Виталий Гладкий - Талер чернокнижника Страница 39

– Не спеши, – буркнул надзиратель. – Руки за спину, лицом к стене!

Да понял я, понял… В кино теперь что хочешь показывают. Поэтому меня совсем не возмутил и не обидел хамский тон надзирателя – у него служба такая.

Ляхов встретил меня очень официально. На стандартные протокольные вопросы я тоже ответил сухо и безо всяких эмоций. Для меня он сейчас был совсем чужим и враждебным элементом. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец…

Потом началась процедура опознания. Меня посадили вряд еще с тремя мужиками, зашла какая-то тетка, посмотрела на нас, ткнула с победным видом в мою сторону, сказав «Этот! Я сразу его узнала», и все удалились. В кабинете остались только мы с Ляховым.

Он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Примерно так настраивается спортсмен перед прыжком в высоту. Примеряется.

Все эмоции прочь, только сверхзадача – перелететь через планку.

Что ж, лети, орелик. Все равно я безгрешен. И дело мне ты не сошьешь. Все твои потуги в этом направлении – пустышка.

– Та-ак… – наконец протянул майор. – Начнем…

– Продолжим, – поправил я своего инквизитора.

– Хорошо, продолжим.

– Мне нужен адвокат. Я буду с вами говорить только в его присутствии.

– Это ваше окончательное решение?

– Нет, промежуточное, – ответил я с вызовом.

– А какое окончательное?

– Выйти из тюряги и плюнуть в ее сторону. Сделаю это с наслаждением.

– Значит, вы утверждаете, что не виновны…

– Несомненно. И не утверждаю, а категорически настаиваю.

– Что вам сказать… Обычно поначалу все так говорят.

– Кто же будет на себя напраслину возводить?

– И так бывает, – возразил Ляхов.

– Я знаю. Это когда кто-то хочет скрыть более тяжкое преступление. Но мне скрывать нечего. Я прозрачен как хрустальное стекло. А вы хотите сделать из меня Раскольникова. Я не бедный и не жадный до денег.

– То, что вы не бедняк, мне известно. Но факты – упрямая вещь.

– Какие факты!? То, что меня узнала эта тетка, вы считаете фактом? Так я и не скрывал, что был у Чарнецкого в гостях. Но это случилось раньше, до убийства. Вы, кстати, проверили мое алиби?

– Успокойтесь, проверили.

– Ну и?…

– Тут вы не соврали. Все сходится.

– Так что вам еще надо от меня?

– Совершенно точно определить момент, когда произошло убийство, практически невозможно. Это вам скажет любой судмедэксперт. Так что в словах «плюс-минус» заключается и страховка врача от необъективности суждения, и кончик ниточки для оперативника, который может помочь ему размотать клубок. Вы могли убить Чарнецкого и сразу же уйти из его квартиры.

– Это не факт, а всего лишь предположение. Которому могут поверить только предвзятые судьи.

Ляхов как-то странно улыбнулся, открыл папку, которая лежала перед ним, и достал оттуда несколько бумажных листков, скрепленных скобами.

– Это заключение экспертизы по делу Хамовича…

Он глядел на меня как удав на кролика – не мигая. Наверное, хотел подсмотреть мою реакцию на его слова.

– Ну и что? – сказал я беспечно.

– А то, что мы нашли в его квартире ваши шаловливые пальчики. Но вы ведь утверждали, насколько мне помнится, что никогда там не были…

Меня словно обухом хватило по голове, хотя внешне я остался невозмутим. Где они их нашли!? Неужто после ухода Васьки Штыка со товарищи в квартире Хам Хамыча не убирали?

Мама миа…

Я ответил, не задумываясь:

– Вы еще поищите отпечатки моих пальцев на троллейбусной остановке. Там вы их тоже найдете. Откуда я знаю, как они очутились в квартире Хамовича!? Возможно, я заходил, когда там жили другие люди… не помню.

– Хорошая позиция для защиты, – язвительно сказал майор. – Ничего не помню, ничего не знаю, никому ничего не скажу.

– Я не защищаюсь. Я говорю чистую правду. Мне как-то не приходило в голову вести дневник, в котором каждый день расписан по часам – где был, что делал, какие планы строил. У вас есть такой кондуит?

– Нет. Но с памятью у меня все в порядке.

– А я тупой. Иногда даже забываю, как меня звать. Это преступление?

– Это болезнь. Вам нужно лечиться.

– Так вы хотите отправить меня в зону на лечение?

– Да, хочу.

– Спасибо за откровенность. Но с какой стати?

– Что ж, пришло время выложить свои карты на стол. Вот тогда и посмотрим, как вы запоете…

– Валяйте, – ответил я равнодушно.

Да пошел он!…

– Итак, проанализируем ситуацию, – начал майор. – За короткое время случилось четыре тяжких преступления, в которых просматривается ваше участие.

