Сергей Донской - Конь в пальто Страница 37

– Да, – прошептал Аслан, но этим и ограничился: его язык был занят слизыванием струек крови, перечеркнувших его запрокинутое лицо.

– Молодец, – похвалил Олежка, волоча завмага в прихожую. – Бери свои шмотки и мотай отсюда! Марафет на улице будешь наводить. Пшел!

8

Вытолкав оглушенного завмага за порог, он вернулся в гостиную, с тупым упрямством нашел еще одну бутылку и, кривясь, отпил пару глотков. Окинув унылым взглядом образовавшийся свинарник, скривился еще сильнее и мстительно футбольнул ногой Ленкину одежду, сброшенную на ковер.

– Свинство, какое же все-таки свинство! – пробормотал он, усаживаясь на диван.

– Что ты сказал?..

Ленка, закутанная в простыню, бесшумным привидением выплыла из спальни и настороженно смотрела на него издали. Неужели он разговаривал вслух? Допился! С пьяной непоследовательностью Олежка вновь приложился к бутылке. Это был ликер. Сладкий и тягучий. Отвратительный, как вся эта ночь.

– Что ты сказал ему про сахар? – повторила вопрос Ленка. – Он нашел меня сладкой?

– Он нашел тебя блядью!

– Понятно. – Ленка вздохнула. – Вот и надейся на людскую благодарность… Слушай, плесни и мне.

Приблизившись, она присела на краешек дивана, оставив между собой и Олежкой достаточно нейтрального пространства. Он, с преувеличенным интересом разглядывая ликерную этикетку, ответил:

– Блядей не обслуживаем-с.

Она помолчала немного, удрученно поникнув головой, потом спросила:

– Родственник разочарован?

– Противно.

– Согласна. Лекарства всегда противные. И пить противно, но иногда необходимо. А ты вот глушишь в одиночку, не угощаешь…

Олежка плеснул ликера в первый попавшийся бокал с таким видом, словно сделал величайшее одолжение. Ленка чваниться не стала, подношение приняла. Закурив, спросила, выпуская дым:

– Асланчику из-за меня перепало?

– Заслужил, вот и перепало.

– Юриста тоже выставишь?

– Адвоката. Это кличка, а не профессия. Пусть сначала отмокнет немного под душем.

– А я?

– Ты тоже уйдешь, – невыразительно сказал Олежка. – Спать хочу. Надоели!

Его язык уже заплетался, но походил он не на пьяного, а действительно на сонного и усталого человека. Ленка понаблюдала за ним немного, и глаза ее постепенно сузились до вызывающего прищура:

– А Женька? – задала она очередной вопрос.

– Не бойся, – криво усмехнулся Олежка. – Не выдам.

– Я и не боюсь. Не мне его нужно бояться.

– Что? – он поднял на нее взгляд с таким видом, словно только сейчас по-настоящему осознал ее присутствие. – Что ты сказала?

– Что слышал. Или ты не понял? Не получится у тебя чистеньким остаться, как ни старайся. Замарался, родственник! А нос от меня воротишь только потому, что не тебе дала. Лежала бы сейчас рядом с тобой, ты мог бы мне и в любви ненароком признаться. Так что не смотри на меня, как на прокаженную! Твой член ничуть не святее аслановского!

– За что вы все меня мучаете? – жалобно воскликнул Олежка. – Кому я что плохое сделал? Стараешься людям добро сделать, а они… Тебя не чудить уговаривал, я же и виноват. Жеке сколько раз денег давал, якобы в долг, так не то что не вернул, даже спасибо ни разу не сказал!

– Много денег?

– Достаточно! – ощерился Олежка. – Во всяком случае, бизнес свой идиотский он за мой счет начал. Сегодня двадцать, завтра тридцать, и так каждый день. Так что ты, да, ты тоже на мои деньги месяца два жила. И вот вместо благодарности…

– А-ах, во-от в чем де-ело! – протянула Ленка, внимательно рассматривая Олежку. – Что ж ты сразу не сказал, что я тебе должна осталась? А я думаю, чего это он надутый такой? Долг платежом красен, да? Так я готова расплатиться. Сколько раз с меня причитается?

Олежка с усилием оторвал от стола приклеившуюся приторным донышком бутылку и запил горечь, переполнявшую его.

– Все, я устал, – предупредил он. – Сейчас напьюсь до одурения и завалюсь спать, а ты делай, что хочешь.

– Похвальное намерение, – одобрил появившийся в комнате Адвокат. – Готов составить мадемуазель компанию.

Олежка взглянул на него, на Ленку и вдруг рассмеялся, некрасиво морща лицо. Картина «Явление Христа народу». Там публика тоже подобралась полуголая, не слишком старательно кутающаяся в куски ткани. Ленка в своей простыне и Адвокат с полотенцем на чреслах послужили бы отличной натурой для сценки из древнего быта. Например, упитанный римский патриций с мокрой блестящей лысиной наносит визит хмельной вакханке.

