Вячеслав Денисов - Дело государственной важности Страница 39

Следствие по делу по факту убийства Резуна К.И. ведет ст. сл-ль по особо важным делам ГП РФ советник юстиции Кряжин И.Д., и в данный момент он с вверенной ему следственно-оперативной группой находится в г. Мининске. В настоящее время установлено, что он уже провел ряд следственных мероприятий в администрации Мининской области, изъяв из архива ряд документов, относящихся к деятельности Резуна. Членами его группы в офисе рыболовецкой компании «Северный промысел» был задержан директор компании и находящиеся там члены ОПС Хараева. Последний, по информации S-11, также входит в состав дочерней МТО организации «Мученики и мстители ислама».

Политика террористической организации «Мученики и мстители ислама» не имеет с традиционным толкованием ислама ничего общего, ориентирована на внедрение в наиболее зашоренные и неграмотные круги населения идей ваххабизма и насильственного насаждения шариатского управления.

По сведениям, полученным из международных источников, указанное крыло МТО ориентировано на охват государственной власти и постепенное вытеснение идей демократического общества. Для этого на южных рубежах Российской Федерации искусственным путем (диверсии, теракты в отношении высших должностных лиц ЧР и т. д.) создается обстановка напряженности, ориентирующая главное внимание политических кругов России на стабилизацию ситуации на южных границах. Используя образовавшиеся пустоты в координации управления гоударственными структурами, МТО посредством своего «филиала» производит инфильтрацию реакционно настроенных политиков в структуры городского и областного самоуправления.

На данном этапе контроля над ситуацией полагал бы необходимым информировать Кряжина И.Д. об истинном положении вещей и опасности, которой он и члены его следственной группы подвергаются в ходе расследования уголовного дела по факту убийства Резуна К.И…»

Сидельников уже давно пересчитал всех, находящихся в данный момент на заводе. Перед джипом расположились тринадцать человек, еще одного, четырнадцатого, один из помощников Хараева отправил за территорию завода. Судя по тому, что он вышел за ворота и больше не появлялся, он нашел то, что искал.

В трансформаторной будке расположился снайпер.

Еще один расположился за сгоревшим кузовом старенького «Москвича», напоминающего выпотрошенную воблу. Его месторасположение указывало на то, что боевик полностью контролировал центральный въезд на завод.

Значит, шестнадцать. Это те, кого Сидельников видел. Не исключено, что на этажах цехов находятся еще несколько человек. Эти люди явно не остались в стороне от следующих друг за другом «чеченских кампаний» и объявляемых следом за ними амнистий, а потому тактику ближнего боя и действия в условиях тесного контакта в городе знали очень хорошо. При правильном распределении сил и средств, в чем отказать этим людям просто невозможно, следует согласиться с тем, что завод они контролируют обстоятельно, настроены решительно, и взводом СОБРа их удивить, а тем паче испугать вряд ли удастся.

Хараев сидел рядом на сиденье и бормотал что-то о торгах. Он готов передать информацию об истинных мотивах убийства губернатора, а Куджо должен поделиться сведениями, что и кому известно об опасности, нависшей над Магомедом-Хаджи.

Капитан слушал его и понимал, что длина его жизни напрямую зависит от протяженности разговора. В том, что Хараев его с завода не отпустит, сомневаться не приходилось. Уже почувствовав раз под левым соском жжение от отражаемого оптикой снайперской винтовки солнечного зайчика, Сидельников понимал, что второй раз вскидывать вверх руку Хараев не станет.

Им ничего не известно о двадцати бойцах СОБРа местного УБОПа, однако для выстрела в упор любому из здесь присутствующих понадобится секунда.

Между тем человек в трансформаторной будке стал проявлять признаки нервозности. Крошечный зрачок объектива, хорошо различаемый Сидельниковым, сначала погас, потом вновь появился, а после стал мигать. Человек с винтовкой шевелился и делал это резко и возбужденно.

И капитан не удивился, когда в кармане Хараева затренькал телефон и тот стал говорить с кем-то, ни разу при этом не посмотрев на муровца.

А потом к джипу подошел помощник «пикового». Что-то говорил ему, показывая на ворота, и возбужденно сверкал черными глазами.

Сложил Хараев телефон, уложил его в куртку и внимательно посмотрел на капитана.

– А что за люди за забором завода, уважаемый?

– А что за люди стоят перед джипом, дорогой? – в тон ему поинтересовался Сидельников.

