Евгений Сухов - Завет лихого пацана Страница 40

В последний день встречи, когда все вопросы, похоже, были исчерпаны, хозяин поместья аккуратно подхватил под локоток Николаса Оппенгеймера, отвел его в сторону и попросил погостить у него в замке еще пару дней, пообещав при этом, что покажет свою уникальную коллекцию алмазов.

Старик Джованошвили был человеком закрытым, где-то даже загадочным. Его личность была окутана всевозможными слухами и многочисленными легендами, и всегда трудно было понять, где в них правда, а где откровенный вымысел. Совершенно точно о нем было известно следующее: его предки не входили в число грандов алмазного бизнеса, а сам он происходил из семьи старьевщика, уехавшего в Израиль с мечтой о том, чтобы когда-нибудь его сын стал хозяином сапожной мастерской. Разве мог он когда-нибудь предположить, что его седьмой ребенок, самый младший в семье, которому всегда доставались заношенные вещи от старших братьев и который впервые надел обнову только при достижении совершеннолетия, сумеет возглавить одну из самых могущественных и влиятельных алмазных бирж мира.

Карьера Вано Джованошвили поначалу складывалась не очень успешно. Поговаривали, что свой первый капитал он сколотил на том, что поставлял в публичные дома Израиля девушек из России. Будто бы в память о том времени он носил на груди талисман, доставшийся ему от одной проститутки, в которую когда-то был страстно влюблен. Судьба девушки сложилась трагически, она была зарезана одним из своих постоянных клиентов. Так ли это было в действительности, сказать трудно, старик умел хранить свои тайны, но его, вопреки верованию, нередко можно было встретить на православном кладбище недалеко от Иерусалима.

Алмазная коллекция, собранная старым Вано Джованошвили была столь же таинственной и притягательной, как и жизнь самого владельца. Некоторые алмазы были невероятной величины и сделали бы честь любому алмазному фонду самой крупной державы. Едва ли не за каждым из камней тянулся длинный шлейф криминальных историй, а однажды Джованошвили признался, что если подсчитать всех людей, погибших при скупке и продаже алмазов, которыми он ныне владеет, то они заполнят весьма обширное кладбище.

Свою алмазную коллекцию он практически никому не показывал. Можно было по пальцам пересчитать тех людей, кто удостоился подобной чести, а потому предложение старого Вано Николас Оппенгеймер встретил с интересом.

Коллекция алмазов была размещена в пяти больших залах. И только для уникального красного алмаза, названного «Демоном», Джованошвили выделил отдельный зал.

Остановившись у алмаза в двести десять карат, спрятанного под толстым бронированным стеклом, Николас Оппенгеймер с удивлением посмотрел на ухмыляющегося Джованошвили. Этот алмаз получил название «Берег Нила» и был одним из самых крупных голубых алмазов мира. Уже четверть века, после того как был похищен из музея Антверпена, он считался утерянным. Бельгийские власти объявили премию в миллион долларов тому, кто сообщит следствию хоть какую-нибудь информацию о пропавшем алмазе. И насколько было известно Николасу Оппенгеймеру, несмотря на давность лет, предложение властей оставалось в силе.

Уж не старый ли Вано Джованошвили был заказчиком ограбления?

Если судить по его мутной биографии, то подобный вариант исключать было нельзя. Николас Оппенгеймер понимал, что в какой-то степени, узнав, где находится этот алмаз, он как бы становится соучастником его похищения, и единственное, что ему оставалось, так это сделать вид, что камень ему незнаком.

Николас Оппенгеймер невольно задался вопросом: «Интересно, сколько в коллекции Вано таких криминальных алмазов? Десяток? А может быть, целая сотня? Теперь понятно, почему он не спешит выставлять свои драгоценности напоказ».

Интерес к коллекции Вано Джованошвили у генерального директора «Де Бирс» существенно ослаб. Его привлекал только «Демон».

— Я бы хотел посмотреть «Демон».

— О! Для этого камня у меня отдельный зал, — гордо сообщил старик. — Пойдемте, уважаемый Николас, я вас проведу.

Они прошли через три зала, таких же огромных, как и первый, вдоль стен были установлены витрины, в них сверкали многочисленные алмазы. Но рассматривать их интереса не возникало.

Следующий зал, пятый, по размерам не уступал предыдущим, зато содержал всего лишь единственный экспонат, размещенный в самом центре, — «Демон».

