Дмитрий Агалаков - Ангел в петле Страница 38

Рита откинулась на подушку:

— А куда деваться. Если я опять увижу его на улице, то свихнусь. Просто никуда больше не выйду из дома. Пусть берет мои тетради и сам сдает за меня экзамены.

«Интересно, — думал Савинов, — а что сказала Илье, донимавшему ее, Вероника Постникова, эта пустышка, “африканка”?» Наверняка у нее не хватило таких слов, какие оказались — вот незадача! — в сердце Риты. Да, его любимой палец в рот не клади, но ведь потому он и полюбил ее, именно ее, и только ее, и никогда бы не променял эту женщину ни на кого! Господи, а вдруг глупая страсть Ильи Инокова вовсе не придумана: художники — мастаки на этакие одурачивания самих себя! Как наверняка и было в случае с блондиночкой, «африканкой», единственным достоинством которой были безупречная фигурка, смазливая мордашка и длинные белые волосы. Он до сих пор помнил пухлый рот и круглые глаза, говорок, чем-то напоминавший говорок дамочек-диджеев на многочисленных радиостанциях, как будто последняя ложка манной каши на завтрак застряла у них во рту. А что, если его чувства к Рите другие? Что, если он и впрямь начнет сходить с ума уже завтра, может быть, сегодня? Что, если Рита, сама того не подозревая, поторопила события, вместо того чтобы оттянуть их? Как это умеют женщины — легким кокетством, касанием руки…

Савинов взял руку Риты, поцеловал ее ладонь. Она пахла так, как пахнут травы на некошеном лугу в июле, в ароматах которого хочется купаться всю жизнь…

8

От яркого весеннего солнца слепило глаза. В полуквартале от библиотеки, напротив, Савинов купил в павильоне бутылку колы, жадно выпил ее. Вернулся к машине. Не слишком ли он рано? Открыл дверцу, забрался внутрь. Теперь он постукивал пальцами по баранке. Еще пять минут, и Рита выйдет из библиотеки. Машина ее в сервисе, она пойдет пешком. Посмотрим, не будет ли за ней хвоста.

Ах, отрубить бы этот хвост! Под самый корешок!

В машине тоже не сиделось. Он опять вышел, достал из кармана театральный бинокль. Со стороны наверняка глупейшая картина! А узнай кто-нибудь предысторию, животы надорвали бы.

А вот и Рита!.. Вышла из дверей библиотеки, огляделась, надела темные очки.

Она двинулась в обратную сторону, еще немного — и потерялась бы в толпе. И тогда Савинов увидел переходившего дорогу Инокова — нелепая тощая фигура, светлая бородка. Не смотрит на машины, а ведь могут и задавить! Не погнушаются. Им-то уж все равно, кто ты: пенсионер, мальчик с мячом или гений, преследующий чужую жену.

Савинов захлопнул дверцу, не переходя дорогу, быстро двинулся по тротуару. Он оказался в тени, так было удобнее рассмотреть всю картину, происходившую на солнечной стороне улицы.

Между Иноковым и Ритой десять шагов, пять, вот они поравнялись. Рита оборачивается, останавливается как вкопанная. Кажется, не знает, куда себя деть.

Готова убежать.

Савинов сошел с тротуара, оглянулся на машины. Несчастная девочка, сейчас я помогу тебе. Подожди!..

— Здравствуйте, господин Казанова! — Савинов уцепил Инокова за плечо. — Как поживаете?

Иноков весь сжался, рванулся назад, но рука Савинова цепко удержала его. Густо залившись краской, Илья рванулся еще раз, сильнее, но Савинов и теперь не отпустил его.

— Дима, я прошу тебя, — пробормотала Рита. — Ему больно.

— Я не слышу: «Здравствуйте, Дмитрий Павлович», — точно не разбирая слов жены, удивленно проговорил Савинов художнику. — «Как поживаете? Все ли благополучно в вашей семье? Как супруга?..»

Красный, точно рак, Иноков стоял на виду у заинтересованно оглядывающих их прохожих и не мог поднять глаз. Кажется, для Риты эта сцена была еще более мучительной. Вдруг Илья извернулся, как хитро изворачивается акробат, высвобождающийся из намертво схвативших его пут на виду у целого цирка, и не успел Савинов опомниться, как уже смотрел вслед уходившему художнику.

— Ну-ка, стой! — крикнул он. — Я тебя не отпускал!

— Дима! — крикнула Рита.

Но он уже, пускаясь в бег, догонял Илью. А тот, в свою очередь, тоже прибавил шагу и уже готов был броситься опрометью. Савинов поравнялся с ним; чувствуя, что теряет контроль над собой, вновь схватил того за плечо:

— Послушай, маленький негодяй, оставь ее в покое. Это уже не шутки! Ты меня слышишь? Я тебе башку оторву, понял?! Козел!

Кажется, им обоим было наплевать на проходивших мимо граждан… Потом Савинов стоял один на тротуаре — в потоке людей. Кто-то дотронулся до его руки. Это была Рита.

