Илья Рясной - Табельный выстрел Страница 37

Поливанов думал о том, что завтра — завершающий удар. Итог тяжелой кропотливой работы. И ощущение у него было, как у протопавшего сотни километров пехотинца, для которого атака — это итог тягостного неподъемного труда. С одной стороны, идти на пулеметы рискованно, смертельно опасно. С другой — только этот миг атаки является оправданием всех потраченных усилий.

— Хочется им в глаза оловянные посмотреть, — сказал Ганичев. — И что-то сотворить воистину противозаконное… Помню, брали квартирного налетчика Леву Грача. При налете от него дети под кровать спрятались, а он их через матрас расстрелял. Я его в наручники, а эта рожа еще ухмыляется. Заявляет: мало резал и стрелял. Ничего, убегу, продолжу. Как я сдержался и не хлопнул его…

— Все равно расстреляли его по суду, — сказал Поливанов. — Просто он еще успел испытать, что такое ожидание смерти.

— Ну а если как раньше, когда с 1947 по 1954 год смертной казни за общеуголовные преступления не было? Душегуба на четвертак на зону. А он там кум королем. И кого хочешь может на перо посадить, потому что больше четвертака ему все равно не дадут… А у буржуев в странах, где отменили смертную казнь? Вот перед тобой кровопийца, а ему больше десятки не отмерят. И что там полиции делать?

— Закон соблюдать, — сказал Поливанов. — Нас на это поставили. Милиция без закона — как парусник без ветра.

— Трудно спорить, — не слишком искренне согласился Ганичев. — Но ведь бывают ситуации, когда в рамках закона очень уж тесновато…

— Бывает, — согласился Поливанов. — Бывает, что не открутишься и приходится решать всё совершенно из других соображений. Все-таки мы оперативная служба, а не прокуратура. Только меру нужно очень хорошо чувствовать.

Утром за москвичами заехали в гостиницу. Были спланированы три группы. Одна под руководством Ганичева отправилась в Курятино за младшим Калюжным. Старшего Калюжного должны были брать свердловчане. А Поливанов, Абдулов и Маслов на служебной «Волге» отправились за Тугоедовым.

Абдулов и Маслов заметно нервничали, пытаясь скрыть это за показной бравадой и своей обычной клоунадой. Все-таки не каждый день приходится задерживать вооруженного преступника. Хоть «ТТ» изъяли, но у них может быть еще что-то огнестрельное припасено.

Поливанов не испытывал никаких эмоций, кроме азарта и подъема. Вооруженный противник? Да на войне он так к ним привык — там других и не было. И свист пуль, взрывы снарядов его трогали не больше, чем кваканье лягушек. Ну а скрутить злодея — скрутим. Не первый и не последний раз. Главное в этих делах — действовать быстро, не дать злодею опомниться.

— Сегодня точку ставим в нашей командировке, босс, — сказал Маслов, глядя на пробегающие мимо промытые поливальными машинами улицы утреннего Свердловска. Сонный народ вылезал из жилищ, шел на заводы и в учреждения, начинался очередной трудовой день. Все катилось по накатанной колее. Люди жили и работали. И имели право на защиту, чтобы выродки с финками и стволами не угрожали им. — Наверное, первый случай, когда МУР вот так посылают на чужую территорию.

— У тебя дефицит информированности, — заявил Поливанов. — Это вторая командировка. Первая была в 1936 году. В Димитровград Куйбышевской области направили спецбригаду во главе с начальником МУРа Овчинниковым. Местный розыск не справился с раскрытием убийства знаменитой учительницы Марии Прониной, делегата и члена редакционной комиссии Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов. Главная версия была — убийство по политике. Муровцы за три дня вычислили троих местных бандитов и установили мотив — вульгарный разбой.

— Ничего об этом не слышал, — покачал головой Маслов.

— Э, ты много чего еще не слышал, от чего у тебя глаза на лоб полезут.

— Что именно?

— Были и раньше выезды. Мы просто плохо представляем, чем был МУР в двадцатые годы. Формировался он из отчаянных солдат и матросов. Брали на службу и раскаявшихся уголовников. И задача розыска была не столько найти и арестовать преступника, сколько всеми силами сбить накал преступности, в том числе профессиональной, которая особенно разгулялась с пришествием НЭПа. Такое тогда творилось — советские и правоохранительные органы в некоторых регионах на содержании у воров и растратчиков были. Финансовые махинации, взяточничество, фальшивомонетничество, контрабанда — все что хочешь и в любом количестве. Наследие Гражданской войны. Вот и разъезжали муровские бригады по регионам. Внедрялись в местный преступный мир. И потом просто отстреливали выявленные банды. Говорят, песня «Мурка» про такую сотрудницу МУРа. Не знаю, правда или нет.

