Роджер Желязны - Покойся с миром Страница 36

Когда она начала передавать его в последний раз, я вдруг понял, что рядом со стволом дерева, совсем близко, стоят двое мужчин. Я едва заметил их периферийным зрением и замер, не желая пугать.

Вера тоже заметила их и завела с ними разговор. Я не понял, на каком языке. Вся одежда этих темнокожих мужчин состояла из узкой набедренной повязки. Они показывали Вере куда-то вдаль своими мачете.

Вера вернулась к нам, улыбаясь.

— Они проводят нас в лагерь, — сказала он, — туда, где Бретан находится в данный момент. Пойдемте.

Туземцы вели нас по лабиринту деревьев, колючек, лиан и камней, иногда беспокоя спящих существ неизвестного типа, класса, отряда, семейства, рода и вида, которые ворчали, лаяли или визжали, а потом улетали, уползали, убегали или карабкались на деревья. Меня поражало, что мужчины не пользовались никакими источниками света.

Мы получали только уклончивые ответы на вопросы, далеко или долго ли еще идти. Когда мы уставали, они неохотно останавливались и давали нам отдохнуть. Сами они не проявляли признаков усталости.

Так продолжалось несколько часов. Я стер подошвы, ноги начинали уставать. Миновали еще два ручья и столько же каменистых склонов. Когда вышли на тропу, идти стало легче. Потом в мир вернулся тусклый свет, сделал более четкими контуры листьев, заставил сверкать капли росы и мерцать паутину, подобную дорожным картам небесных городов. К тому времени я промок до нитки, частично от собственного пота, но в основном от падающих с ветвей капель.

Потом наши проводники объявили привал у подножия гряды холмов на берегу широкого бурного потока. Стало достаточно светло, и небо оказалось мрачным.

На этом месте мы провели минут пятнадцать. Меня мучила жажда, но я не доверял ручью, а у проводников фляг не было. Никакой дополнительной информации о пункте нашего назначения мы не услышали, а мне совсем не хотелось задавать вопросы. Мы с Марией молча курили и терялись в догадках. Вера и туземцы нетерпеливо ходили взад и вперед, оглядывая окрестности и обмениваясь непонятными для нас фразами.

Я услышал, как ударила пуля в ствол дерева, прежде чем грянул сам выстрел. Сработал давно, как мне казалось, забытый рефлекс. Я повалил Марию на землю и закрыл ее своим телом. Проводники и не подумали последовать моему примеру. Стояли и махали в направлении холмов.

На вершине среднего холма стоял мужчина. Он закинул винтовку на плечо и поднял к глазам бинокль. Потом, продолжая наблюдать за нами, помахал носовым платком. Один проводник, повыше ростом, сорвал с себя набедренную повязку, помахал ею в ответ, одновременно что-то оживленно говоря Вере и своему товарищу.

Закончив совещаться, он бросил набедренную повязку на землю и побежал в сторону холмов. Буквально через несколько секунд он скрылся. Человек на холме продолжал наблюдать за нами, но винтовку больше не поднимал.

Я медленно поднялся на ноги и помог Марии встать.

— Что происходит? — обратился я к Вере.

— Он захотел что-то передать нам, — ответила она. — Пока не знаю, что именно.

— Кто?

— Мистер Бретан. Человек на холме.

— О? — сказала Мария. — И какую роль вы сами играете во всем этом? Мне показалось, что вы говорите достаточно бегло как на португальском, так и на местных диалектах. Уверенно ведете себя в джунглях, в то же время смогли отыскать Овидия в большом городе. Что связывает вас с Эмилем?

— Моя мать была уроженкой здешних мест, а отец родился в Рио, — ответила Вера. — Мне довелось жить во многих местах. Я жрица церкви Духов.

— А как эта церковь относится к колдовству?

— Колдовство, кандобле, макумбе, ксанго. Какая разница. Я много путешествовала, везде одно и то же. Не важно, как далеко я уезжала, я всегда возвращалась сюда, потому что здесь — мой дом. Что касается Эмиля Бретана, я давно молилась о том, чтобы появился другой Рондон, и, мне кажется, он появился.

— Рондон? — переспросила Мария. — Боюсь, я вас не понимаю.

Вера улыбнулась.

