Евгений Сухов - Веселый Роджер – знамя вора Страница 36

Единственные существа, которые чувствовали себя в камере по-настоящему комфортно, были ящерицы, шмыгающие по стенам. Рептилии совершенно не боялись пленника, порой они взбирались к потолку и с каким-то тревожным любопытством посматривали в его сторону, словно приглашали поиграть с ними в прятки.

Незаметно накатили сумерки, сделав воздух немного плотнее. Очень хотелось пить. Несколько раз к двери подкрадывались мальчишки и что-то негромко лопотали, наблюдая за пленником. Джон пытался говорить с ними по-английски, но в ответ они просовывали длинные узкие прутья и пытались уколоть его заточенным концом. Судя по наглости, с которой они действовали, подобная возможность им представлялась не однажды. Порой дверь сотрясалась от ударов: очевидно, ребятня устроила из нее футбольные ворота.

Вместо пола – слежавшаяся солома, сухие камыши и грязная втертая в землю циновка, видно, помнившая изрядное количество пленников.

Выбрав место почище, Джон сел и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Думай, анализируй, просчитывай, где именно ты мог проколоться.

Документы? Пожалуй, этот вариант следовало отбросить: выполненные на самом высоком уровне, они вряд ли могут вызвать настороженность. Другое дело, что сомалийцы могли отследить его связи в Европе, когда он без особых дел болтался по Лондону. Именно в это время, слегка нарушив инструкции, он заглянул в пару квартир, которые следовало бы обходить окружным путем. Не исключено, что люди, которые за ним следили, могли пробить жильцов и установить его подлинное лицо.

Возможно, сомалийцев насторожили звонки, которые он сделал в последние сутки. Наивно считать их дикарями, напрочь оторванными от цивилизации, если они научились захватывать современные суда, то что им мешает освоить шпионскую аппаратуру?

На повестке дня задача номер один: как-то выбраться из того дерьма, в которое угодил, а то и в самом деле можно пойти на корм крокодилам. Надо полагать, что поглазеть на это презабавное зрелище сбегутся все жители поселка.

Скоро наступила ночь. Пришла она не так, как в Европе, когда сгустившаяся темнота понемногу зажигает звезды и одновременно прячет очертания домов, делая их бестелесными. Просто навалился мрак, словно на континент кто-то огромный набросил непрозрачное и невыносимо теплое одеяло. Неожиданно он услышал крадущиеся шаги: кто-то подошел к двери. Джон Эйрос замер, прислушиваясь: в эту самую минуту его пытались рассмотреть через щель. А потом через небольшое отверстие в проеме крыши к его ногам упала пластиковая бутыль с водой. Подняв ее, он пальцами ощутил прохладу. Неужели в этом враждебном мире есть человек, который за него переживает? Отвернув крышку, он выпил ровно половину бутылки, опасаясь пролить хотя бы каплю. Затем аккуратно завернул крышку. И вот тогда пришло решение, подложив под голову клок соломы, Джон Эйрос уснул.

Часть III

ОДНОКАШНИК

Глава 24

ИНТЕРЕСНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ

8 СЕНТЯБРЯ

Хозяин кабинета вице-адмирал Головин передал небольшую фотографию сидевшему рядом офицеру и сказал:

– Посмотрите внимательно на этого человека, может, кто-нибудь из вас его помнит?

Все четверо присутствовавших здесь были выпускниками Каспийского высшего военно-морского училища. Разница в звании их не отдалила, скорее, наоборот, служба и прожитые годы заставили их держаться еще теснее. Каждый из них был глубоко убежден, что образование в Каспийском военно-морском училище было самым лучшим в Советском Союзе, и далеко не случайно, что командующие флотами были выпускники именно этого училища. Так что, как ни крути, каста! А потому очень важно чувствовать плечо однокашника.

Первым фотографию взял капитан первого ранга Михаил Викторович Степанов. Вопреки заведенному правилу ближе всех к командующему сидел именно он, но адмиралы, его приятели, совершенно не обиделись на нарушение этикета. В кабинет командующего они вошли на равных, так что и покидать им этот кабинет придется равными, невзирая на разнокалиберные погоны.

Линию губ резанула жестковатая складка, а широкий лоб напрягся.

– Кажется, я его где-то видел, – произнес Степанов, – вот только никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах.

По губам вице-адмирала Головина промелькнула лукавая улыбка.

– Может, ты, Толя, взглянешь? – сказал он.

Контр-адмирал Шестаков взял протянутую фотографию, потом спросил:

– А он не учился в нашем училище?

– Это уже ближе.

– Кажется, я его припоминаю. Встречались в столовой. Они выходили, а мы как раз заходили.

– Все верно. Столовая едва ли не единственное место, где можно пересечься целым курсом.

– Вот только не помню, как его звать.

