Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин Страница 37

В середине октября Огава впервые увидел листовку с предложением сдаться. Японцы как раз убили корову и тащили тушу в горы, чтобы там ее разделать.

Навстречу им попались несколько филиппинцев. Один из них схватился было за нож, но, увидев, что у японцев есть винтовки, филиппинцы ретировались, бросив на землю листок бумаги, на котором иероглифами было написано: «Война закончилась 15 августа. Япония капитулировала. Спускайтесь с гор!»

Никто этому не поверил, потому что американские патрули по-прежнему стреляли, завидев укрывающихся в джунглях японцев. Два дня они безостановочно ели говядину, набираясь сил.

Огава разговаривал со своими бойцами очень уверенно: Япония капитулировала? Чепуха! Ведь они не получили приказа сдаться.

Главная трудность Огава состояла в том, что он лишился связи с людьми, от которых должен был получить очередное задание. И он даже не мог дать им знать, что он жив. Все получилось не так, как он предполагал.

Лейтенант Огава не был тем, за кого он себя выдавал. Он даже не был японцем…

Место встречи — Хабаровск

Незадолго до призыва в армию настоящий Юкити Огава поехал к старшему брату попрощаться.

Они хорошо поужинали в ресторане, выпили и решили прогуляться по окрестностям. Это была роковая ошибка. Они заблудились и вышли к границе. Они поняли, что произошло, только когда их окружили люди в военной форме без погон и что-то стали кричать на неизвестном им языке. Тадао схватился за пистолет, и его тут же застрелили. Младший Огава обреченно поднял руки.

На первом допросе переводчик, который очень плохо говорил по-японски, объяснил ему, что он обвиняется в тяжком преступлении — он перешел границу Союза Советских Социалистических Республик по заданию штаба Квантунской армии с разведывательно-диверсионными целями. Через три месяца Огава судили и расстреляли. А еще через месяц человек с документами Юити Огава явился на призывной пункт японской армии. На самом деле это был кореец Ким Бо Хок.

Он вырос на южной части Сахалина, которая после неудачной для России войны 1904–1905 годов стала принадлежать Японии. Он был незаконнорожденным ребенком. Он появился на свет в результате любовной связи японского чиновника и корейской девушки. Японец был женат, но приехал на Сахалин без семьи. Он влюбился в красивую дочь своей квартирной хозяйки. Но вступать с ней в брак не захотел — женитьба на кореянке поставила бы крест на его карьере.

Ребенку дали корейское имя, но отец позаботился о том, чтобы мальчика взяли в японскую школу. Ким Бо Хок получил хорошее образование. По-японски он говорил, как японец. Когда он закончил школу, его отец покинул Сахалин и больше не давал о себе знать. Только тогда мать открыла Киму, кто его настоящий отец. С этой минуты Ким возненавидел его, да и всех высокомерных японцев, которые считали корейцев людьми второго сорта.

Ким Бо Хок решил бежать в Советский Союз, надеясь, что рано или поздно начнется советско-японская война и тогда он сможет отомстить японцам.

В 1941 году он тайно перебежал в северную, советскую, часть острова. Его задержали сотрудники наркомата госбезопасности. Три месяца он провел в тюрьме. Его обвиняли в том, что он японский шпион, заброшенный на советскую территорию с разведывательно-диверсионными целями. Его ждал расстрел.

Но Киму несказанно повезло. На Северном Сахалине у него нашелся дальний родственник — дядя матери. Он работал в обкоме партии. В другой ситуации это закончилось бы плохо для обоих — умелые чекисты сконструировали бы целый заговор: японский шпион шел на связь с резидентом, который сумел пробраться на ответственную партийную работу.

Но родственник Кима, на свое счастье, дружил с начальником контрразведывательного отделения областного управления госбезопасности. Дело против Ким Бо Хока прекратили, его признали честным патриотом, бежавшим от японских милитаристов…

Ким написал заявление с просьбой дать ему советское гражданство и отправить на фронт — как раз началась война с Германией. Но его отправили не на Запад, а под Хабаровск, в район деревни Вятское.

Там располагалась 88-я стрелковая бригада Красной Армии. Это была особая бригада. Она состояла из двух батальонов — корейского и китайского. Корейский батальон был поменьше и насчитывал примерно триста штыков.

В бригаду зачисляли китайских и корейских партизан, которые, спасаясь от японской жандармерии, переходили советскую границу. Разумеется, все партизаны проходили через долгую процедуру фильтрации в органах НКВД и НКГБ. Тех, кто вызывал сомнения, сажали, остальных переодевали в красноармейское обмундирование и зачисляли в 88-ю бригаду. Собирали их на случай войны с японцами, которая представлялась неминуемой не только Киму.

Командиром корейского батальона был Ким Сон Чжу, который взял себе другое имя — Ким Ир Сен — в честь погибшего героя антияпонской войны. Это был совсем еще молодой человек, который очаровательно улыбался и держал своих солдат в строгости. Он был простым крестьянином без образования. Но понравился советскому командованию. Его отправили на курсы при Хабаровском пехотном училище и дали капитанские погоны. В советской форме он казался бравым офицером.

Злые языки в бригаде говорили, что ни в одном бою с японцами он не участвовал. На партийных собраниях в бригаде до косточек разбирали каждого. Капитана Ким Ир Сена критиковали за то, что он убивал не только китайцев, служивших японским оккупантам, но и коммунистов, которые ему не нравились. Ким, защищаясь, говорил, что убивал только троцкистов.

Он уже на советской территории женился на Ким Чон Сук. Советские офицеры называли ее Верой. Она была на семь лет моложе мужа. В шестнадцать лет она оказалась в партизанском отряде и стряпала партизанам. 16 февраля 1942 года она родила сына, которого назвали на русский манер Юра.

88-я бригада занималась агентурной работой против японской Квантунской армии. Время от времени группами по пять человек их перебрасывали через границу в Маньчжурию собирать сведения о состоянии японской армии. Ждал своей очереди и Ким Бо Хок. Но в один день его судьба переменилась.

Из самой Москвы, из разведывательного управления Красной Армии, в расположение 88-й бригады приехали трое офицеров. Почти неделю они просматривали личные дела всех корейцев, а с некоторыми беседовали лично. В том числе с Кимом. Ему пришлось ответить на множество вопросов, но зачем он понадобился высокому начальству, он так и не понял. Впрочем, все скоро прояснилось.

На сей раз его растолкали ночью и повели в штаб. Старший из московских офицеров, тучный полковник с большими усами, глядя Киму прямо в глаза, сказал:

— Советское правительство положительно отнеслось к вашей просьбе о предоставлении гражданства. Отныне вы — полноправный гражданин Советского Союза, — он поднялся