Евгений Сухов - Короли блефа Страница 34

– Да, да, – мягко улыбнулся ее спутник. – Этот поклонник прямо перед вами. И он от вас без ума. Неужели, – он подпустил в голос малую толику обиды, – вы еще сомневаетесь в этом?

Неофитов быстро пересел к ней и поцеловал ее руку.

– Прошу вас, – срывающимся голосом произнес он. – Прошу…

– Чего вы просите? – шепотом произнесла она.

– Поедемте ко мне. Поедемте…

Он стал покрывать ее руку поцелуями. Потом поднял голову и приблизил к ней свое лицо.

– Господи, какой вы несносный… Это так неожиданно. А как же приличия?

– Божественная, зачем вы мучаете меня? – прошептали его губы. – Неужели вы не видите моих страданий? Я погибаю, я сгораю от любви к вам. И полюбил вас в тот самый миг, когда впервые вас увидел. Помогите же мне! Подарите мне хотя бы один поцелуй, и я буду спасен!

Женщина молча взирала на влюбленного безумца.

Неофитов, глядя на нее в упор, коснулся своими губами ее губ и слегка отпрянул. Это был верный прием, который действовал всегда безотказно: если женщина невольно потянется за мужчиной, то, следовательно, она готова следовать за ним туда, куда он ее позовет; готова ему отдаться и даже готова стать его рабыней…

Елизавета невольно потянулась за ним.

Самсон улыбнулся, крепко впился в ее губы и тотчас ощутил вкус вишни. Какое-то время она не отвечала ему, просто позволяя себя целовать, потом также страстно впилась в его губы.

Теперь это был поцелуй любовников.

Так его целовала лишь маленькая Лили, когда он вышел из здания Московского окружного суда после окончания судебного следствия касательно шайки фальшивомонетчиков, к которой, по его собственным словам, «хотели пристегнуть и его, да ничего у них не вышло». Нет, поначалу прокурор грозился обеспечить его бессрочной каторгой, потом тюремным сроком с лишением прав состояния и прочими страшилками, потому как обвинение ему было выдвинуто тяжелое: участие в афере с изготовлением фальшивых ценных бумаг и соучастие в двойном убийстве. Только вот с доказательной базой вышел настоящий конфуз. А впрочем, занятное было дельце…

Тучи над «червонными валетами» стали сгущаться после того, как председатель клуба Паша Шпейер продал губернаторский дворец заезжему английскому лорду. Московский генерал-губернатор Долгоруков, посчитавший эту аферу личным оскорблением, рвал и метал. Он «накрутил хвост» обер-полицеймейстеру, тот, соответственно, накрутил хвосты обоим московским полицеймейстерам, а последние, в свою очередь, – приставам частей и Сыскному отделению. Его начальнику был отдан недвусмысленный приказ: найти компрометаж на «валетов», какого бы роду-племени они ни были, и предать их суду со всеми вытекающими последствиями, вплоть до каторги!

Начальник Сыскного отделения вместе со своими сыскарями взяли под козырек и стали усиленно копать под «Клуб «червонных валетов». И тут один из надзирателей сыскной полиции через агентов-осведомителей узнает, что в Москве действует подпольная фабрика фальшивомонетчиков, столь ловко подделывающих ценные бумаги, что в их подлинности не сомневаются не только специалисты-криминологи, но и сами банковские служащие.

– Узнай, где эта контора располагается, и сообщи мне, – поставил надзиратель своему секретному агенту задачу и принялся ждать.

Ждать пришлось недолго. Через день осведомитель сообщил, что фабрика по подделке ценных бумаг, причем любых и любого достоинства, размещается в Губернском острожном замке. По-другому, в тюрьме, где преступники должны отбывать наказание, но не продолжать совершать противузаконные деяния! Как выяснилось впоследствии, все нужные для производства фальшивок материалы и хитроумный инструментарий тюремные мастера получают с воли, причем по первому требованию и в неограниченных количествах.

Надзиратель сыскной полиции поначалу таким сведениям не поверил. Точнее поверил, но с оглядкой. Решили провести проверку. Но как ее организовать, чтобы не спугнуть преступников? И был разработан целый план.

Во-первых, надлежит начать активно искать подходы к преступникам, в частности к тем, кто действует на воле. Во-вторых, войти к ним в доверие, а еще лучше внедрить каким-либо образом в преступную среду своего осведомителя.

