Кирилл Казанцев - Блатной конвейер Страница 41

28 июля сообщено, что за минувшие сутки задержали еще пять человек по делу о нападении на поселок Сосновый — это: Роман Захаров, Евгений Балтарев, Иван Максимов, Вугар Абшаев, Шохман Зарипханов.

Всего по делу банды проходит 16 человек.

С 29 июля по 15 августа, по сообщению Следственного комитета, задержаны 17, 18 и 19-й участники нападения на Сосновое. Это Дмитрий Савельев, Алдександр Игонин и Сафар Сахаватов. Однако Игонина и Сахаватова через два дня по ходатайству следствия отпустили под подписку о невыезде.

15 августа стало известно о задержании Николая Лучко, известного под кличкой Коля Хохол. Также сообщается, что три года назад за совершенные преступления он объявлялся в федеральный розыск как Вячеслав Большаков.

В УВД области нам сообщили, что по результатам расследования и проведенной служебной проверки были уволены из органов внутренних дел участковые уполномоченные Николай Стаматов, Василий Никифоров… Иван Поляков.

25 августа был арестован ранее судимый Сергей Резенков, известный под кличкой Серж…»

Сергей Резенков остановился перед входом. Решение было твердым и обдуманным, но все же хотелось постоять, покурить, посмотреть на весеннее небо. Именно это голубое и чистое небо раздражало Сергея больше всего, но он курил и смотрел на него. Это было издевательством над собой. Вот оно какое: радостное, стерильно чистое. И даже белые пушинки облаков на нем смотрятся, как мыльная пена, взлетевшая с корыта, в котором в деревнях стирают белье. Сергей помнил такое, видел в детстве. И эта картина до сих пор ассоциировалась у него с чистотой, наведением по субботам порядка в доме, генеральной уборкой. «Генеральная уборка, — с усмешкой произнес он про себя. — Очень точное определение дня, когда безжалостно выбрасываются ненужные вещи, всякий хлам, который долго копился, когда вытирается пыль в таких местах, куда обычно хозяйка и не добирается».

Месяц назад железная дверь следственного изолятора открылась и выпустила Сергея вот под такое же апрельское чистое голубое небо. Очень странно было видеть его не через решетку камеры.

На улице Сергея ждал майор Поляков. Вообще-то он был в гражданской одежде и курил, низко опустив голову. Резенков сразу догадался, что Иван Захарович из органов ушел. Какая-то виноватая у него была поза, как-то неуютно ему было в обычной куртке и кепке на лысеющей голове.

— Ну, с освобождением тебя, бедолага! — Приветствие у Полякова получилось почти веселым. — Соскучился по белому свету?

— Здорово, дядь Вань, — улыбнулся Сергей.

Ему захотелось именно так назвать бывшего майора, как-то спонтанно это желание у него возникло, и слова сами сорвались с губ.

— Здорово! Значит все, сняли с тебя обвинения?

— Сняли. Адвокат говорит, что есть шанс, что суд снимет с меня и прошлую судимость.

— Это хорошо, — наконец как-то проще и даже облегченно улыбнулся Поляков. — Наконец почувствуешь себя оправданным не только людьми, но и законом, государством. Слушай, Сережа, а поехали ко мне.

— Зачем? — насторожился Резенков.

Он сразу представил картину: они с Поляковым входят, Катя встречает их с каменным лицом, вежливо здоровается, а потом утаскивает отца в другую комнату. И Сергей опять слышит этот шепот из-за неплотно прикрытой двери: «Папа, ну сколько можно с ним нянчиться? Мы и так для него столько сделали…»

Иван Захарович как будто догадался о мыслях Сергей и похлопал его по плечу.

— Пошли, пошли! Жить тебе все равно негде, а я один кукую. Катька-то замуж у меня вышла! И к Севке перебралась. Пойдем! Выпьем, посидим.

Потом, уже в квартире, Сергей все же спросил:

— Что-то ты, дядь Вань, не особенно рад замужеству дочери.

— Я не рад? — уставился слегка хмельными глазами Поляков на гостя. — Я очень рад, я так рад, что ты себе и представить не можешь! Я столько лет проходил в шкуре, думая, что она что-то решает, что у меня есть какой-то вес в этом обществе. А оказалось, что вес у нас имеет совсем другая шкура. Шкура политика, шкура слуги народа, журналиста в крайнем случае.

