головой.

— До самого Хабаровска даже пива в рот не возьму. Я так никогда не напивался, — говорил он и виновато отводил глаза. — Ты извини меня, дедушка, я вел себя недостойно и говорил всякую глупость. И перед Ларисой мне стыдно. Я извинюсь.

Я предложил ему поужинать. Он нехотя пожевал кусочек сыра, запивая его крепким чаем, и, словно оправдываясь, говорил сжимая голову:

— Башка трещит. Ужасно. Никогда больше… в рот не возьму.

— Слово даешь?

— Даю, дедушка. Со мной такое случайно, на радостях.

— Дал слово — это хорошо. У пограничников слова крепкие, как я понимаю. Отец твой никогда спиртным не увлекался.

Я перевел разговор в другое русло, меня интересовал вопрос: как воспринимают молодые офицеры нынешнюю обстановку в стране.

— По-разному, — ответил Артем. — Большинство отрицательно. Ельцину не доверяют, считают его придурком и шутом. Ну, не вслух, а между собой. А всех чубайсов, немцовых ненавидят и презирают, как жуликов и воров. И даже откровенно об этом говорят. У меня тут есть московский друг Семен Дроздов. Остроумный парень. Много знает.

— Много знать, еще не значит быть умным. Остроумным может быть и безнадежная посредственность, — сказал я.

— Но есть у нас и такие, которые верят телевидению, своими мозгами шевелить ленятся. Таких не много. У каждого свой кумир: у кого Лебедь, у кого Жириновский, Явлинский. У многих Зюганов.

— Ну а твой кумир? Кто?

В его глазах заиграли лукавые искорки. Он не сразу ответил, как бы не решаясь открыть свой секрет.

— Что же ты молчишь? Или это тайна? Мне-то ты можешь довериться.

— Ты только не удивляйся, дедушка. Мой кумир — Сталин.

Я нисколько не удивился. Я даже порадовался за тебя. Но Сталина сегодня у нас нет среди живых лидеров. Хотя и настоящих лидеров тоже нет.

— Вообще-то я бы предпочел военных, — сказал Артем. — Например, генерала Макашова или Радионова. И, конечно, наш пограничный начальник генерал Николаев Андрей Иванович. Ты не подумай, дедушка, что я субъективен. Он на самом деле очень порядочный, честный и умный генерал.

— Что ж, мне они тоже нравятся. А из штатских? Что ты думаешь о Зюганове?

Артем сморщил пренебрежительно лицо и сощурил глаза. С ответом не спешил. Наконец сказал:

— Он какой-то вялый, осторожный. Там в Думе есть Илюхин. Он, мне кажется, более решительный и прямой.

— Что ж, я с тобой, пожалуй, согласен.

— Тогда объясни мне, дедушка, почему в этой «холодной войне победили демократы-американцы? В горячей мы победили, а в „холодной“ проиграли?

— Потому, Артемка, что при Сталине в стране не было «пятой колонны», то есть внутренних предателей. Сталин разгромил ее еще перед войной. Но корни остались. И корни эти — было еврейство, тесно связанное с мировым капиталом и западными спецслужбами. Они умертвили Сталина и пробрались во все важные артерии власти, — экономику, культуру, в ЦК, в Кремль. Евреи многие столетия мечтали превратить Россию в свою вотчину. И в семнадцатом году уже были у цели. Ленин их сдерживал, они стрельнули в него отравленными пули. Сталин это понял и хотел навсегда выкорчевать их ядовитые корни. Они убили Сталина. — Наступила долгая пауза. Нарушил ее Артем: