Владимир Колычев - Ледяная месть Страница 39

— Тогда в травму надо ехать, пусть снимок сделают, — сказала Анжела.

— Не надо, на мне как на собаке… Нос дышит, значит, жить можно. И голова вроде бы работает… И все-таки, где ты драться так научилась?

— На секцию ходила. На тхэквондо. После того, как… Ну ты знаешь…

— Что я знаю?

— Мы же договорились не говорить об этом. — Анжела не смотрела на меня.

Мы оба понимали, о чем разговор.

— А почему к ментам не обратилась?

— Хочешь об этом поговорить? — замялась она.

— По голове меня сильно стукнули, мысли дурные лезут… Да, я хочу об этом поговорить.

— Не могла я в милицию заявить. Не хотела, чтобы на меня пальцами тыкали. К тому же дядя извинился…

— А брат?

— Артем уехал, — глядя куда-то в сторону, не очень уверенно сказала она.

— Куда?

— Неважно.

— А давай к дяде твоему съездим? Я ему морду набью.

— Нет его, умер он.

— А почему я об этом только сейчас узнаю?

— Ты не спрашивал, я не отвечала.

— Ну, почему не спрашивал? Был у нас как-то разговор, ты сказала, что не надо никуда ехать. Ну, не надо, так не надо… А с Кешей ты как познакомилась? — резко спросил я.

Вопрос застал Анжелу врасплох.

— В смысле, как познакомилась? — Она нарочно затягивала время, чтобы подобрать правильный ответ. Во всяком случае, мне так казалось.

— Ты с ним познакомилась, переспала, а утром со мной познакомилась, да?

— Ну да… Ты ревнуешь?

— Да нет, дело здесь не в ревности…

— Тебе сейчас вредно говорить. Тебе сейчас покой нужен, — не глядя мне в глаза, пробормотала Анжела.

— Так усыпи меня. Снотворное дай. У Кеши это хорошо получалось. Помнишь, как он меня в бане усыпил? Я всю ночь как убитый проспал. А той ночью Брюшнякова убили…

— Я здесь при чем? — Голос ее предательски дрогнул.

— А ты здесь при чем?

— Ни при чем.

— А зачем тогда спрашиваешь?

— Это ты спрашиваешь. Успокойся, тебе спать надо.

— Да я спал… Крепко спал… Я даже скажу, очень крепко спал… Помнишь нашу первую ночь? Мы так зажгли тогда… А потом ты сходила за вином, мы выпили, и я заснул крепко-крепко. А утром у меня голова болела. И похмелье здесь ни при чем. Такое ощущение, как будто меня усыпили…

— К чему ты клонишь?

— А к тому, что в ту ночь Бурунова убили. И Бурунова, и Нину…

— Я тебя не понимаю! — Анжела резко поднялась, подошла к окну.

— Да я сам себя не понимаю. Само как-то на язык наскакивает. У тебя какой размер обуви?

— Ты знаешь, что тридцать седьмой. А что? — спросила она дребезжащим от волнения голосом.

— Да так, ничего. Я вот думаю, почему Кеша нас бросил? Поверил, что я согласился работать на него? Не думаю. Но ведь он уехал. А мы сбежали. Почему он не боялся, что мы сбежим…

— Почему? — выдавила из себя Анжела.

— Не знаю… Стреляешь ты хорошо. И в рукопашной хорошо смотришься… А Светозаровых женщина убила. Тридцать седьмой размер обуви у нее…

— Это ты о чем?

— Ты же должна была за мной следить, да? Кеша же тебя на меня оставил?

Сначала у Анжелы подкосилась одна нога, затем другая. Разворачиваясь ко мне лицом, она стала опускаться на пол. Села, прижавшись спиной к стене, обхватила голову руками и плачущим голосом проговорила:

— Это должно было когда-нибудь произойти.

— Что это?

— Ты должен был обо всем догадаться. И ты догадался…

— Догадался. Но я должен был раньше догадаться. Ты изменяла мне с Кешей, но изменяла в другом. Ты была с ним, ты была его сообщницей…

— Не могла я тебе изменять с Кешей, — мотнула головой Анжела. — И дело даже не в том, что я очень тебя люблю. У нас никогда не было секса… Нет, мы спали с ним в одной кровати, но без всякого… Кеша же не такая сволочь, как Артем…

— При чем здесь Артем?

— Артем был моим двоюродным братом. И Кеша мой брат…

— Кеша — твой брат?!

— Да, родной брат… Его другой дядя на воспитание взял. Дядя Миша его забрал. Дядя Миша сейчас живой, а дядя Рома — нет. Дядя Рома не умер — Кеша его своими руками задушил.

— Из-за тебя?

— Из-за меня. Ты его за это осуждаешь?

— За это? За это нет…

— А за что осуждаешь?

— Он Настю убил.

— Светозарову?

— Светозарову.

— Настю Светозарову убила я.

— Ты?!

