Сергей Донской - Конь в пальто Страница 39

– Как скажете.

Он был очень понятливым парнем. «Как скажете», а не «как прикажете». И без всяких «товарищей майоров».

2

Все более эмоциональные разговоры, ведшиеся в проклятой квартире, никакого интереса с профессиональной точки зрения не представляли, поэтому майор игнорировал их без зазрения совести. В противном случае можно было запросто свихнуться… Изуродовать еще пару человек. Или вообще пристрелить их к чертовой матери. Майор не стал делать ни того, ни другого. Коммерсанту Ляхову и театральному Адвокату, по его прикидкам, жить все равно оставалось очень мало.

Поганого родственничка Ляхова – дурная кровь, седьмая вода на киселе – майор никогда в глаза не видал и знал, что живым вряд ли успеет увидеть, о чем нисколько не сожалел. Забавнику Адвокату, по его прикидкам, стезя выпала чуточку подлиннее, но зато и более трудная. Все коленки собьешь, пока доползешь до конца и подохнешь с облегчением. Неделя, от силы полторы имелись в его распоряжении. Самое время о душе подумать. А он чем занимается? Заранее скривившись, майор поднес к уху один наушник и, услышав, что дело дошло до перетягивания простыни, поспешно отключился от происходящего.

Толик обернулся, хотел было что-то сказать, но, наткнувшись на белый от бешенства взгляд командира, рассудил, что лучше поспать еще немного.

Майор не смог бы сказать, сколько времени прошло до того момента, когда он понял, что сдюжит и не бросится карать Ленкиных растлителей на месте. Сдержаться помогло осознание того прискорбного факта, что растлевать родную дочь было дальше некуда. Если уж убивать, то и ее заодно. Вот и усидел майор – с виду невозмутимый, бесстрастный. Лишь дышал тяжело да языком водил по зубам, удивляясь, что не стер их в порошок, когда стискивал.

Остался, конечно, на сердце тайный камень, который предстояло таскать за пазухой до конца своих дней. Один из тех камней, которыми разбрасываться не станешь, на чужие плечи не переложишь…

Ладно, сказал он себе и дочери, сегодня имеют нас, а завтра мы поимеем их, да так поимеем, что в могилу загоним. В общую могилу, братскую. Зря, что ли, кличут они себя братвой? И вечный огонь обязательно будет. Тот, о котором Библия предупреждает. Аминь.

Аналитический отдел, возглавляемый майором, располагал достаточно большим объемом информации, чтобы можно было сделать такой заупокойный прогноз.

Итак, две сильнейшие группировки Курганска набрали слишком большую силу, настолько большую, что уже и милиция махнула на них рукой, сосредоточив внимание на мелких сявках да рыночной шелупони. Это и хорошо. Когда Хан и Итальянец затеют свою смертельную возню, некому будет прикрикнуть на них, растащить и загнать по будкам…

Хан. Его неуклюжие поползновения на чужеродной кредитной ниве и возня с векселями металлургического завода сами по себе не являются настолько крупномасштабными или оригинальными, чтобы войти в историю экономических преступлений. Но кредит вполне мог сыграть роль Троянского коня в стане ханской орды. Достаточно было кое-какие события подтолкнуть, а другие, напротив, притормозить или предотвратить вовсе. Не только господь вносит корректировки в человеческие планы. Есть и другие инстанции, земные. Не такие далекие, как небеса. Настолько близкие, что обыватели ужаснулись, если бы осознали всю степень этой близости.

Что станет делать так называемый Хан, если по каким-либо причинам миллион долларов так и не попадет к нему в руки? Будет проклинать судьбу? Посыпать голову пеплом? Нет. Ответ однозначный: он станет искать виновных. Находить их. И казнить. Теперь еще один теоретический вопрос: а что произойдет, если Хан, ослепленный гневом, заподозрит в своей неудаче Итальянца? Тут тоже никаких вариантов. В криминальном мире начнется известная бурная реакция, именуемая «разборками». Что требуется для ускорения реакции? Катализатор. Таковых было задействовано пока два.

Благодаря стараниям стукачей, итальянская группировка уже разжилась достоверной информацией о готовящейся афере с кредитом. Как и предполагалось, информация послужила поводом для серьезных размышлений на тему: а не перехватить ли этот самый миллиончик? Не корысти ради. Из вредности. Чтобы отбить Хану охоту лезть в финансовые махинации, которые Итальянец по праву считал своей монополией в регионе.

Это раз. А как ведет себя второй «катализатор», неисправимый балетоман, резвящийся в ляховской квартире? Майор нашел в себе силы полюбопытствовать краешком уха.

