Леонид Словин - На оперативном обслуживании в Костроме Страница 4

— Едем,— сказал Андрей Николаевич.

Я снова увидел улицы, по которым еще несколько часов назад мы со Смердовым пробегали в полном одиночестве. Сейчас тут толпились люди. Под колоннадой Красных рядов валила толпа — покупатели переходили из магазина в магазин. У ворот парка торговали мороженым.

Пока Шатров и Андрей Николаевич договаривались с начальником пристани, я ждал их на набережной, на месте, где утром проводилось задержание спекулянтов и перекупщиков.

«Надо выбрать момент и позвонить Мустафину,— подумал я.— «Зайдите или позвоните»,— сказал он...— Ведь не в гости меня звал. Это приказ!»

Я ни с кем не советовался, как поступить, и ни разу никого не спросил об утреннем задержании преступников. Никто из моих новых коллег тоже не задал мне ни одного лишнего вопроса. Я догадался об особой этике здешнего общежития.

Андрей Николаевич и Шатров уже возвращались, невесты с ними не было.

Усольцева и ее мать жили в одной из половин одноэтажного деревянного дома в глубине двора. Эта часть дома вместе с палисадником была отгорожена старым, повалившимся кое-где штакетником. При нашем приближении в палисаднике залаяла собака.

Андрей Николаевич вошел первым. Он оказался неловок — у калитки задел бревно, положенное снизу, чтобы преградить дорогу курам.

Усольцева — невысокая, с дерзким красивым лицом — старалась держаться спокойно, но щеки ее пылали. Чувствовалось, она вот-вот сорвется. Мать, степенная старуха в длинном платье, больше молчала. Кроме обеих женщин здесь уже находился участковый — пожилой высокий старший лейтенант.

— Понятые есть? — спросил его Андрей Николаевич.

— Во второй половине. Сейчас идут..,

Усольцева не выдержала:

— Искать-то чего? — заговорила она.— Что вы жить-то не даете? Ну была в заключении... Дайте же человеку забыться! Не напоминайте каждую минуту! — За неуклюжими словами прослеживалась логика.

— Надо, Тань...— как-то неубедительно, то и дело отводя глаза, объяснил наш старший.— Надо посмотреть. Вот... Есть сигналы.

— Плевать я на них хотела!

— Часы, понимаешь, продала... Швейцарские... Откуда они у тебя?

— Купила! Мне предложили по дешевке — я взяла...— Она отвечала с бесстрашием, хотя впереди ей снова маячила новая ходка — срок.

— У кого?

— Откуда я знаю!

— Надо сказать... Что за человек? Наш, костромской, или залетный? — Андрей Николаевич вел ту же игру.

— Откуда я знаю? Не знала и знать не хочу. Она была похожа на яростного красивого зверька — из тех, у кого на клетке пишут: «Не подходить! Не кормить из рук! Опасно для жизни!»

— ...Предложили — я взяла! А откуда они — с кражи или муж от бабы унес,— мне ни к чему.

— Но продавец-то тебя знает?

— Меня пол-Костромы знает!

У нее отстегнулся чулок, не отворачиваясь, она подняла подол, ловко поправила отстегнувшуюся пряжку.

С понятыми мы прошли в дом. Шатров зачитал постановление о производстве обыска, дал подписать. Усольцева отказалась, за нее подписала мать. Она медленно, с трудом выводила каждую букву.

После этого Шатров как-то уверенно прошел через комнату к старому комоду, выдвинул первый ящик.

— Составишь протокол,— Андрей Николаевич взглянул на меня.— Приходилось?

— Сумею.

— Мы будем показывать, что изымать.

Больше ничего от меня пока не требовалось, поскольку я не знал ни описания похищенных на кражах вещей, ни вообще преступлений, оставшихся нераскрытыми.

Обыск продолжался. Андрей Николаевич отвлекал Усольцеву, не давая гневу ее выплеснуться наружу.

— А с питерскими карманниками ты где познакомилась? С Пашкой Пирожковским? .

— Я и не слыхала такого...

— Он у нас. И часы при нем.

— А-а, этот? Так бы и говорили... На вокзале. Мы приезжали пиво пить...

— С Васькой?

— С подругой. Не буду ее называть — затаскаете. Он подходит: где можно переночевать? Посмотрела: мужик солидный, чистый. «У нас с матерью есть комната, ночуйте...»

— Ты предложила ему часы?

— Он сам увидел. Спрашивает: швейцарские?

— Вчера?

— Утром сегодня.

— Он рано ушел?

— Рано.

— А какими бумажками расплачивался?

— По двадцать пять вроде.

— Здесь они? В доме? — спросил Андрей Николаевич как бы между прочим. Голос его то и дело ломался.

— А уж нету! Разменяла.