– Разрешите, я взгляну, – сказал контр-адмирал Васильев, сидящий на противоположном конце стола, высокий брюнет с аккуратной коротко стриженной бородкой. – Я его знаю. Он сомалиец, кажется, из какой-то элитной семьи. Как-то он рассказывал, что прекрасно знает историю своего рода и знает, что его предки служили египетским фараонам. То есть ко двору фараона их забирали еще в раннем детстве, где они проходили специальную службу, а потом, когда они достигали совершеннолетия, отпускали обратно на родину. Не знаю, насколько это верно, но среди своих земляков он пользовался уважением. Зовут его Юсуф Ахмед.

– Ну и память! – восторженно протянул капитан первого ранга. – Вот уже двадцать лет прошло, а ты каждого курсанта по имени помнишь.

Контр-адмирал Васильев сдержанно кашлянул:

– Если бы так! Только тут совершенно другая история. Одно время мы похаживали к двум сестрицам. Я к младшенькой наведывался, а он за старшей увивался. Вот так и познакомились. Бывало, я выхожу из квартиры, а он в дверь стучится. Он меня даже ревновал. Потом разобрались, стали по графику приходить, – пухлые губы контр-адмирала дрогнули. Было понятно, что ему есть что вспомнить. – Хороший был парень. И где же он сейчас?

Вице-адмирал Головин лишь многозначительно хмыкнул:

– Интересный вопрос... Я этого Юсуфа Ахмеда тоже прекрасно помню, он ведь учился на нашем курсе. По национальности он и вправду сомалиец, из какого-то очень уважаемого и богатого клана. Его клан прибыл с юго-востока Африки, прошла целая сотня лет, прежде чем их там признали и они стали своими. Их предкам приходилось воевать с местными племенами. У них с этим все очень серьезно, враждующие кланы могут быть непримиримыми даже за пределами родины. Вы же знаете, наше училище было очень гостеприимным, кто в нем только ни учился! И кубинцы, и немцы, и эфиопы! Кажется, более чем из сорока стран мира. Одних только сомалийцев бывало до несколько сотен человек. Помню, как-то между собой не поладили эфиопы и сомалийцы...

– Я это тоже помню, – высказался контр-адмирал Шестаков, – они всегда между собой чего-то там делили. Эфиопы – христиане, а сомалийцы – мусульмане, вот и перерастали религиозные диспуты в откровенное мордобитие.

– Совершенно верно, – согласился вице-адмирал. – Я тогда учился на третьем курсе. А тут опять эфиопы с сомалийцами из-за чего-то сцепились. Пока мы размышляли, к кому следует примкнуть, вроде бы обе стороны наши союзники, в стороне от таких дел трудно остаться, – офицеры, сдерживая улыбки, понимающе закивали, – а кубинцы мгновенно сориентировались и взяли сторону эфиопов. Утром на завтрак идти, а сомалийцев нет. В чем дело, непонятно. Дежурный офицер прибежал в общежитие, где они жили, и увидел их привязанными к кроватям, и у каждого во рту кляп торчит, чтобы не орал. Решили большую волну по этому поводу не поднимать, а потом, какой еще спрос может быть с кубинцев, ведь более близкой страны для нас в то время и не было. Дело потихонечку замяли, потом выяснили, что зачинщиками оказались сомалийцы. Хотели их тогда даже исключить, но ничего, доучились благополучно, потом уехали к себе. Так вот, к чему я все это говорю? Один из наших выпускников, он, кстати, был зачинщиком этой смуты, Юсуф Ахмед, сейчас возглавляет большое пиратское соединение. А кроме него в пиратах можно насчитать еще пару сотен наших питомцев из Бакинского училища, а то и больше... Действуют они нагло, очень профессионально, по всем правилам военной науки. Так что, как говорится, обучили их на собственную голову… Помните, заварушка была небольшая у Джибути?

Капитан первого ранга слегка кивнул, контр-адмирал Васильев вытянул губы трубочкой, давая понять, что ситуация вышла неприятная, ответил лишь контр-адмирал Шестаков:

– Мой фрегат тогда в охраняемом коридоре стоял. Мы как раз и прибыли на помощь сухогрузу.

История не забылась; она произошла недалеко от Джибути, когда жертвой пиратов едва не стал сухогруз, шедший под индийским флагом. Судно атаковали три группы пиратов, на трех быстроходных моторных лодках. Возникли буквально из ниоткуда, материализовались прямо в плотном густом тумане. Их слаженные действия при минимальной видимости свидетельствовали о том, что за плечами корсаров весьма серьезная подготовка с точки зрения навигации, военной науки и применения оружия. Первое, что они сделали, – обстреляли экипаж из гранатометов, заставив его спрятаться в палубной надстройке. А затем, подплыв, попробовали взять судно на абордаж. Экипаж сумел смыть из пожарных шлангов первую атаку в море, но пиратам удалось пройти с другой стороны и все же захватить корабль. Капитан, закрывшись в рубке, сумел передать сигнал о помощи, а еще через полчаса к захваченному судну подоспел российский фрегат.