Евгений Сухов - Тюрьма глухаря Страница 39

В какой-то момент Загорскому хотелось сорвать со стены фотографии, ставшие немыми свидетелями его беспомощности. Чернота раскрытых сейфов и поруганные хранилища с валявшимися на полу бумагами словно издевались над ним. Майор невольно сжал кулаки, сопротивляясь подступившему желанию.

Иногда ему казалось, что он очень близко приблизился к преступникам, но в действительности все это были иллюзии: столь великолепных исполнителей просто не существовало, а те, кто мог бы проделать подобные трюки, уже давно покоились в могиле. Следовательно, на криминальном поле появились новые игроки, которые заявят о себе еще не однажды.

В наказание за нераскрытые случаи его перевели в область, не знавшую серьезных криминальных потрясений. Уже на следующий месяц после его заступления в должность произошло ограбление городского музея, из которого была похищена скульптура «Скифская Воительница». Только по самым скромным подсчетам, стоимость этой фигуры составляла двести миллионов долларов. В действительности же она вообще не имела цены! С подобными вещами человечество за свою историю сталкивалось несколько раз. Как правило, подобные экземпляры помещались в столичных хранилищах под круглосуточной охраной, а эта находилась в рядовом городском музее, в обычной витрине под стеклом, которое можно было расколотить даже кулаком. Могучего вздыбленного коня оседлала одетая в мужскую одежду и с копьем в руке женщина-воин, женщина-мать. В ее выразительной внешности, сотворенной гениальным скульптором древности, была отражена отвага и нежность одновременно, боль от предстоящей потери и решимость пройти до конца дорогу, полную тяжелых утрат. Статуэтка воспринималась неким посланием в будущее и предупреждением из глубины веков современному человеку. Глядя в ее одухотворенное лицо, невольно закрадывалась мысль, что за прошедшее тысячелетие человечество совершенно не изменилось. Оно продолжало оставаться столь же сопереживающим к чужому страданию и чувствительным к несправедливости.

Вместе с этой статуэткой из музея тогда пропало еще несколько картин эпохи Ренессанса: Тициана, Джулио Романо… Но если некоторые картины все-таки появились на рынке, поменяв нескольких перекупщиков, то судьба «Скифской Воительницы» до сих пор оставалась неизвестной.

Неожиданно зазвонил телефон, прервав размышления майора.

– Павел Юрьевич?

– Он самый.

– Советую вам заглянуть в шестисотую ячейку, уверен, что вас там ожидает сюрприз.

– С кем я разговариваю?

– С доброжелателем.

Смутные подозрения оформились в отчетливые образы. Набрав номер заместителя, Загорский потребовал:

– Вот что, Антон, загляни в шестисотую ячейку.

– Хорошо. А что там?

– Думаю, это будет нечто, что может понравиться. Потом подъезжай ко мне, посмотрим, что там!

– Обязательно!

Не прошло и получаса, как Антон позвонил в дверь его квартиры. Когда нужно, он умеет быть расторопным. Его сияющее лицо даже покраснело от возбуждения.

– Не удержался, посмотрел, – произнес Антон, проходя в квартиру и помахивая флешкой. – Здесь запись ограбления. Лежала в ячейке, которая принадлежала Приходько.

– Вы открыли ячейку ключом? – спросил Загорский.

– Нет, ячейка была взломала, а флешка лежала в самом углу, наверное, грабитель ее не заметил. Да, собственно, она была ему без надобности.

– Давай посмотрим, что там такое, – нетерпеливо проговорил майор.

Подключив флешнакопитель к компьютеру, он впился взглядом в монитор, на котором в большом помещении, увешанном картинами, судя по всему, каком-то музее, находились трое полицейских. На первый взгляд ничего необычного, если бы не следующие действия. Неожиданно дверь открылась, и в зал вошел мужчина в спецодежде (очевидно, охранник музея). Между ним и полицейскими состоялся короткий диалог, а потом один из полицейских, расстегнув кобуру, наставил на сторожа пистолет. Далее события и вовсе развивались странным образом: посадив охранника на пол, полицейские пристегнули его руки к батарее и стали снимать картины со стен. Каждый из грабителей, видно догадываясь, где находятся камеры видеонаблюдения, умело прятал лица. Полицейские аккуратно отцепляли картины от рам и, скручивая полотна, отставляли их в сторонку. Преступники никуда не торопились, никого не опасались, действовали со знанием, выискивая на стенах все самое лучшее. И тут один из полицейских, тот, что повыше, повернул голову, на миг подставив под жадные объективы видеокамеры свое худощавое хищное лицо.

Загорский невольно сглотнул, узнав грабителя. Разрозненные факты выстроились в стройную систему. Свидетели ограбления описывали похитителя именно такой внешности, и то, о чем он лишь смутно подозревал, на экране обрело наружность, четкие черты, вплоть до морщин на скуластых щеках.

