Кирилл Казанцев - Рыба гниет с головы Страница 34

Мать звать не пришлось. Она была где-то рядом и появилась в тот же момент, как ее позвал муж.

– Слышишь, что люди говорят! Начали наши из отделения по семьям ходить и угрожать всем, кто пытался жаловаться и правды искать. Ребята вот говорят, что всякое может случиться, уехать надо Ромке пока из города.

– Насколько уехать? А работа у него…

– Ты соображаешь, нет? – прикрикнул на нее муж. – С работой по телефону можно решить. Да и не это главное. Главное, что прижмут их скоро, подонков этих. Тут решать надо другое – кому с Ромкой ехать.

Решение было простым и принято было быстро. Мать сама предложила ехать мужу. Он все же мужик, в дороге, да еще ночью, всякое бывает. И опять же, в двухстах километрах его двоюродная сестра живет. А мать останется. Пусть приходят, она ничего не скажет. Уехал и уехал – пусть ищут. На рыбалку с пацанами, на пруды. Пусть докажут, что не так. Не тронут же они женщину!

Антон подтвердил, что не тронут, а сам вспомнил про Галину Самыкову, о которой ему рассказали. Через полчаса отец с сыном вышли на ночную улицу. А Антон с участковым стали совещаться по поводу второго адреса. Тут пацан, а там взрослый мужик. Тут родители, они уговорят, а там как все удастся? Леонтьев без лишних разговоров тормознул какого-то частника и назвал второй адрес. Минут через пятнадцать они уже стояли перед стареньким трехэтажным домом. Кирпичные стены были какими-то замшелыми, входные двери подъезда давно не ремонтировались, а над козырьком зияло окно разбитым стеклом. Невольно возникало ощущение, что в таком запущенном ЖКХ доме живут запущенные жизнью люди. Ею обшарпанные, от нее замшелые и неприглядные. Заповедник пренебрежения к людям, презрения. И к этому еще нужно добавить деяния местной полиции.

Леонтьев схватил Антона за руку и предупреждающе поднял палец. Отчетливо стало слышно, как легковая машина сворачивает с дороги в сторону двора. Вот и свет фар осветил промежуток между домами. Пришлось прятаться за мусорные баки. Антон покосился на капитана, который не выдержал и зажал нос пальцами.

Машина оказалась обычным «Фольксвагеном». Когда она остановилась возле подъезда, из нее неторопливо выбрались двое молодых людей. Один был в форменной рубашке и с полицейскими погонами старшего лейтенанта.

– Поздравляю, Петр Васильевич, – прошептал Антон. – Мы с вами, кажется, опоздали.

– А может, это не они, может, эти по другому вопросу?

– Вы еще скажите, что один из них живет в этом доме, – хмыкнул Антон. – Нет, это они. И я их узнал. Они были в числе тех, кто допрашивал меня. Вон у того, который в «цивильном», должно быть сломано ребро. Видите, потирает бок? Заживает уже, зудит иногда.

– Что делать будем?

– Ждать. Посмотрим, как дальше все повернется.

Оперативники постояли немного, о чем-то тихо переговариваясь, потом двинулись в подъезд. Тусклая лампочка под козырьком была единственным источником света, если не считать еще одной лампочки на площадке третьего этажа. Однако темные, смутно виднеющиеся фигуры не стали подниматься дальше второго. В ночной тишине еле слышно в глубине квартиры прозвенел звонок.

– Пошли! – дернул Антон за руку участкового. – Быстрее!

– Что ты придумал? – насторожился капитан.

Но Антон не стал ничего объяснять. Он потащил напарника в сторону, чтобы их не было видно из окна подъезда, потом к дому и, приложив палец к губам, осторожно повел капитана к подъезду. У стены он показал, как сложить руки, наступил на них ногой и подтянулся на толстой газовой трубе. Леонтьев одобрительно покачал головой – получилось у Антона все бесшумно.

И тут наконец щелкнул дверной замок, и старческий пронзительный голос осведомился:

– Кто эта?

– Полиция, бабка! – громко ответил один из оперативников. – Геннадий дома?

– Чаво?

Под этот шум и препирательства с глухой бабкой Антон поднялся и влез на козырек. Теперь он находился под самым окном и мог не только слышать, но и видеть. Хотя смотреть пока было не на что. Бабка понимала, что ей говорят, примерно с третьего раза. И было ясно, что она не врет, искомого Геннадия дома нет в самом деле. И бывает такое, судя по словам бабки, довольно часто. То ли загулы, то ли баба на стороне, у которой он иногда ночует.