– Не понял… Почему четыре? Вы пока только два предъявили. Или мылите мне «паровоз»?

– Что ж, перечислим, – охотно согласился опер. – Убийство Хамовича – раз, убийство Чарнецкого – два, якобы похищение вашей подруги – три…

– Минуту! Что значит – якобы?

– А то и значит, что она до сих пор не объявилась. Так где вы ее закопали?

– Потом покажу, – процедил я сквозь зубы, едва сдерживая ярость. – Надеюсь, вы подскажете мне это место.

– И четвертое преступление, – продолжал, как ни в чем не бывало, Ляхов, – смерть некоего гражданина Жовтобрюха. Как вам такой расклад?

– Момент… Кто этот Жовтобрюх?

Удивительно, но я был спокоен и холоден как айсберг. Откуда в меня начало вливаться это потрясающее спокойствие, я не знал. Но у меня внутри вдруг начала произрастать уверенность, что уже сегодня я буду дома, а весь этот треп с опером не больше чем мелкая неприятность.

– Как, вы и его не знаете?

– А почему я должен знать?

– Ну, хотя бы потому, что он бывший ваш сосед.

– Не понимаю…

– Это у него купил квартиру Хамович. Теперь вспомнили?

– Нет.

– То есть?…

– Наша семья с ним не общалась. Это был замкнутый человек. Так что я и впрямь не знаю его фамилии. И никогда не интересовался. Для меня он был пустым местом.

– Ловко вы умеете наводить тень на плетень…

– Это по-вашему. Но я на вас не обижаюсь. У вас такая профессия – никому не верить. Когда выйдете на пенсию, вам будет нужна помощь психолога. С такими установками очень трудно жить.

– Возможно. Спасибо за совет.

– Пожалуйста.

– А почему вы не спрашиваете, что случилось с вашим бывшим соседом?

– Я похож на человека, страдающего манией любопытства?

– Как будто нет.

– Вот и весь сказ. Повторюсь – мне этот ваш Жовтопуз до лампочки.

– Жовтобрюх, – поправил меня Ляхов.

– Не важно.

– Придется просветить вас на сей счет…

Майор гнул свое; пусть его, думал я. Каждый развлекается, как может. Меня в данный момент почему-то больше интересовал таинственный талер, нежели допрос. Образ монеты засел внутри меня, как заноза, и все время напоминал о себе неприятным зудом.

Правда, я не мог не отдать должное майору. Ляхов все-таки сумел меня разговорить, хотя я и хотел закрыть рот на замок. Но что мне скрывать? К тому же протокол допроса опер не вел.

Похоже, Ляхов хочет взять меня на абордаж своими человеческими качествами.

Для начала он наехал на меня, как паровоз на Анну Каренину, а теперь начнет изображать из себя сочувствующего и сулить молочные реки и кисельные берега. А может для этой цели пригласит в кабинет какого-нибудь милягу.

– Просвещайте, – сказал я спокойно.

– Жовтобрюх был убит, – сказал майор, внимательно наблюдая за моей реакцией на его сообщение. – Притом каким-то садистом.

– Что я должен сейчас сделать, зарыдать? На кой ляд мне нужна эта информация? Это ваш крест – сталкиваться каждый день с изнанкой человеческой души. А меня увольте, я обычный обыватель.

– Дело в том, что Жовтобрюх был изуродован так же, как и Хамович.

– Вы предполагаете, что они оба были убиты одним и тем же человеком?

– Да. Практически со стопроцентной вероятностью. «Почерк» один и тот же.

– Я догадываюсь, что вы не договариваете…

– Кто бы сомневался… – Ляхов холодно улыбнулся. – Что вы умный человек, видно за версту.

– Значит, вы так и не оставили мысль, что я тот самый зловещий маньяк, который бегает по городу с топором, изничтожая в первую очередь соседей и своих возлюбленных.

– Я так не сказал.

– А вы скажите. Может, я проникнусь большим уважением к вашему сыщицкому таланту и расколюсь, как гнилой орех. Послушайте, гражданин начальник, неужели вам не видно, что я не дотягиваю до уровня Синей Бороды, этого сказочного маньяка?

– Согласен. Не дотягиваете.

– Вы еще скажите, что воспитание не позволяет… – Я едко ухмыльнулся. – И что во времена Синей Бороды нравы были попроще и покруче.

Он хотел мне что-то ответить, но тут вдруг резко и требовательно зазвонил внутренний телефон. Ляхов даже вздрогнул от неожиданности.

Майор быстро схватил трубку, а когда услышал голос звонившего, то даже привстал. Я понял, что на другом конце провода какая-то большая милицейская шишка.

– Майор Ляхов! Да, да, так точно… Но я не могу!… Товарищ генерал!… Слушаюсь…