— Моя бабушка была знакома с Рондоном, — сказала она. — Он тогда был уже глубоким стариком. Метис, как и я, родился в Мату-Гросу. Очень давно, когда прокладывали телеграфную линию от Рио до Мату-Гросу, он руководил работами, пробирался сквозь джунгли со своей бригадой, рыл ямы, устанавливал телеграфные столбы. Однажды, встретив индейца, Рондон пошел за ним. Дошел до места, где собралось почти все племя, чтобы атаковать его бригаду. В него выпустили отравленную стрелу, и он вынужден был бежать. На следующий день вернулся, без оружия, и вошел в их лагерь. Остановился в центре поселка и стал ждать. К нему подошел вождь с луком, тетива у которого была натянута, но не выстрелил. Вместо этого он, пораженный храбростью Рондона, опустился перед ним на колени. Это племя, намбиквара, пребывало почти в первобытном состоянии, жило на берегу реки, но не знало, как строить лодки. Рондон научил их, дал лекарства от болезней. Он и племя стали добрыми друзьями. Потом, продолжая прокладывать телеграфную линию, Рондон подружился и с другими индейскими племенами.

Когда телеграфная линия была проложена, появились поселенцы. Как и в вашей стране, возникла вражда между поселенцами и индейцами. Она сохранилась до наших дней. Есть жертвы с обеих сторон, но сейчас страдают в основном индейцы. А в те времена ситуация была совсем скверной, и правительство обратилось за помощью к Рондону, зная, что у него много друзей в джунглях. Он основал Службу охраны индейцев, многое сделал для обеспечения мира и улучшения жизни коренного населения. Когда он умер — кажется, в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, — оказалось, что он помог более чем ста пятидесяти тысячам индейцев, более чем ста племенам. Это он создал сеть станций охраны индейцев по всей Бразилии. Говорили, что он заслуживает Нобелевской премии мира за свою работу.

— Но, несмотря на все усилия, приложенные Кандиду Рондоном, — продолжила она, — ситуация до сих пор напоминает ту, что существовала у вас на Диком Западе. Есть люди, которые зарабатывают на жизнь как профессиональные убийцы индейцев, потому что поселенцам нужны земли, сборщикам каучука — деревья, горнякам — полезные ископаемые. Нет, дело обстоит гораздо лучше, чем прежде, и все же до идеала еще далеко. Многие племена стоят на грани полного исчезновения. Цивилизация не может предложить им ничего, кроме болезней и нищеты, а поселенцы, сборщики каучука, охотники и горняки угрожают существованию старых традиций. Индейцы нуждаются в защите от цивилизации. У нас сохранилась Служба охраны индейцев с ее парками и заповедниками. Но ими управляет правительство, а не народ. Этого недостаточно. Нужен другой Рондон.

— И вы думаете, что Эмиль Бретан… — сказала Мария.

— Да, — кивнула Вера. — Он давно помогает нам. Чем только может. Недавно предстал перед народом лично. Я присутствовала при этом и твердо знаю, что все произошло так же, как в те времена, когда Рондон пришел к вождю племени намбиквара. Все в его облике свидетельствовало о величии и чистоте помыслов. Я сразу же поняла, что он великий человек. Все это поняли. И он уже позаботился о моем народе. Он очень умен. Сказал, что останется с нами надолго, и я поверила ему. Вы спросили, что связывает меня с ним. Он назначил меня своим секретарем, — закончила она.

Нотки этнической гордости и болезненного самомнения настолько отчетливо слышались в ее голосе, что я уже не сомневался: этот Бретан чертовски ловкий мошенник. Слушая Веру, я кивал и улыбался в нужные моменты и одновременно копался в глубинах памяти. Да, я слышал или даже читал об этом Кандиду Рондоне, кажется, несколько лет назад. Великолепная идея — воспользоваться местной легендой подобным образом и тем самым обеспечить себе мгновенную лояльность. Я еще тогда удивился, как он сумел добиться столь впечатляющих результатов за такое короткое время. После рассказа Веры я стал относиться к этому человеку с еще большим уважением.

— Интересно, что он хочет нам передать? — услышал я голос Марии.

Наш обнаженный проводник достиг вершины и теперь разговаривал с Эмилем и еще с одним мужчиной. Инструкции, очевидно, были получены, и наш проводник снова исчез.

Вера пожала плечами:

— Не знаю.

Когда я через несколько секунд поднял взгляд, на вершине никого не было.

Я услышал далекие раскаты грома и понадеялся на то, что ливень зальет Моралеса с его ищейками, а заодно и смоет все следы, которые мы могли оставить. Несколько затяжек, улыбка на лице Марии, теплое чувство, еще несколько раскатов грома, чистый, освежающий запах от ручья — и мне стало весело.

Через некоторое время наш проводник вернулся. С флягой воды, которую тут же отдал нам. Пока мы утоляли жажду, он успел поговорить с Верой и вторым проводником.

Вера повернулась к нам.

— Вы пойдете со мной и Поми, — сказала она Марии, указав на второго проводника.