Однако оперативников такая скудная информация не удовлетворила. После того, как закрылась бабкина дверь, они позвонили в квартиру напротив. Звонить пришлось долго, несмотря на то что движение в квартире началось почти сразу. Через какое-то время дверь все же открылась, и в проеме появилось женское лицо со спутанными волосами. Уже по первым звукам ее голоса Антону стало понятно, что тетка «не просыхает» уже лет десять и представляет собой «синюху» в последней стадии. Добиться от нее чего-то связного полицейским не удалось.

Наконец, в третьей квартире дверь открыла дородная женщина со сварливым голосом. Она первым делом и без всякого стеснения отчитала ночных визитеров, а потом прошлась своим мнением почти по всем жильцам подъезда. Оперативникам с большим трудом удавалось держать внимание женщины на соседе Геннадии. Отчасти у них это получилось, и Антон узнал, что Генка – паразит, и такой-сякой, и по ночам шумит, и алкаш, и свинарник устраивает, и что-то еще, но уже в матерных выражениях. И, самое главное, что он дома часто не ночует. И… А вот это было уже интересно, потому что выяснилось, что Генка работает электриком, а свет починить в подъезде не хочет. Пьющий электрик? В принципе, ничего необычного, если просто пьющий, но соседка-то его конченым алкашом охарактеризовала. Такие электриками не работают, и Антон этого Геннадия мысленно записал в возможные и сознательные союзники.

Он спустился с козырька и быстро присоединился к Леонтьеву за мусорными баками. А дождавшись, когда оперативники уедут, рассказал участковому все, что услышал.

– Надо его найти, Петр Васильевич. Мужик он, видимо, не простой, раз приехали давить на него. И, видимо, пострадал он от них. Я понял, что он не конченый алкаш, и его показания нам пригодятся. Пока у нас со свидетелями не густо, надо работать с теми, кто есть. И еще, у вас в телефоне функция диктофона имеется? Отлично! Потренируйтесь на досуге, как его быстро и не особенно заметно для окружающих включать. И возьмите теперь за правило записывать все, что говорится на ваших совещаниях, вообще в беседах других сотрудников. Эти записи будут косвенными уликами. И особенно мне важны улики на полковника Рамазанова! Вот кого нам надо взять за жабры.

Глава 9

Молодой здоровый парень, он разговаривал с пациентами уверенно, с нажимом. Стыдил, когда не соблюдались его предписания, без стеснения «вправлял мозги» тем, кто получил травмы на чисто бытовой почве. Его помощницы – медицинские сестры – делали все быстро и послушно. Чувствовалось, что они своего доктора побаиваются и уважают.

Антон проторчал в травмпункте часа полтора и достаточно нагляделся на работу врача Бурханова. Создавалось впечатление, что это человек сильный, не трусливый, принципиальный – одним словом, нормальный мужик. Антон принял решение поговорить с ним, когда тот закончит прием.

– Разрешите? – появился он в дверях и вопросительно посмотрел на доктора.

– Что вы хотели? – бросил Бурханов обычную фразу, продолжая старательно мыть руки над раковиной.

– Как что? – сделал Антон удивленный вид, правда, делать его пришлось широкой спине доктора. – Хм, я на прием.

– Какой прием? – наконец повернул голову врач. – У меня запись закончилась, и время приема – тоже. У вас экстренное что-то, или вы по направлению?

Отмыв руки и вытираясь полотенцем, Бурханов подошел к Антону. Он осмотрел визитера с ног до головы и, наверное, сделал вывод, что ничего экстренного перед ним нет.

– Вы знаете, доктор, – улыбнулся Антон, – у меня в самом деле экстренная причина.

– Слушаю вас.

– Мне надо с вами поговорить.

– Я это понял, – стал проявлять Бурханов признаки нетерпения.

Уже по внешнему виду доктора можно было догадаться, что он визитом недоволен, предстоящим разговором тоже, даже если ему принесли взятку. Антон с удовлетворением подумал, что это получилось спонтанно – догадаться, что доктор не берет взяток. Если перед ним в самом деле честный человек, то он пришел не зря. Если же Антон ошибся в Бурханове, то у него начинаются проблемы. Ему придется обращаться поэтапно к другим врачам, потом к медицинским сестрам, потом к работникам регистратуры. И почему, интересно, он должен тут всех вербовать бороться за правду, сражаться за себя, за свои семьи, за своих близких?

– Давайте присядем, – предложил Антон. – Разговор будет конфиденциальным…

– Ира, – без всяких околичностей бросил доктор в сторону двери, ведущей во вторую комнату, – прикрой дверь, мне с человеком поговорить надо.