Господин Оппенгеймер подошел к розовому алмазу, спрятанному под стеклянным колпаком. Алмаз был крупный, в сто двадцать два карата. Такая вещь внушала уважение даже генеральному директору «Де Бирс». Кроме того, за розовым камушком тянулась длинная мрачная история.

А начиналась она с того, что английский миссионер выменял камень у местного вождя за обыкновенный нож. Несколькими годами позже миссионер контрабандно продал его в Сьерра-Леоне. Трагедия заключалась в том, что каждый владелец «Демона» погибал в течение очень короткого времени. Миссионер был отравлен сразу после того, как был продан камень. Купец также разделил его участь и был зарезан в жестокой кабацкой драке. Позже алмаз перешел к его другу. Но владеть сокровищем тому довелось недолго — он утонул, оставив на берегу брюки, в кармане которых лежал камень.

Алмаз приносил несчастье и на следующий день после похорон был выброшен где-то на берегу подругой моряка. Пролежав в морском песке несколько лет, он был подобран бедным крестьянином и продан вновь, на сей раз капитану торгового судна. У берегов Англии корабль угодил в шторм и, налетев на рифы, разбился на две половины и в течение нескольких минут благополучно затонул. Из всего экипажа по какому-то мистическому выбору сумел спастись только капитан, который нацепил алмаз на шею в качестве талисмана. Но уже через две недели он скончался от воспаления легких, а алмаз перешел к его семье.

Прослышав про череду смертей, которая длинным шлейфом тянулась за этим алмазом, вдова капитана продала его с большой пользой для себя, однако воспользоваться вырученными деньгами так и не сумела — еще через полгода она помутилась рассудком, а вскоре умерла в клинике для душевнобольных.

Нынешним владельцем камня был Вано Джованошвили, семидесятипятилетний грузинский еврей. Всем было известно, что он ни разу не притронулся к светло-розовому алмазу, прозванному весьма красноречиво — «Демон». Возможно, в этом и заключался секрет того, что он до сих пор пребывал в добром здравии. Несмотря на советы, избавляться от алмаза он не желал — есть что-то привлекательное в том, что укрощаешь самого беса! Да и жилище для него выбрано соответствующее — огромный замок на берегу Мертвого моря. Поговаривали, что его выстроили крестоносцы во время Третьего Крестового похода.

В зале алмаз был один, вокруг только голые стены. Но камень ничего не терял и при столь скупом интерьере.

Он был необыкновенной чистоты, какая встречается только раз на тысячу схожих экземпляров. Поговаривали, что прежде алмаз имел всего лишь бледно-розовый оттенок, но со временем приобрел ярко-красный цвет, как если бы вобрал в себя кровь всех погибших по его вине хозяев.

Николас Оппенгеймер зашел с противоположной стороны. Игра света усилилась. Камень был просто великолепен. Оппенгеймеру вдруг захотелось обладать этим сокровищем. Проявившееся желание было настолько сильным, что в эту минуту он мог запросто поменять камень на один из своих алмазных рудников. Его не пугала даже страшная репутация алмаза, череда смертей, которая тянулась за ним до самого имения Джованошвили. Наоборот, она даже добавляла ему некоторую мистическую притягательность.

Подошел хозяин замка. Улыбаясь, он наблюдал за тем, как гость любовался алмазом.

Своей прародины Вано Джованошвили почти не помнил, что не мешало ему возглавлять многочисленную грузинскую диаспору в Израиле. Кроме того, он являлся одним из крупных ювелиров, к слову которого прислушивалась даже алмазная корпорация «Де Бирс».

Владелец многих алмазных рудников в Южной Африке и в Австралии, он мог заставить считаться с собой даже самых непримиримых конкурентов, а при желании способен был доставить им немало неприятностей.

Оторвавшись от созерцания алмаза, Николас Оппенгеймер откровенно спросил:

— А вы не боитесь этого алмаза? Все-таки у него дурная репутация. Ведь без рекомендации мы даже горничную не берем к себе в дом, а тут камень! Алмаз! Ведь мы же с вами знаем, что он будет покрепче всякого живого существа.

Старик стал серьезен.

— Я не докучаю ему своим присутствием, вот он меня и не трогает. Ему здесь хорошо. Места у меня много, и ему здесь дышится вольно.

— Это уж точно. Тут ему куда вольготнее, чем где-нибудь в тесной кимберлитовой трубке!

— Так что я хороший хозяин. Лучших условий ему не отыскать, как ни старайся, — заверил Джованошвили.