Владимир Колычев - Я промазал, опер – нет Страница 4

– Да постой ты!

Я погнался за ним, но парень выхватил вдруг из-под полы куртки пистолет. Глушителя на нем не было, но, разумеется, стрелять он мог и без него.

– Правильно, брат, мочи ментов! – дрогнувшим голосом подбодрил его я.

Но парень выстрелил в меня. И если бы я вовремя не отскочил в сторону, результат мог быть плачевным. А я не просто взял вправо, я еще и провалился вниз, с кувырком через плечо. И этот нехитрый, в общем-то, маневр спас меня от второй пули.

Третьего выстрела не последовало. Парень запрыгнул в свою машину и, не захлопывая за собой дверь, с места взял в карьер. А вокруг встревоженно суетились автомобилисты; пузатый мужик в зеленой спецовке, бросив заправочный пистолет, в панике бежал к туалету – зачем, можно было только догадываться. Но больше всего меня волновали гаишники, к счастью, так и не решившие применять против меня оружие.

– Стоять, уголовный розыск! – заорал я, обращаясь скорее к ним, а не к убегающему преступнику. – Капитан Петрович! Открываю огонь на поражение!

Одной рукой я показал гаишникам, что сдаюсь, а другой выдернул из кобуры пистолет.

– Он троих убил! – крикнул я.

И побежал вслед за джипом, который стремительно набирал скорость. Растерянные гаишники стояли так, будто в их штанах было мокро. Какими глазами они смотрели на «Форд», я не видел, потому что находился спиной к ним. Но точно знал, что к своей «десятке» они не побежали. И огнем они меня наверняка не поддержат, хотя автомат сейчас бы ох как не помешал.

Преступник уже на ходу, он встревожен, и гнаться за ним бесполезно, тем более на малосильной тяге дряхлого двигателя. Да и «десятка» не самый лучший вариант для погони, особенно с той форой, которую смог отвоевать курчавый. Словом, я не видел иного варианта, кроме как открыть огонь. И лучше всего по колесам.

Однажды, в прошлом году, мне выпало стрелять по «Хаммеру». Метил по колесам, цель поразил, но вместе с тем ранил и бандита, находившегося в машине. И расстояние до джипа тогда было ненамного меньше, чем сейчас. К тому же случилось это ночью и в городе...

И сейчас я надеялся на успех. Стукнувшись коленкой об асфальт, взял пистолет на вытянутые руки, прицелился...

Пистолет грохотал, сотрясаясь в отдаче, гильзы одна за другой отлетали в сторону, звонко падая на землю. Но «Форд», не сбавляя скорости, упрямо мчался по выездной дороге. Вот-вот он выедет на шоссе и скроется в автомобильном потоке...

Джип действительно выехал на трассу, но не притормозил, чтобы уступить дорогу трейлеру с длинным фургоном. И обе машины на больших скоростях...

Впрочем, в этой ситуации большее значение имела скорость трейлера, потому что таранящий вектор был за ним. Машина сигналила, сбавляя ход, но в бок «Форду» врезалась тяжело, с катастрофической мощью. Звуки клаксона, скрип тормозов, колыхнувшийся над дорогой гул, с которым столкнулись автомобили. Грузовик, точно бульдозер, со скрежетом протащил искореженный внедорожник, снес к обочине, ударил о дорожный знак, который не смог стать серьезным препятствием, столкнул в канаву.

За этой картиной я наблюдал на бегу. Трейлер смял джип с водительской стороны, но я надеялся, что преступник смог выжить.

Первым возле «Форда» оказался водитель грузовика. Но толку от него никакого, потому что на обочине находилась лишь его телесная оболочка, к тому же шаткая и дрожащая от страха. А сознание, видимо, осталось в кабине машины, за рулем. Глаза у парня осоловелые, взгляд блуждающий, лицо белое, и только уши красные, как у снегирей грудки на фоне заснеженной крыши. Он был потрясен произошедшим и бестолково смотрел, как я, прогоняя, машу ему рукой.

Пользы от моих жестов никакой. Будь парень сейчас в здравом уме, он все равно не понял бы, что за опасность угрожает ему со стороны водителя сокрушенной машины. Но я-то знал, что преступник мог выжить и взяться за оружие.

Но нет, опасения мои оказались напрасными. Удар при столкновении двух машин оказался столь сильным, что пострадавшего намертво зажало между рулевым колесом и водительским креслом, сильно смещенным вправо и вперед. Лицо в крови, грудная клетка сплющена, рука сломана так, что из порванного рукава торчит заостренный обломок лучевой кости. Я с трудом дотянулся до изрезанной шеи, попробовал нащупать пульс, но, увы, преступник ушел от возмездия, сбежал от меня в мир иной.