Пока Хараев соображал, как второй вопрос может являться ответом на первый, муровец поддал жару:

– Всем известно, что на встречи прибывают только те, кому назначено. Я послал утром своих людей посмотреть, как обстоят дела на заводе, дабы потом не пришлось наблюдать, как навстречу мне вылетает конница. И что мне сказали мои люди? Что завод запружен людьми с черными волосами и они вьют гнезда на крышах, отложив в сторону снайперские винтовки. И ты считаешь себя «законником»?

Помощник Хараева шагнул к окну и выдохнул в лицо Сидельникову пары полупереваренного чеснока:

– Там менты в масках и камуфляже, легавый. Ты – мент.

Хараев улыбнулся. Улыбнулся и его помощник.

– Ты, кажется, сидел, Хараев? – сбивая мысли врагов в кучу, спросил Куджо.

Не понял его Хараев. Не сообразил и помощник. А Куджо потянулся пальцами к своей губе и вдруг выбросил языком изо рта блеснувшую в лучах утреннего солнца полоску стали.

– Шакал!.. – взревел Абдул-Керим, сходя с ума от ярости.

– Назад, – тихо попросил Хараев. По-русски попросил, чтобы его понял мент.

– До сонной артерии полсантиметра, бес «пиковый», – проговорил Сидельников, вжимая половинку лезвия под левое ухо мининского авторитета. – Привычки зэков – привычки ментов, Хараев. Если ты сидел, то шмонать должен был не карманы мои и не машину. А заглянуть в рот обязан был.

– Ты не выйдешь отсюда, – прохрипел, стараясь придумать что-то толковое, чеченец.

– Вот этого, слюнявого, за руль.

Слова относились к Абдул-Кериму, и Хараев понял, что «выйти отсюда» можно.

– У меня рука устает, – сознался Сидельников, и лезвие врезалось под кожу на несколько миллиметров. – Еще минута, и она сорвется.

Боли, на удивление, Хараев не чувствовал. Лишь ощущал горячую струйку, забегающую под расстегнутый воротник рубашки.

– С этого момента – ни слова по-чеченски, – попросил Сидельников. – Я сижу так, что, если сзади меня ударит пуля, упаду назад. Ты понимаешь, что это значит?

Понимал Хараев, понимал. Мент не может отвалиться от него, оставив горло. Рука поедет вслед за ментом.

Он приказал, и Зазаев сел за руль. Приказали – завел двигатель. Включил скорость. И медленно поехал в сторону ворот. Сидельников двигался вдоль площадки и вынужден был сожалеть, что у человека всего одна пара глаз. Было бы хорошо контролировать сейчас и Зазаева, и Хараева, и боевиков, которые, поняв, в чем дело, разбежались по своим привычным укрытиям и готовились к бою.

Если бы у него была еще одна пара глаз, он увидел бы гранату еще до того мгновения, как Хараев вытянул из ее запала чеку. И теперь сложилась странная ситуация. Джип стоял на выезде из ворот. Сидельников держал вонзившееся в горло чеченца лезвие, а тот держал в кулаке гранату, радиус разлета осколков которой двести метров.

За спинами сидящих в джипе началась стрельба…

Кряжин видел все.

Как произошла встреча, как обыскивали капитана Сидельникова, как происходил разговор в джипе Хараева. Следить за развитием самого разговора, понятно, он возможности не имел, ибо окуляры его армейского бинокля располагались от места встречи почти в пятистах метрах – в верхнем помещении водонапорной башни, снабжавшей завод водой в начале пятидесятых. Башня не функционировала вот уже двадцать лет, была разворована, как и все принадлежавшее заводу, и вряд ли кто из ее строителей мог представить, что через полсотни лет следователь Генеральной прокуратуры будет наблюдать с ее высоты, как происходит встреча оперативника МУРа, члена его следственной группы, с лидером преступного мира Мининска.

Какого преступного мира? – воскликнули бы в том пятьдесят четвертом.

Почему в башне нет воды?

Почему завод разбомблен?

Ну, вы, славные потомки, и живете…

А потом за территорию вышел человек с радиостанцией в руке.

– Объект на снос, – тут же велел советник.

Приказ его был выполнен на двести процентов.

Лиц опера и бандита следователь не различал, но по движению рук Хараева, взметавшихся, как крылья подбитой куропатки, и спокойствию Сидельникова он понимал, что капитан сознательно пошел на конфликт. Значит, иного пути у него не было. Вероятно, Хараев стал пытаться подавить эго человека, прибывшего вместо ожидаемого.

А Сидельников невозмутимо шаркал подошвами по асфальту, словно пытался стереть с них приставшую коровью лепешку, и смотрел под ноги.