Татьяна Гармаш-Роффе - Шалости нечистой силы Страница 41

– Ты хотела мне предложить некий… скажем, альянс?

Сейчас ответит: совсем спятил, старина? Я да ты? Какой альянс, очнись!

Александра приподнялась на локте, вскинула на него удивленные глаза. С легкой усмешкой повела головой, чуть пожала левым плечом. Это означало примерно следующее: «Ты прав, но как ты догадался? Ведь мужики такие тупицы…»

Александра неуверенно кивнула ему в ответ, как будто никак не могла выбрать между «да» и «нет».

– Зачем тебе? – спросил Кис еще тише и немного грустно.

Она перевернулась, спустила ноги на пол, тряхнула волосами, будто отгоняя внезапно нахлынувшую на нее робость, столь непривычную для нее.

– Алеша, ты классный мужик, понимаешь? Мне с тобой невероятно хорошо, мне хочется, чтобы ты был чаще рядом, мне хочется… Ладно, откровенно так откровенно: с тех пор у меня ни разу не было мужчины. Я не хотела, я думать не могла об этом. Но вот постепенно тело стало выходить из летаргического сна, душа тоже, кажется… стали появляться желания…

– «Чего-то хочется, а кого не знаю»? Так, что ли?

– Не смей мне хамить! Я знаю! И чего, и кого!

– Я так должен понимать, что меня?

– Тебя, Кис.

У него мгновенно закружилась голова, как от бокала шампанского натощак. Но самолюбие упрямо гнуло свое:

– Ты меня не любишь. Правда же?

– Алеша, зачем тебе это? Не играй в юного пионера, пожалуйста.

– Ты меня выбрала, да?

– Ну, если хочешь…

– То да. Ты выбираешь из тех, кто тебя любит… Это очень удобно, никаких дополнительных усилий не надо… И меня ты выбрала, потому что тебе со мной хорошо душевно, тебе со мной легко, комфортно. Мы друзья. Ты мне доверяешь. Ты знаешь, что я тебя никогда не обижу и не предам… Я, как старый халат, – дешевый и не самый красивый, зато самый удобный… И почему бы нам не добавить к этому еще и постель… Тем более ты знаешь – я люблю тебя… И знаешь давно – с тех самых пор, когда мы познакомились, и знаешь это даже лучше, чем я сам… Я прятал от себя, я даже не надеялся… И теперь я должен быть счастлив, что мне вдруг такое обломилось… Так?

Александра смотрела на него с угасающей улыбкой. Она не знала точно, к чему ведет Кис, она потеряла нить управления их сегодняшним разговором, который планировала провести совсем иначе – кокетливо и легко соблазнить мужчину, который должен был, преисполнившись счастливой благодарности, просто лечь ковриком у ее кровати…

– Ну, так… Или почти так. Я стала очень брезглива после той истории… Ты – единственный мужчина, к которому я смогу прикоснуться.

Александра вдруг прищурила глаза и произнесла почему-то зло:

– Ты – чистый, Алеша… Как ты догадываешься, это вопрос не ежедневного душа, а души.

– Ты злишься оттого, что раз в жизни сделала комплимент? – попытался разрядить атмосферу Кис.

Но Александра взорвалась:

– Черт возьми, как только скажешь доброе слово, так тебя запишут либо в дураки, либо в льстецы! Ты что, Кис, не привык к искренности? Или к добрым словам не привык?

– Я не привык их слышать от тебя… – склонил голову набок Алексей, разглядывая ее в ярости. – Но если ты будешь делать это почаще, то я смогу, пожалуй, и пристраститься… – Он улыбнулся.

Но Александра не ответила на его улыбку.

– Ответь! – потребовала она.

Алексей молчал. Забытая на лице улыбка зависла, как у Чеширского кота.

– Я устала, Алеша, – произнесла Александра грустно. – Устала быть одна. Ложиться в холодную постель… Отбиваться от разных придурков… Женщине нужен мужчина, так устроено природой. Нужно чувство защищенности, нужна ласка, нужно… Многое нужно. А мужчине нужна женщина… Собственно, ты скажи мне прямо: тебя это не устраивает?

– Нет.

– Все или ничего?

– Никогда не принадлежал к экстремистам. Но в данном случае, пожалуй, можно сказать и так.

В душе вдруг стало пусто. В джинсах тоже.

Кис повернулся к столу и допил холодный кофе.

Александра молча наблюдала за ним.

Алексей неловко встал, собираясь уходить.

– Я… Прости… Дела…

– Конечно.

Кис вышел в коридор.

– Ты обиделся? Даже не поцелуешь меня на прощание? – неожиданно прозвучал за спиной тихий, смиренный голос Александры.

Он виновато вернулся, подошел, прикоснулся к душистым волосам, вдохнул умопомрачительный аромат духов.