— Ну, ты же сам это понял…

У меня вдруг зазвенело в ушах. Пронзительно зазвенело и невыносимо. Я ладонями закрыл уши, перевернулся со спины на живот, встал на четвереньки. Звон прошел, но нервы во мне лопались, как полиэтиленовые пузырики на упаковочной пленке. Я взвыл от душевной боли.

Одно дело — догадываться, и совсем другое — услышать своими ушами. Анжела — убийца! Убийца!! Убийца!!!

Правда вскрылась, я все про нее знаю. И хорошо, если я стал для нее опасным свидетелем. Пусть убивает меня. Пусть! Лучше сдохнуть, чем знать такое…

— Прекрати истерику, — совершенно спокойно произнесла она.

— Истерику?!

Я свалился на бок, сел на кровать, подобрав под себя ноги, посмотрел на нее.

Анжела так и продолжала сидеть на полу, но вид у нее не жалкий, хотя и немного подавленный.

— Настя сама виновата. Не надо было кидаться на меня.

— А Нина?

— Нину я не убивала. Нину убил Кеша.

— А Воротникова?

— Воротникова убила я. И его телохранителя тоже. Телохранителя не жалко. — Голос ее прозвучал невозмутимо и жестко.

— Потому что он телохранитель?

— Потому что он мужчина. Я ненавижу мужчин. Я убиваю их без всякого сожаления… Дядю Рому убил Кеша. Артема убила я…

— А Брюшнякова?

— Кеша его убил. Но я была на подстраховке.

— А тогда, в Павлике, помнишь, ты за паспортом ездила?

— Я ездила убивать. Был заказ, я его исполнила…

— За деньги?

— За деньги.

— И месть здесь ни при чем?

— С мести все началось. Я отомстила Артему. Мы отомстили дяде Роме. А потом я уехала с Кешей в Москву. Он тогда еще жил с Валентиной.

— Значит, она погибла не просто так?

— А ты думаешь, на чем Валентина поднялась? Она прогорела в Москве со своим бизнесом. Из-за конкурентов прогорела. Прогорела, но отомстила за это. Нашла людей, которые сделали это за нее. С этих людей все и началось…

— Среди этих людей был Кеша?

— Нет, он потом в это дело втянулся. Валентина его втянула. А потом ею заинтересовались менты, и Кеша ее «зачистил».

— Ты так спокойно говоришь о таких вещах?

— У каждого свой бизнес.

— Ну да, смерть — это естественное состояние, — с горьким сарказмом проговорил я, вспомнив Кешины слова. — Все мы там будем, да?

— Тебе меня не понять. Ты не женщина, тебя никогда не насиловали. Ты спрашивал, почему я не обратилась в милицию? Обратилась. Так мне там сказали, что я сама дядю и брата спровоцировала. А на улице пальцем на меня показывали, шлюхой называли… Почему я должна любить таких людей?

— Если ты не любишь людей, это не значит, что их нужно убивать.

— Я не хотела никого убивать. Но я совершенно ни о чем не жалела, когда убивала. Я была очень жестокой…

— А сейчас?

— А сейчас я люблю тебя… — И снова ее голос дрогнул, и вся она как-то размякла. — Я проклинаю себя за все, что было до тебя. Кеша не понял, как сильно я тебя люблю. Должен был понять, но не понял…

— Значит, у вас киллерская организация.

— Да. Небольшая, но организация.

Анжела не хотела сворачивать на эту тему, но я настаивал:

— Кеша говорил, что большая.

— Ну, ему же нужно было тебя как-то запугать. И руки у него не такие уж длинные, как он говорил. Поэтому он и не может найти нас.

— Значит, вы убивали людей.

— Зачем спрашиваешь, если все знаешь?

— А Воротникова зачем убили?

— Кеша не врал. Он действительно ненавидел этих сволочей. У него там с Алевтиной все серьезно. И перед Мариной он виноват…

— Какой он совестливый!

— Он, может, и не взялся бы за это дело, если бы не я. Он сомневался, а я уговорила. Ненавижу таких ублюдков, всех бы их перестреляла…

— Всех не перестреляешь.

— Да я и не стремилась. Но раз уж случай подвернулся… Если бы ты не получил заказ на Воротникова, ничего бы не было.

— Значит, это я во всем виноват?

— Настя во всем виновата. Не надо было ей обращаться к тебе…

— Ищешь себе оправдание?

— Оправдание?! Может быть… Ищу, но не нахожу. Нет мне оправдания. Если бы только насильников «мочила», а так ведь и нормальных, в общем-то, людей. Да, нет мне оправдания…

— И много на тебе трупов?

— Тебе этого лучше не знать, — закрыв лицо ладонями, проговорила она.

— Ну, может быть…

— Так все бы и продолжалось, если бы не ты. Кеша рассказывал мне про тебя, говорил, какой ты бабник. Я тебя презирала. И даже убить хотела, когда впервые тебя увидела… Ну, не так, чтобы по-настоящему, но если вдруг, рука не дрогнула бы…