Еще через пару недель затраченные усилия дали первые результаты. В Сыскном отделении стало известно, что по производству фальшивых ценных бумаг действует целая преступная шайка, часть которой находится на воле, а часть – в тюрьме. И выпуск поддельных бумаг буквально поставлен на поток. Уж не «валеты» ли взялись за дело? Судя по наглости и размаху преступного предприятия, – вполне возможно.

Вскоре у Московской сыскной полиции появилась возможность прихлопнуть одним ударом двух зайцев: раскрыть шайку изготовителей фальшивок и угодить его высокопревосходительству князю Владимиру Андреевичу Долгорукову, собрав компромат на «червонных валетов». И Московское сыскное отделение принялось за работу.

Агент-осведомитель, втершийся в доверие к фальшивомонетчикам, находящимся на воле, добился того, что его познакомили с одним из организаторов аферы. Им оказался молодой московский дворянин и известный в Первопрестольной ловелас и фабиан в одном лице Самсон Африканыч Неофитов.

– Чем могу вам помочь? – спросил агента Неофитов, когда их знакомство состоялось.

– Я бы хотел, чтобы на моем векселе появилось еще несколько нулей, – ответил агент и протянул Неофитову выданный сыскной полицией настоящий вексель на сто рублей.

– Кхм… Сколько? – спросил Самсон Африканыч.

– Что «сколько»? – не понял агент.

– Сколько вы хотите добавочных нулей? – усмехаясь, спросил Неофитов.

– Два! – выпалил агент.

– А может быть, три? – с усмешкой спросил Неофитов.

– Пусть будет два, – настаивал на своем осведомитель.

– Хорошо, принято, – по-деловому ответил Неофитов, как-то странно посмотрев на нового знакомого, и принял из его рук вексель.

Теперь сыщики не спускали с Самсона глаз, фиксируя все его контакты (пусть даже они носили мимолетный характер) и досконально интересуясь его деятельностью.

Вскоре было установлено, что вексель был переправлен в тюрьму с партией чистого белья, зашитым в обшлаг мужской сорочки. Еще через трое суток он вернулся на волю, зашитым уже в грязное белье, и стоил уже не сто рублей, как прежде, а десять тысяч! Подделка была выполнена настолько мастерски и так качественно, что банк, куда агент понес вексель для его обналичивания, никакой подделки не обнаружил и уже был готов выплатить деньги. И выплатил бы!

Это был успех, но только наполовину. Надлежало еще узнать, что за чудо-мастера орудуют в стенах тюрьмы.

Сыщики приложили немалые усилия, чтобы завербовать в свои тайные агенты одного из арестантов Губернского замка, пообещав ему скорое освобождение. Тот, в свою очередь, тоже приложил немалые старания для поисков глубоко законспирированной преступной группы и скоро узнал все о тюремных мастерах-фальшивомонетчиках и их связях с волей. Ожидания оправдались: за аферой стояли люди благородного происхождения из высших слоев московского общества, входящие в «Клуб «червонных валетов».

А вот это был несомненный успех: одним махом накрыть ставший притчей во языцех проклятый «Клуб «червонных валетов», о котором говорили едва ли не во всех московских гостиных, и тем самым завоевать благорасположение его сиятельства, всесильного московского генерал-губернатора Долгорукова. К тому же ссучившийся арестант согласился дать на суде официальные показания против членов клуба!

Суд должен был состояться через рекордно короткий срок. Однако за день до судебного следствия неожиданно подвергся нападению громил агент-осведомитель сыскного отделения: в утро суда он был найден на набережной Яузы с перерезанным горлом, без портмоне, ботинок и портов. И неожиданно уже по дороге в здание суда стало плохо с арестантом-доносчиком, которого вместо судебной залы отвезли в больничную палату, где он и скончался в страшных судорогах и непрекращающихся до самого последнего вздоха конвульсиях. При вскрытии было констатировано отравление мышьяком, что и нашло свое отражение во врачебном заключении, представленном на суде.

С отсутствием двух основных свидетелей дело против «червонных валетов» стало рассыпаться. Неофитов про подельников молчал, изображал искреннее удивление, строил невинные глаза, а иногда и благородно возмущался и негодовал против предъявляемых ему обвинений. Естественно, он не имеет никакого отношения к смерти агента Сыскного отделения и тем паче отравлению продажного арестанта (что было правдой). И что бы там ни говорил и ни требовал прокурор, его причастность к этим смертям надо еще доказать, на что у стороны обвинения нет даже и намеков. Кроме того, он никак не мог быть вчера вечером на набережной реки Яузы, потому как весь день провел на квартире у своей невесты Лили, что она может при необходимости клятвенно подтвердить.