«– … молчит? Чем-то недовольна? Сама напросилась.

– А без прощальной сцены можно? Тошнит уже.

– Это с непривычки. Завтра пани будет вспоминать эту ночь, как сладкий сон.

– Угу! Герой-любовник. В зеркало надо чаще смотреться.

– И что? Вижу в отражении порядочного, хорошо одетого мужчину средних лет. За его спиной, правда, валяется голая лахудра с тоскливыми глазами, но к нему она не имеет ни малейшего отношения.

– Ох и сволочь же ты, юрист!

– Мадемуазель желает опять схлопотать по физиономии? Нет? Жаль. Тогда – ауффидерзейн. Ляхову – мои наилучшие пожелания и добрый совет: пусть купит в секс-шопе надувную куклу. Она поживей некоторых будет».

Хлопнула дверь, и майор перевел дух. Придав голосу деловитую невозмутимость, оповестил группу захвата о том, что через считанные секунды объект выйдет на улицу и скорее всего направится ловить попутку, спеша домой с заранее заготовленной легендой. Что ж, любитель театральных эффектов вволю поиздевался над единственной дочерью майора службы безопасности. Теперь эта служба возьмется за него самого. Теперь он попляшет… Танец маленьких лебедей на раскаленной сковородке!

Из малозаметного и пассивного носителя информации Адвокат должен был превратиться в самого что ни на есть активного распространителя дезинформации, которой его напичкают по самую маковку. И быть ему до самой скорой смерти кем-то вроде вируса, запущенного в программу Хана.

– Вирус-мандовошка, – процедил майор, увидев плотную фигуру Адвоката, с торопливым достоинством проследовавшую из подъезда в направлении магистрали. – Беги, поторапливайся, тебя давно ждут.

Толик укоризненно кашлянул. В определенных кругах мысли вслух неуместны, как неприличные звуки в светском обществе. Майор смутился, а потому желчно поинтересовался:

– Простудился?

– Наверное. В ушах шумит. Слуховые галлюцинации начались. Жар, что ли?

– На больничный отправить?

– Не-а. Мне от одного вашего командирского тона полегчало.

Это было произнесено с такой простодушной интонацией, что развивать тему майор не стал, простив подчиненному обидные намеки. И вообще у него поднялось настроение, потому что с каждым шагом ненавистный адвокатишко приближался к уготованной ему незавидной доле.

Современная цейсовская оптика, которой воспользовался майор, чтобы проводить Адвоката нехорошим прощальным взглядом, позволяла наплевать на такие условности, как расстояние и невидимая часть спектра светоизлучения. Очень полезный трофей, захваченный бойцами службы безопасности. Генеральские бинокли времен Второй мировой войны в сравнении с этим чудом современной техники подглядывания казались детскими игрушками. Выставив пятидесятикратное увеличение, включив инфракрасный режим и отрегулировав резкость, майор стал любоваться незатейливой сценкой из городской жизни конца двадцатого века.

Вот в меру упитанный, солидный мужчина в молодежной кепочке и добротном пальто остановился возле проезжей части, развлекаясь в ожидании попутки отхаркиванием мокроты и растиранием ее по асфальту подошвами обоих ботинок. Появление машины с погашенными фарами он прозевал, но она предупредительно причалила к бордюру, выпустив наружу двух молодых людей. Никаких подхватываний под белы рученьки с каноническим приглашением: «Пройдемте, гражданин, и давайте не будем», никаких красных книжечек. И вообще молодые люди ни капельки не походили на стереотипных агентов в штатском, но с военной выправкой. Разболтанные, самоуверенные. Увидя их, любой бы сразу решил, что перед ним бандитские «босяки» с приблатненными повадками и хорошо развитыми хватательными рефлексами.

Адвокат именно так незнакомцев и классифицировал, а посему деловитой походкой направился прочь, как бы вспомнив нечто важное. За это его несколько раз умело ударили, уронили, подняли и потащили к машине. Он сам идти не хотел, порывался падать на коленки, спорил и даже протестовал. Последнее, что он успел воскликнуть перед тем, как нырнуть в зево багажника, было, как догадался майор: «Больно мне, больно!», и Адвокат выкрикнул жалобу очень искренне, не то что исполнитель одноименного хита, отголосивший свое несколько лет назад.

Адвокатские страдания такими и должны были быть: всамделишными, натуральными. Начиналась накачка дезой, а это иногда не менее болезненная процедура, чем принудительное кормление. Что-что, а информационный голод Адвокату с этого момента не грозил. На недостаток испытаний для тела и духа он тоже не сможет пожаловаться.