Глава 2

Я стоял у окна и курил, глядя на пышную воробьиху, в одиночестве притихшую на ветке зеленеющего тополя. Подобрав под себя лапки, она сидела, как наседка на яйцах, резкими короткими движениями головы осматриваясь по сторонам. Спокойно все, но вот откуда-то с высоты на бедняжку свалился нахохленный воробей, на мгновение завис над ней на веерно распахнутых крыльях, сел рядом на ветку. Опустив крылья, робко глянул на нее, но тут же возбудился снова, с вздорным чириканьем заскакал вокруг нее.

Воробьиха недолго терпела эти жениховские ужимки. Смотрела, смотрела, а потом вдруг вскочила, клювом вцепилась воробью в гриву, и оба вместе с высоты второго этажа свалились на землю, в падении гулко стукнувшись о водосточную трубу. Воробей опрокинулся на спинку, а самка насела на него и яростно трепала его, пока он, ошалевший от такой любви, не вырвался и не упорхнул.

Самка вернулась на место, но не успела сложить крылья, как на нее свалилась уже пара воробьев, среди которых, как мне показалось, я узнал поверженного неудачника. Один налетел на нее спереди, другой сзади, беззастенчиво ущипнув ее за хвост. Признаться, меня удивило столь возмутительное безобразие. Где галантность, где учтивые манеры? Воробьи вели себя как хулиганы, насильники. Кричали как оголтелые, сщипывали с несчастной самки пух и даже перья. Но вот они столкнулись меж собой, сцепились и молча рухнули вниз. Драка продолжилась на земле, ни писка, ни гвалта, только слышно было, как хлопают крылья и царапают об асфальт птичьи коготки.

Драка была недолгой. Победителем из нее вышел тот самый воробей, чье сватовство закончилось неудачей. Окрыленный успехом, он попытался продолжить знакомство, но воробьиха снова набросилась на него. Правда, уже не так яростно. Сцепившись в клубок, они стали падать вниз, но на землю не свалились, разлетелись – сначала в стороны, а затем, сбившись в пару, вместе скрылись из виду.

Вот так, сначала опозорился воробей, затем сыграл на фанфарах и на правах победителя увел самку. А может, и не позор это был вовсе, что под воробьихой побывал? Должен же мужчина уступать женщине... Но зачем он тогда выщипывал ей перья в паре с таким же охламоном?..

Из раздумья меня вывел шум за спиной. Обернувшись, я увидел входящего в кабинет полковника Гнутьева, начальника нашего РОВД.

– Все куришь, Петрович, – с конфузливой какой-то укоризной сказал он, пропуская вперед худощавого, щеголеватого офицера в ладно пошитой милицейской форме.

Я узнал этого человека. Подполковник Хворостов, начальник отдела кадров Черногайского ГУВД, хищная акула с добрыми глазами. Не нравился он мне, но сейчас мои губы сами по себе стали растягиваться в радушную улыбку. Предчувствие подсказывало, что в дорогой кожаной папке Хворостова находится подписанный приказ о моем назначении на должность начальника отдела уголовного розыска.

На мысль о грядущем торжестве наводило и то, что Гнутьев занял место за приставным столом, а Хворостов сел в начальственное кресло.

– Ну, чего стоишь, капитан? – добродушно посмотрел на меня подполковник и движением руки показал на свободное кресло напротив Гнутьева. – Присаживайся, в ногах правды нет.

– Да нет, я лучше постою, – мотнул я головой, с трудом сдерживая наползающую на губы праздничную улыбку.

– Да нет, лучше присядь, – не глядя мне в глаза, сказал Гнутьев.

– Ну, ладно, – пожав плечами, я выдвинул из-за стола деревянный стул с облупленными ножками, сел.

– Как здоровье, капитан? – пристально посмотрел на меня Хворостов.

– Спасибо, хорошо. – Я настороженно глянул на него. – А что?

– Столько ранений за последних два года. Что там у тебя?.. – начальник отдела кадров открыл свою папку, заглянул в записи. – Проникающее ранение в грудную клетку, ранение в ногу, повреждена икроножная мышца. Так, это две тысячи седьмой год. Две тысячи восьмой – опять нога, и левое плечо...

В позапрошлом году в подъезде высотного дома я нос к носу столкнулся с двумя вооруженными уголовниками. На опасность я среагировал, выхватил пистолет, смертельно ранил одного, а другой прострелил мне ногу. Чуть позже в далекой тунгусской тайге меня ранили в грудь, пробили легкое. Ничего, в госпитале меня поставили на ноги.

А в прошлом году, в подземельях Семипалатинского полигона, я схлопотал сразу две пули. Далеко меня тогда занесло, но, к счастью, вынесло. Прошел курс лечения, вернулся в строй. Какие могут быть претензии?

– Ну и что? На службе это никак не отражается, – обеспокоенно сказал я.