Поляков налил себе водки и, не дожидаясь Сергея, опрокинул рюмку в рот. Смачно похрустев капустой из глубокой тарелки, он вытер рот ладонью и, не глядя на собеседника, продолжил:

— Правильно ты все понял, я помню наш с тобой разговор. Она за Севкой как за каменной стеной, хотя он и прохиндей, угорь. С ним она не пропадет, а со мной… — Поляков махнул рукой, поднялся со стула и тяжелой походкой подошел к телевизору. Не найдя пульта, он включил его кнопкой на корпусе под экраном и некоторое время стоял, покачиваясь. — Я вот помучился, помучился и снял форму. Уволился из органов. А почему? Да потому что я тебя в свое время не смог защитить, других не могу защитить, того безобразия не смог предотвратить, из-за которого ты полгода под следствием находился.

— Да ладно, дядь Вань, все же закончилось…

— Для тебя — да! И то не с первого раза! А для других? Уедут министерские, уедет Генпрокуратура, а свои-то останутся. Ты думаешь, что много голов полетит? Хрен тебе! Я сам ушел, пару человек заставят уйти, да пара полковников уйдет для видимости, потому что давно себе местечко подготовила. И ничего не изменится. Ни-че-го!

Сергей не ответил. Он молча налил в две рюмки, дождался, пока Иван Захарович вернется к столу, и так же молча с ним выпил. По телевизору на телеканале «Звезда» рассказывали об истории стрелкового оружия.

— Ты чем заниматься будешь, Сережа? Жить-то как думаешь?

Вопрос Полякова прозвучал неожиданно, но Резенков к нему уже был готов.

…И вот он стоит сейчас у входа в военкомат и докуривает сигарету. Не потому что боится войти, не потому, что не до конца решил. Скорее всего это было неосознанное прощание.

Быстрым шагом он поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь. Девушка в приемной прикрыла ладонью телефонную трубку и вопросительно посмотрела на визитера.

— Моя фамилия Резенков, — представился Сергей. — Мне назначено на одиннадцать.

— Проходите, — кивнула девушка.

Сергей взялся за дверную ручку и улыбнулся. «Ну, здравствуй, давно забытое прошлое!»

— Товарищ подполковник! — Плечи Сергея сами все вспомнили и привычно расправились. — Сержант запаса Резенков по вашему приказанию прибыл.

Военком посмотрел на него оценивающе, даже, кажется, осмотрел с ног до головы.

— Ну, проходи, Резенков, садись!

Сергей сел на стул напротив военкома и стал ждать. Этот подполковник, как сказал Иван Захарович, был его старым приятелем, еще по средней школе. Пока Поляков дослуживался до старшего участкового, друг детства дослужился в армии до подполковника и районного военкома. «Интересно, что ему Поляков напел про меня?» — подумал Сергей.

— Познакомился я с твоим личным делом, Резенков, справки посмотрел. Грешен, пару запросиков сделал, но это, как говорится, мой долг. Значит, судимость с тебя сняли?

— Так точно, — твердо ответил Сергей и ощутил давно забытую легкость от того, что может произнести эти слова. — В настоящее время прохожу по уголовному делу как свидетель. Предыдущие обвинения сняты.

— Есть у меня такая бумажка, — кивнул военком. — Но меня не это интересует. Ты мне расскажи, Резенков, как отцу родному, покайся.

— В чем? — не понял Сергей.

— В том, почему ты снова решил контракт подписать и уйти в армию? Вопрос серьезный, если учесть твою подготовку и специфику подразделений, куда тебя можно направить служить.

Сергей понимающе кивнул и с минуту смотрел задумчиво в окно на молодую весеннюю зелень деревьев, голубизну неба. Военком как будто понял его и не торопил с ответом.

— Если честно, — наконец сказал Резенков, — то я понял, что не особенно гожусь для этой жизни. В армии все понятно, там все определено. Начиная от распорядка дня и кончая тем, кто тебе друг, а кто враг. А здесь… Может, я клевещу на гражданскую жизнь, но как-то тут все…

— Смелее, сержант, смелее!

— Одним словом, товарищ подполковник, куда ни сунусь, всюду вляпываюсь в криминал. Такое ощущение, что он повсюду — повсюду одни мерзавцы, уголовники… По моему характеру, если оставаться на «гражданке», то надо идти в органы работать, с этим дерьмом бороться. А если нет, тогда надо возвращаться в армию и делать то, что я умею делать хорошо — воевать, учить воевать молодых солдат.

— А если все же в органы внутренних дел? — приподнял одну бровь военком.

— Извините, но вы с Иваном Захаровичем Поляковым, кажется, хорошо знакомы? Его историю вам пересказывать нет нужды? Знаете, чему он отдал большую часть жизни и чем закончил? А вот его зять-прохиндей в жизни многого добьется. Вот вам и ответ. Нет, пойду служить туда, где сумею принести пользу…