— Прям глаза открываете, босс, на многогранность бытия.

— Подъезжаем, — предупредил Абдулов.

На тротуаре стоял плотно сколоченный старший лейтенант — местный участковый, который ждал их. Он махнул рукой. «Волга» остановилась.

Оперативники вышли из салона, поздоровались.

— Ну, где нужный дом? — спросил Поливанов.

— Вон за той школой торчит, — махнул рукой участковый.

— Подъезжать к дому не будем, чтобы не насторожить. — Поливанов кивнул: — Пошли.

Абдулов хлопнул себя по боку, где под пиджаком был пистолет.

— Нет, — усмехнулся Поливанов. — Стрелять, думаю, сегодня не будем.

По сведениям наружки, которая отзвонилась рано утром, Тугоедов был дома один. Семью отправил в деревню на сельхозработы, благо у жены был летний отпуск, и теперь наслаждался одиночеством. Обычно в четверть девятого утра он выходит на работу. Сейчас полвосьмого. Наверное, уже проснулся. Самое время для визита.

Они вошли в подъезд и стали подниматься по ступеням. Стены были разрисованы надписями и картинками. Некоторые номера квартир сбиты. За домом вообще не следили.

— Гетто какое-то итальянское, — сказал Маслов.

— Да алкоголики тут все верхние этажи заняли, — поведал участковый. — Устал с ними. Они с какой-то там стройки века приехали, им и выделили квартиры.

Сотрудники поднялись на третий этаж. Выстроились на лестнице.

Как и было оговорено, участковый представится и скажет, что проверяет режим прописки. Обычное дело. Ни один советский человек милицию не проигнорирует. Впустят, еще чайком угостят. Расчет был на это. Ну а как войдет…

Абдулов вытащил пистолет и аккуратно передернул затвор. Участковый нажал на звонок.

— Кто? — послышался женский голос.

Интересно, это кого туда черт принес? Заводчанин должен быть один.

Дверь приоткрылась и замерла на длину натянутой цепочки. Женщина увидела участкового. Закрыла и снова открыла дверь:

— Я вся внимание.

— Тугоедов где? — спросил участковый.

— Дома, наверное, — недоуменно произнесла женщина. — У себя. Вон его дверь, — она указала на квартиру напротив.

Поливанов кинул злой взгляд на сконфузившегося участкового.

Они обернулись к добротной, из хорошего дерева двери. Поливанов прислушался — из-за нее доносилось какое-то шуршание.

Если Тугоедов в глазок увидел, что происходит на лестничной площадке, — вся конспирация к чертям.

Сейчас сиганет еще с третьего этажа, прямо в объятия вооруженного «ТТ» водителя.

— Вова, твой выход, — кивнул Поливанов.

Маслов подошел к двери. Эх, любил он это занятие. Крякнув, он с размаху высадил ее богатырским ударом ноги. В новых домах не было дверей, которые способны противостоять его напору. Вот в сталинских — другое дело, там скорее ногу сломаешь.

Дверь с треском вылетела. Маслов рванулся вперед. За ним — Поливанов с Абдуловым.

События понеслись с нарастающей скоростью. Захват — это быстрота и натиск. Бандиту нельзя дать опомниться и схватиться за ствол или нож. Вперед!

На кухне мелькнул атлетический силуэт на фоне окна. Маслов бросился на него, с криком:

— Милиция, к стене!

Верзила на кухне схватил с плиты кипящий чайник. И готов уже был ошпарить нежданного гостя.

Маслов влетел на кухню, ногой выбил чайник, улетевший в раковину, при этом каким-то образом никого не ошпарив. Удар кулаком в лоб — и верзила врезался в холодильник, сполз на пол. Хорошо еще в окно не вылетел.

Тугоедов отключился на несколько секунд. Этого хватило, чтобы замкнуть на нем черные чугунные казенные наручники.

— Что, собака, отбиться хотел? — Маслов часто дышал, адреналин гулял в крови после броска.

— Вы кто? — застонал Тугоедов.

— Кара небесная. Советская милиция. Вставай. Поехали. Будешь явку с повинной писать…

— Я ничего не сделал!

— Вот и расскажешь, что именно ты не сделал. Дальше бумаги, обыск, протоколы задержания.

Рутина. Основное сделано — убийца в руках оперов.

Минут через пятнадцать после этого вторая группа захвата вышла на старшего Калюжного. Тот, еще не подозревая обо всех каверзах бытия, с утра пораньше выполз из дома с ведром и направился к водяной колонке. Где и был встречен оперативниками. Лейтенант Парфенов, чемпион России по самбо, спеленал его как ребенка. Куркуль для порядка крикнул что-то типа «волки позорные», но был образумлен такой увесистой оплеухой, что мигом успокоился и молчал как рыба, вплоть до Управления.