Шатров двигался вдоль стены, вынимал вещи, складывал на широкую двухспальную кровать — блузки, отрезы материи, платья... Несколько пар часов, в том числе сломанную дамскую «Звездочку», уложил отдельно. Когда участковый взял лупу, приготовился списать номера механизмов, Усольцева рванулась к нему:

— Не дам, Петрович! Подарок!

Старший лейтенант успел прикрыть часы ладонью.

— Ты, Тань, не того?..

— Не тронь! Ты меня знаешь...

— Мужские полуботинки тоже надо изъять.— В обыске не участвуя, Андрей Николаевич, тем не менее, все замечал юркими мышиными глазками.

Понятые — женщины-соседки — сидели тихо, ни живы ни мертвы.

— Полуботинки купила?

Поймав мой взгляд, Андрей Николаевич незаметно кивнул на мужскую фотографию в рамке над кроватью.

— С Васькой Варнавиным опять живете? Муж он тебе?

Усольцева вспыхнула:

— Тоже муж нашелся!

— Первая девочка-то у тебя от него?

— А от кого же!

Участковый тем временем отщипнул ножичком заднюю стенку часов, поднес лупу к глазам. Свободной рукой, не глядя, принялся записывать.

— Девочка, наверное, в школу ходит? — продолжал Андрей Николаевич.— Учится ничего?

Усольцева промолчала.

— Начинай...— сказал Андрей Николаевич.

Мне очистили за столом место, Шатров передал бланки, сколотые вперемежку с измызганными от частого употребления копирками.

Под диктовку я начал записывать:

— «Отрез сукна черного цвета, размером 1,6X8,5 метра; отрез креп-жоржета с голубыми цветами 0,8X1,5 метра; отрез коверкота серого цвета 1,2X2,5 метра; отрез маркизета...»

Вещи складывали в чемодан, который дала мать Усольцевой.

— «...Блузка шелковая с рисунком разных цветов на трех пуговицах, рукава короткие; блузка шелковая, па голубом поле белые ромашки, на кнопках... Пальто женское из драпа бежевого цвета, на шелковой серой подкладке... Пальто мужское зимнее...»

— Дайте второй чемодан,— хрипло приказал Шатров.— Пиши: «Пыльник 48-го размера...» — В отличие от тишайшего Андрея Николаевича он держался резко, напористо.

Я прочитал список вслух. Вещей набралось много. Усольцевы расписались в протоколе обыска вместе с понятыми и получили копию. Я запер чемодан. Все изъятое числилось теперь за мной.

— Мне с вами идти? — спросила Усольцева. У нее неожиданно пропал голос.

— Да. Надо записать показания,— объяснили Шатров и Андрей Николаевич. С их голосами тоже что-то произошло.

Усольцева ничего не сказала, закусила губу.

Мать метнулась в другую комнату, стала что-то собирать, но дочь взяла только несколько пачек «Прибоя», сказала хрипло:

— За Ленкой смотри...

Мы оставили Усольцеву в 4-м отделении, а сами поехали назад. Испытывая недостаток в кабинетах, милиция, чтобы задержанные не общались между собой, размещала их в отделениях по всему городу.

— Значит, так,— заметил Андрей Николаевич, как только мы остались в машине одни.— У Таньки в доме яма. Целый склад ворованного. Мы взяли то, что лежало сверху. Надо выбирать остальное... Срочно вызывать потерпевших по нераскрытым кражам, показывать вещи...

— Креп-жоржет с голубыми цветами — точно с Депутатской улицы.— Шатров сидел, развалясь, сунув руки в карманы.— Кроме того, майская кража может пойти, на улице Симановского. Там сломанная дамская «Звездочка»... Мы еще скатерти, занавески не взяли... Тоже краденые.

— Петрович не даст промашку? — спросил Андрей Николаевич.

Участковый уполномоченный остался в доме Усольцевой с ее матерью.

— Я звонил. Кропотов туда должен к нему подъехать, па помощь. Все будет в порядке.

— С Васькой Варнавиным не знаком еще? — обернулся ко мне Андрей Николаевич.— Дерзкий вор.

— Его сегодня тоже задержали в Березовой роще? — Я начал кое-что понимать.

— Ну да. С другими ворами. Пили всю ночь. Там и заснули. А часы толкнули через Таньку питерским карманникам. Видимо, те успели схватить неплохой куш. Хорошо бы и их прихватить!

Мы остановились у магазина, шофер сходил за папиросами.

— «Беломор» фабрики Урицкого. Никому не надо? Андрей Николаевич и Шатров порылись в карманах — шофер принес им тоже по пачке.

Я спросил у Андрея Николаевича:

— Как вы узнали, что группа Варнавина совершает кражи?

— Подозревали. Ну а здесь-то все сразу подтвердилось. В кустах, где они пили, сверток нашли — костюм с последней кражи на Катушечной... Удачно, да не очень! Там трое было: Варнавин, Валет... Его сейчас Войт допрашивает. И один с судоверфи. Каждый будет говорить, что не знает другого. И костюм не видел. Вся надежда на Валета...