Андрей Молчанов - Канарский вариант Страница 37

Так что боевая дружба и солидарность - это одно, а цена за высокий порыв к состраданию и благотворительности - другое, тем более что склонности к самопожертвованию Алихан в себе не отмечал.

Одинцова следовало разыскать в любом случае.

Во-первых, представлялось возможным выработать совместный план перспективных действий на Западе, ориентируясь на идеи, наверняка имеющиеся у беглого полковника.

Во-вторых, их объединяла профессия, на овладение которой ушла вся жизнь. Профессия, что говорить, не из лучших. Не отличаясь широкой востребованностью в обществе, она, ставшая естеством, безраздельно овладевшая сознанием, одновременно убивала способность и желание к обретению себя на ниве какой-либо иной деятельности.

И в-третьих, как полагал Алихан, альтернативой совместных трусливых побегушек являлось создание крутой банды с руководством из высококлассных специалистов, к чьей категории Одинцова он, без сомнения, причислял.

Будучи волком-одиночкой, Алихан не очень-то жаждал организации, но, с другой стороны; им отчетливо понималось, что, специализируясь даже на заказных убийствах, надо иметь многоступенчатую систему связи, банковских счетов, оперативного взаимодействия с информационно-аналитической структурой и боевой контрразведывательной зашитой, оберегающей его - стержень и главный инструмент корпорации.

Иной путь - бессмысленен, итог его - вынужденное прислуживание сильному хозяину и - скорая дорожка на тот свет.

Он остановился в приличном отеле, выспался и, арендовав машину, поехал в горы, в чащобу длиннохвойных Канарских сосен, сверяясь с выданным ему в Москве маршрутным листом.

Лес сменился альпийским ландшафтом с блекло-бирюзовой и желтоватой высокогорной растительностью, похожей на коралловые кущи, чьи обширные поля тянулись к пепельно-серым отвесным склонам щербатых гор.

На их прокаленном камне, восставшим некогда из огненной подземной геенны, лежал незримый знак вечности, и Алихану отчего-то представилось, что когда-нибудь эта несчастная планета людей погибнет, превратившись в монолит вот такого же мертвого базальта, что раскрошится, треснет, разваливаясь на глыбы в темноте космоса, и разлетится по всем сторонам величайшей из бездн в своем бесконечном и слепом устремлении в никуда.

И, как ни странно, это ведь действительно будет, этого не миновать.

Вздохнув философски, он остановил машину на обочине, под высившимся на склоне коренастым, с узловатой корой деревцем с плоской, словно бы усеченной по горизонтали, кроной.

Вытащил из кармана приемное устройство, похожее на автомобильный брелок. Кнопкой включил питание.

Описание тайника и проход к нему были известны, но, чтобы не плутать среди кустов и гигантских комьев лавы, он воспользовался аппаратурой поиска.

Стрелка на цифровом табло качнулась влево, указывая направление.

Неотрывно глядя на нее, он пересек узкое шоссе и двинулся сквозь реликтовые заросли, прислушиваясь к прерывистому попискиванию умной электроники.

По табло побежали концентрические круги, писк слился в противную пронзительную ноту…

Он стоял над тайником.

Осмотрелся. Разбросал подошвой кроссовки крошку бурой пемзы, присыпавшую прочный пластиковый чемодан, тщательно собранный им в Москве.

Наступил щекотливый момент.

Кто знает, может, закладчика тайника «вели» и выемку сейчас снимают камеры контрразведки сразу с нескольких углов? Ему, конечно, дадут дойти до машины, погрузить в нее чемодан, а вот что будет потом? Дорогу перегородят машины, из которых посыплются полицейские и радостные спецы в штатском?

Нет, все должно пройти без эксцессов. Место тайниковой операции, на его взгляд, выбрано неудачно, однако здешним шпионам виднее, как ее проводить, и остается лишь надеяться на их компетентность.

Он положил тяжелый чемодан в багажник и, развернувшись, покатил обратно в отель. Теперь следовало позвонить в Москву, сказав, что «сувенирами» он запасся и дело, мол, за теми, кому они предназначены…

«Аппаратура», находившаяся в чемодане, в любом случае представляла для него немалую ценность. Это был необходимый набор превосходно подобранного инструмента: винтовка с оптикой, «узи», маленький «вальтер-ппк», девятимиллиметровая «беретта», глушители, боезапас, жилет, «жучки», комплект портативных радиостанций, пакет с пластиковой взрывчаткой и яды.