– Узнаешь? – негромко спросил майор, повернувшись к заместителю.

– Да. Это Приходько. Правда, здесь он немного помоложе.

– Что поделаешь, время меняет людей… Теперь понятно, откуда у него взялся стартовый капитал. Узнаешь, что это за музей?

– Что-то не припоминаю.

– А я вот прекрасно помню. Это Музей изобразительных искусств Зеленограда. Кстати, это было первое дело, которое мне поручили здесь. Раскрыть ограбление мне так и не удалось. Правда, мы поймали одного из грабителей, но он толком нам ничего и не сказал. Главным у них был какой-то брюнет, который и собрал группу. Арестованный сообщил, что этот брюнет причастен и к другим ограблениям, в том числе совершенным в Москве. Например, в аэропорту Домодедово, там была похищена крупная партия наличности. К ограблению банка «Московит» он тоже причастен. – Загорский невесело улыбнулся. – Когда-то этими делами занимался я. Именно потому, что мне не удалось их раскрыть, меня перевели в область. Не прошло и недели после моего перевода, как произошло ограбление Музея изобразительного искусства. Дело поручили мне, как одному из опытных следователей. И опять я не смог ничего сделать. Единственное, что мы выяснили, – это то, что все ограбления совершил один и тот же человек. У меня такое чувство, что этот «медвежатник» меня преследует, делает все возможное, чтобы как-то досадить мне… Теперь я понимаю, кто это сделал. Так что у меня будет о чем поговорить с господином Приходько. Знаешь, мне бы хотелось лично надеть на него наручники.

Включив телефон, Загорский услышал низковатый голос абонента:

– Слушаю.

– Подполковник Муратов?

– Он самый.

– Тут такое дело, нужно выехать срочно в поселок Лесное, там вас ждет клиент Приходько Вадим Петрович.

– Ого, куда хватил! Вы, часом, не ошиблись? Осложнений не возникнет?

– Не возникнет, все беру на себя. Вы только со своими орлами прихватите его пожестче, а то от него можно ожидать чего угодно. Встретимся на месте. Я там рядышком.

– Понял, – с готовностью отозвался подполковник, – выезжаю.

Майор Загорский подъехал к поселку Лесное через двадцать пять минут. Припозднившись на минуту, из гущи зелени выкатила группа собровцев. Повыскакивали из микроавтобуса как черти из табакерки и, блокировав дом по периметру, ввалились в распахнутые ворота особняка, энергично стуча каблуками по вымощенному дворику.

Приходько появление отряда СОБРа встретил подчеркнуто равнодушно. Предстал на пороге дома в темных брюках и в легком джем-пере, в правой руке небольшая дорожная сумка.

– Я ждал тебя, – произнес он, увидев вошедшего в ворота майора. – Ты задержался.

– Руки! – коротко бросил Павел Юрьевич.

Вадим Приходько поставил сумку рядом с собой, выставил вперед ладони, и Загорский уверенно защелкнул на его запястьях наручники.

– Ты преследовал меня, верно? – заговорил он. – Ты совершал ограбления, которые проходили по моему ведомству, ты хотел досадить мне.

– Верно, – согласился Вадим Петрович. – Сначала это было в Москве, а когда тебя оттуда перевели в Зеленоград, мне пришлось поработать и здесь. Ты меня так и не поймал, тебе помогла случайность.

– Почему именно я? Ты хотел сломать мне карьеру? Ты своего добился. Но зачем? Мы с тобой даже не были знакомы.

– Нет, я хотел тебя убить… – покачал головой Приходько. – Но поскольку я обещал не делать этого, то решил сломать карьеру. – Он улыбнулся и добавил: – Кажется, у меня это получилось. С твоими способностями ты бы уже был полковником где-нибудь в московском управлении. А с тобой мы знакомы, правда заочно… Надежду помнишь?

Майор Загорский нахмурился.

Надежда… Мягкая, добрая, нежная. С ней он расстался лет восемь тому назад. Не было дня, чтобы он ее не вспоминал. Особенно болезненные воспоминания одолевали его в последние годы. Его судьба могла бы сложиться иначе: он мог приобрести счастье рядом с любимой женщиной. У него подрастал бы ребенок, которому сейчас было бы уже лет семь. Зачем он тогда сказал, что ему не нужен ребенок? После того разговора Надежда перестала отвечать на его звонки и даже переехала в другое место, чтобы он не одолевал ее своими визитами. Не однажды Павел Загорский пытался наладить расстроившуюся личную жизнь, но женщины рядом с ним не задерживались надолго, уходили порой внезапно, даже не сообщая о своем решении, словно им было ведомо о его давнем предательстве.