— Это все того не стоит, — мягко проговорила она.

Савинов покачал головой:

— Вот паршивец…

— Поедем домой.

Он кивнул:

— Поедем. Где машина?.. Даже не соображаю, куда идти.

Рита потянула его за руку:

— Я поведу.

…Усаживаясь на соседнее водительскому кресло, Савинов думал, что не был готов к столь стремительно развивающимся событиям. А они, точно снежный ком, все быстрее закручивали их — его, Риту и Илью, каждый день преподнося новые сюрпризы. И как ему теперь было объясняться с Ильей, искать общий язык? Это и раньше приходилось делать с трудом. Теперь же связь с юным Ромео практически порвана.

Он взглянул на Риту, сейчас направлявшую автомобиль на соседнюю полосу. Бедняжка, попала она вместе с ним в переделку!

Не хотелось бы выламывать Илье руки, но если будет необходимо, он станет жестоким, беспощадным.

А там — будь что будет.

9

Две недели от Ильи не было никаких известий.

Жили они теперь с матерью в городе, в одном из микрорайонов, на первом этаже.

Савинов оставил «мерседес» у подъезда.

Открыла ему Зинаида Ивановна. От ее кислой улыбки Савинову едва не сделалось плохо. Он терпеть не мог эту глупую женщину, и, несмотря на то, что она играла в настоящей партии на его стороне, каждая новая встреча с ней, считал он, отнимает у него как минимум час жизни.

— Здравствуйте… Илья дома?

Нет, она не посмеет ему соврать. Она к тому же еще и труслива.

— Дома, дома, — все так же кисло улыбаясь, проговорила она с неохотой, которую не успела, не смогла скрыть. — Проходите, Дмитрий Павлович… Он в мастерской.

Савинов вошел в комнату, обустроенную под мастерскую, и обнаружил Илью на старом, заляпанном краской диване. Тот лежал, забросив за голову руки. Он даже не взглянул на гостя.

— Не хотите чаю, Дмитрий Павлович? — за его спиной спросила Зинаида Ивановна.

— Нет, — ответил он и закрыл за собой дверь.

Несколько минут они оба молчали.

— Ты очень хочешь быть мужчиной, Илья? — проговорил Савинов. — Так будь им: наберись мужества и посмотри на меня.

Юноша повернул голову. Но смотрел он на гостя так, точно не видел его. Никогда еще Савинову не была так отвратительна тощая светлая бороденка художника, его делано пустые глаза! И его костюм — жеваная майка и трико! Как же хотелось Савинову подойти и отвесить юнцу пощечину! Чтобы в одно мгновение зарделась физиономия наглеца. Чтобы он взвизгнул, как щенок, получивший пинка, и подскочил со своей лежанки. Ей-богу, если бы не его мамаша в соседней комнате, он так бы и поступил!

— Ну, здравствуй, — вместо этого сказал Дмитрий Савинов.

Илья не ответил. Но Савинов и не торопился. От этой встречи зависело много — для обеих сторон! Гость оглядывал стены с рисунками и эскизами, подрамники, расставленные по периметру комнаты, рулоны художественного, уже побеленного и проклеенного картона. Но все время возвращался к одному предмету. В середине мастерской стоял мольберт, и на нем стоял холст, укрытый тряпкой от чужих глаз.

— Так и будем молчать? — наконец спросил Дмитрий Павлович. — Господин Иноков?

Теперь только, кажется, Иноков разглядел его.

— Я вас не знаю, — проговорил он.

— Ах, вот оно как: ранний склероз?!

Иноков молчал. Затем так же спокойно проговорил:

— Я больше не хочу с вами работать.

«Начинается, — подумал Савинов, — так я и знал. Господи, и за что мне это наказание?». Он вздохнул. Снисходительно и одновременно требовательно спросил:

— Что значит «не хочу»?

— А то и значит. Не хочу и не буду.

— Ты… хочешь порвать наш контракт?

— Я уже порвал его.

Илья, не торопясь, встал с дивана, залез в один из ящиков стола, вытащил оттуда обрывки бумаги.

— Вот он, ваш контракт.

— Нашконтракт, — поправил его Савинов. Снисходительно кивнул на обрывки. — Сохранил, чтобы показать мне?

— Не ваше дело, — Илья что было сил сжал в кулаке обрывки. — Уходите.

— Ты прогоняешь меня?

— Да, это мой дом.

Заложив руки за спину, Савинов прошелся по комнате, по-хозяйски оглядывая работы и все время возвращаясь глазами к мольберту с укрытым тряпкой холстом в середине мастерской.

— Ну, это не только твой дом, — проговорил он. — Ответственный квартиросъемщик, насколько я знаю, твоя мать. И она, я думаю, вряд ли позволит вам лишиться всего: этой, в общем, неплохой квартиры, а другой у вас нет, свою вы продали; всех денег, которые лежат на вашем счету в банке.