Александра поймала его руку и положила себе на белый шелк – туда, где просвечивала под ним округлая линия белого кружева.

Шампанское натощак. Тесные джинсы.

– Саша, – сказал он, едва дыша, – ты напрасно эту игру затеяла. Так нечестно…

– Еще как честно! – засмеялась она. И его рука, ведомая ее тонкими и сильными пальцами, проскользнула под разрез застежки на теплую кожу.

Алексею показалось, что он умирает. У него давненько не было женщины, а сейчас этой женщиной была Александра – столь желанная и столь недосягаемая, мучившая его по ночам вот уже больше года… Голова так не кружилась и при его первом в жизни мальчишеском свидании, голос пропал.

– Я тебе говорил, что ты стерва? – хрипло произнес он, чувствуя, что сдает позиции.

– Разумеется. Ты никогда не упускаешь этой возможности….

Ее рука, цепко державшая его кисть, соскользнула глубже, уже под кружево.

Кис собрал последние силы. Плохо работавшая голова все же что-то подсказала ему – что-то из области мужского самолюбия и гордости.

И он осторожно, не желая обидеть ее резким жестом, высвободил свою руку.

– Я позвоню. – Он чмокнул Александру в щеку и подумал, что после сегодняшнего им будет очень трудно созвониться и вообще увидеться… И что он делает большую глупость…

«Поигрались»

«Эй, кто еще не видел дураков? Приходите, посмотрите: вот он я, Кисанов Алексей, частный детектив и самый что ни на есть круглый и квадратный, самый дурацкий дурак на свете!

Отказаться от такого? Не-ет, – мысленно простонал Кис, – пойдите поищите, другого такого недоумка не найдете! Александра его больше на порог не пустит, и правильно сделает, между прочим, так ему и надо…»

Так размышлял Кис с утра пораньше в четверг. Утро выдалось свободным, и он наконец выспался и неторопливо принял ванну вместо обычного скорого душа. В холодильнике обнаружились готовые блинчики, которые накануне купил Ванька, и надо признаться, что жгучее самобичевание не помешало детективу позавтракать со здоровым аппетитом.

Впрочем, настроение никак нельзя было назвать хорошим, а когда позвонила Галина, оно и вовсе испортилось.

Она регулярно позванивала Кису, каждый раз с робкой надеждой спрашивая, как продвигаются дела. Но каждый раз дела были исключительно никак: всякая новая ниточка, на которую надеялся Кис, с удручающим постоянством вела в новый тупик.

– Может быть, сегодня что-то удастся прояснить, – пытался утешить ее Кис, – я жду новостей…

Он и в самом деле ожидал новостей от Ваньки, который умчался на свидание с каким-то транссексуалом, обещавшим добыть нужную информацию. Транссексуал Катя, по Ванькиным словами, горячо откликнулся на просьбу помочь, поскольку «рад отомстить за нас, за женщин». Что ж, в добрый час – за женщин так за женщин! Лишь бы помог выйти на нужных людей…

– Муж вспомнил, где мы видели Стасика, – всхлипнула Галя. – Расспросил мою подругу, установил его личность… Они его объявили в розыск, квартиру опечатали… А я как раз хотела за чистым бельем к нему съездить…

Повесив трубку, Кис направился к компьютеру. Попозже, вечером, Кис намеревался посетить Веру Лучникову, а пока что хотел в сладостной неспешности перечитать и обновить свои записи по делу «зомби», как он окрестил его.

Перечитав и сделав пометки об уже выполненных пунктах, Кис задумался. С самого начала во всех этих делах его интриговал один момент, да все никак не хватало времени задуматься об этом всерьез. Но сейчас время было, и Кис принялся усиленно размышлять: почему это мужчинам рот заклеивали, а женщинам – нет? Почему мужчины были связаны липким скотчем, а женщины – веревками? Скотчем – быстрее и надежнее. Выбраться из него без посторонней помощи практически невозможно. А из веревок, если они не слишком туго затянуты, выбраться можно, что, собственно, и произошло в четырех из пяти случаев. Не связали только Лучникову.

У него смутно брезжили кое-какие соображения на сей счет, но их следовало проверить. И потому, глянув на часы, он решил съездить к последней потерпевшей, которая звалась Натальей Константиновной.

Выбор пал именно на нее по двум причинам: во-первых, жила она близко, в центре: во-вторых, он уже встречался с ее падчерицей Мариной, у которой при упоминании мачехиного имени скисало лицо, оправдывая фамилию Кисловская. Вот Кис и решил глянуть заодно, что ж там прокисло у этих женщин.

Кис, как водится, поехал без звонка: зачем лишние переживания по телефону? Вспоминать об изнасиловании, понятное дело, потерпевшей не хочется, рассказывать постороннему – тем более. Кис мог рассчитывать только на встречу, на личное обаяние, на свое умение вести разговор.