Патриций, взбодренный водными и очистительными процедурами, бодро прошлепал босыми ногами к вакханке, запустил волосатую пятерню под ее покрывало и бесцеремонно осведомился:

– Это чьи же такие грудки?

Шлепок по руке отогнал его не дальше, чем назойливую муху. Приземлившись подле Ленки так, что она оказалась между ним и Олежкой, Адвокат затребовал бутылку, шумно зажевал что-то и продолжил светскую беседу с соседкой:

– Надеюсь, мадемуазель трахнули во все имеющиеся у нее дырки, к полному удовлетворению всех заинтересованных сторон? Но где же Аслашка? Уж не скончался ли от полового истощения?

– Пока старший товарищ блевали, они трусливо кончили и сбежали, – доложила Ленка.

– А ты, Ляхов? Сачканул?

Олежка не нашелся, что ответить, и за него сделала это Ленка:

– Он меня презирает…

Олежкино молчание задело ее сильнее любых слов, сильнее понимающего адвокатского хохотка. Ленка решительно тряхнула волосами.

– Пропусти, Адвокат, – попросила она. – Я хочу одеться.

– Наконец-то! – буркнул Олежка, не догадавшись встать и освободить дорогу между диваном и столом. – И побрякушки свои не забудь.

– Уж что-что, а их не забуду! – с непонятной, но многообещающей улыбкой ответила Ленка.

– Не одежды украшают женщину, но их полное отсутствие! – продекламировал Адвокат и раскорячился таким образом, чтобы помешать гостье выскользнуть из-за стола со своей стороны.

– Шел бы ты, Бойченко, – взмолился Олежка.

– Не зуди, Ляхов, – отозвался тот, не отрывая взгляда от насторожившейся Ленки. – Обижусь. Вот поинтересуется наш общий знакомый, как провели время, о чем беседовали? А я скажу: Ляхов все о тебе говорил. Ругал сильно. Спрашивал, как заявление в прокуратуру пишется… А? – Адвокат победоносно захохотал, заметив Олежкину растерянность, и снова переключил внимание на гостью:

– Позвольте простыночку, мадемуазель. Она будет мешать… Оп ля!..

Пожертвовав простыней, Ленка запрыгнула на диван, рассчитывая вырваться на свободу, но Адвокат с победоносным кличем поймал ее за лодыжки, одним движением опрокинул навзничь, вторым – перевернул вверх лицом.

Когда Ленка со всего маху опрокинулась на него, Олежка отпрянул и теперь озадаченно стоял в стороне, не зная, как ему следует поступить.

– Олег! – крикнула Ленка, которую цепкие руки волокли по дивану навстречу опасности.

Его заставил опомниться не этот жалобный призыв, а звон опрокидываемой со стола посуды, за которую пыталась ухватиться Ленкина рука. Встрепенувшись, Олежка бегом обогнул стол и вцепился в потное плечо Адвоката.

– Прекрати, – сказал он. – Это тебе не шлюшка… Ах!

Мощный локоть врезался ему в солнечное сплетение. Обескураженно всплеснув руками, Олежка отлетел к окну, больно ударился поясницей о подоконник и сполз на пол с прихваченной по пути шторой. На несколько секунд у него потемнело в глазах, но зрение вернулось одновременно со способностью дышать, и первое, что он увидел, это вертикально ухмыляющийся ему адвокатский зад, заслонивший собой все остальное. Потом проявилась более подробная картина. Адвокат стоял спиной к нему, а Ленка по-прежнему лежала на диване, но уже не пыталась удрать, а обреченно ждала, на щеке у нее разгорался отпечаток большой мужской ладони.

– Не надо было встревать, Ляхов, – с мягкой укоризной сказал Адвокат, так и не обернувшись. – Иди спи, а мы еще чуток пообщаемся. Если ей не засадить как следует, она первая потом над нами смеяться будет. Мол, всю ночь перед мужиками голой жопой вертела, а они только глазами хлопали… Верно, мадемуазель?

Она только часто и шумно дышала, словно оказалась в чужих лапах после долгой отчаянной погони. Олежка никогда в жизни не видел столько ненависти во взгляде, обращенной на одного человека.

Не дождавшись ответа, Адвокат удовлетворенно кивнул:

– Мадемуазель не возражает. Иди, Ляхов.

– Лена, – окликнул он и, когда ее глаза устремились на него, в изумлении обнаружил, что ненависть адресована и ему тоже.

– Тебе же сказано: иди! – хрипло сказала она. – Сам знаешь, куда!

Зачем-то волоча по полу оборванную штору, Олежка поплелся в спальню, кое-как разделся и рухнул на кровать, разоренную гостями до голого матраца. В гостиной усердствовал Адвокат, Ленка попискивала пойманным мышонком. Олежка с радостью провалился в омут сна, но каждый раз выныривал обратно при очередном резком звуке.