Его не спрашивали, зачем для проведения акции «Л» с невысокой степенью сложности понадобился столь громоздкий багаж, зная: вероятны любые ситуации и исполнитель вправе диктовать условия по снаряжению. Тем более исполнитель его класса, не нуждающийся в комментаторах и наставниках.

Связи ему не дали, но выход на нужного человека, постоянно живущего на острове, имелся. Человек - репатриант из России, один из тысяч «детей войны», работал как партнер российской турфирмы, используясь спецслужбой втемную. Родственник его служил в полиции, и по разработанному в Москве плану Алихан должен был выйти на чиновное лицо, способное помочь в розыске Одинцова.

Вечером они встретились в ресторане, и Алихан, сокрушаясь, поведал, будто перед самым отъездом узнал, что на Тенерифе отдыхают его близкие друзья, прибывшие сюда, вероятно, на машине, и как бы замечательно было встретиться с ними на испанской земле… Да вот незадача - где их искать?

Полицейский обещал помочь.

Утром он позвонил Алихану в номер, сказав, что иммиграционной информацией на сеньоров Одинцова и Володина власти не располагают и потому ему необходимы данные на машину.

Данные Алихан с готовностью предоставил. Затем, положив трубку, вышел на балкончик, усевшись со стаканом яблочного сока за белым пластиковым столиком.

За разлохмаченными челками прибрежных пальм сверкал бирюзовым мрамором, испещренным солнечными прожилками, застывший в штиле океан. В искусственных лагунах с живописными каменными островками били фонтаны, пыля жемчужной водяной взвесью.

«Рай, сущий рай… - думал он. - И как здесь живут? Сдохнешь от скуки!»

Вчера в разговорах со своими испанскими собеседниками он уяснил, что работать им приходится много и нудно, а заработков хватает всего лишь на то, чтобы свести концы с концами.

Полицейский, правда, заметил, что зато нет нужды тратиться на теплую одежду и ездить на курорты.

Слушая его, Алихан откровенно недоумевал. Над собой.

Парадокс: вырвавшись на свободу, в дивный пестрый мир, залитый солнцем и родниковым воздухом океанских просторов, оставив за спиной прошлое, где были трупы, боль, тюремные застенки, казенные коридоры спецслужб и постоянная готовность принять смерть, он вдруг ощутил себя бесконечно чужим в той естественной, столь необходимой человеку стихии отдохновения и слияния с природой; бесконечно одиноким и никому не нужным…

И это внезапно устрашило его.

Пути, не столько земные, сколько духовные, неуклонно уводили его в тупиковые лабиринты ожесточенности и зла - бессмысленно-серые, как мертвый вулканический шлак. Блуждая в них, он все более привязывался к сумрачному и жестокому существованию, находя в нем иллюзию какого-то смысла, адекватного его натуре, и на солнечном просторе сегодняшнего дня чувствовал себя подобно вампиру, стремящемуся в затхлое гробовое подземелье.

Оделся, вышел в город, без интереса разглядывая витрины лепившихся друг к другу магазинчиков; поплескался в океане и возвратился обратно в гостиницу, не переставая удивляться, как могут приезжающие сюда туристы жить в этой пустопорожней нирване неделями, руководствуясь схемой «отель - пляж - ресторан».

Беспокоило отсутствие каких-либо следов Одинцова, хотя, с другой стороны, к чему бы полковнику было следы оставлять?

Он уже решил включиться в самостоятельный поиск, но вечером вновь позвонил обязательный полицейский, сказав, что искомый «Мерседес» паромом переправлен на соседний остров Фуэртевентура.

Алихан искренне поблагодарил информатора. Наконец-то начиналось хоть какое-то движение и тягостный застой, подобный ломке наркомана, сменялся действием.

Изучение карты малонаселенного острова вселило оптимизм: теоретически требовалось максимум три дня, чтобы обнаружить на нем машину и выйти на беглого полковника.

Сообщив в Москву, что объекты проскользнули мимо фильтров иммиграционных постов и существует необходимость проверки исходных данных по их местоположению, Алихан отбыл в порт.

Утром следующего дня на арендованном серебристом «пежо» он ехал по крутым дорогам Фуэртевентуры, наслаждаясь близостью гор, чьи склоны и долины напоминали родной афганский ландшафт.

Первым делом решено было прочесать квартал за кварталом самый крупный населенный пункт острова - Пуэрто-дель-Росарио.

Проезжая мимо пирса, он углядел черный «Мерседес», мгновенно бросившийся в глаза: островные машины, как правило, отличались однообразной белизной.