Владимир Колычев - Ледяная месть Страница 41

— Ты что, правда, влюблен в свою Анжелу? — спросила она.

Сейчас передо мной сидела не следователь прокуратуры, а обычная женщина, любительница любовных сериалов. Но у меня не было никакого желания играть на публику.

— А это уже мое дело.

— Твое дело здесь, — мягко хлопнула ладонью по папке Добронравова, снова превращаясь в советника юстиции.

— И сколько мне грозит?

— Нисколько. Ты же ни в чем не виноват. Туманова рассказала, как все было, и у нас нет основания ей не верить.

— А то, что я от закона скрывался?

— Но ты же ни в чем не виновен.

— А фальшивый паспорт?

— Мы можем закрыть на это глаза.

— Закрывайте.

— Туманова во всем созналась, — повторила Добронравова. — Но мы еще не задержали ее брата.

— Я здесь при чем?

— Она назвала адреса, по которым он может скрываться, но предупредила, что вряд ли мы его там найдем. Во-первых, он понял, что вы с ней сбежали от него. А это значит, что вы могли перейти к охоте на него. Во-вторых, прошло время… Туманова уже ищут, но пока никаких результатов.

— Вот я и спрашиваю, при чем здесь я?

— Возможно, ты поможешь нам его найти.

— Как?

— Ну, ты можешь знать адреса девушек, с которыми он встречался.

— Я знаю только адрес, где он с ними встречался. В эту квартиру вы вламывались три раза… Или четыре…

К счастью, когда менты пришли за мной в четвертый раз, я был уже далеко…

Я тоскливо вздохнул. Прекрасное было время. Мы уезжали с Анжелой к черту на кулички, не зная, что нас ждет впереди. Но как нас тогда распирало от счастья…

— Если точнее, то пять.

— Ну да, за мной еще из-за Белова приходили, — предположил я.

— Откуда ты знаешь? — с интересом спросила следователь.

— Кеша сказал. Он говорил, что вы на меня все спихнули…

— Да, была такая мысль…

— Это все Кеша. Анжела здесь ни при чем. Она со мной в это время была.

— Я так понимаю, Иннокентий Туманов мстил за дочь некой Тамары Петровой…

— Алевтина ее зовут. Глотова Алевтина.

Я был почти уверен в том, что Добронравова неспроста назвала другие имя и фамилию, чтобы сбить меня с толку. Прелюдия закончилась, начинался допрос. Ей нужно было сравнить показания Анжелы с тем, что знаю я…

Глупо Анжела поступила. Очень глупо. Надо было со мной сначала посоветоваться, перед тем как сдаваться. Мы бы обсудили с ней, что можно говорить следователю, а о чем нужно молчать. Хотя о чем это я? Если бы она сказала мне, что хочет сдаться ментам, я бы связал ее по рукам и ногам, чтобы она не добралась до телефона. А если бы она призналась мне уже после звонка, я бы сгреб ее в охапку и увез бы куда-нибудь, от греха подальше…

— Да, правильно, Глотова Алевтина, — кивнула она. — Туманова утверждает, что Марину Глотову изнасиловали и убили. И сделали это знакомые вам Воротников, Светозаров, Бурунов и Белов.

— Да, было такое.

— Откуда ты знаешь? Со следователем Брюшняковым разговаривал?

— Разговаривал.

— А ты знаешь, что Брюшнякова нашли мертвым в квартире?

— Да, Кеша мне говорил. Только я не при делах.

— Да, Туманова об этом сказала. Кто убил Брюшнякова?

— Кеша.

— Как он это сделал?

— Чего не знаю, того не знаю…

— За что его убили?

— И этого я не знаю.

— А что ты знаешь?

— То, что Кеша мне рассказал, то и знаю…

— А Туманова что тебе рассказывала?

— А что она мне рассказывала?

— Ну, если судить по ее показаниям, она призналась тебе в том, что работала вместе с Тумановым, а потом вызвала милицию. Но так это или нет?

— Ну да, призналась. В общих фразах… Что ее ждет?

— В смысле, какой срок ей грозит? А сам ты как думаешь?

— Она же мстила за Марину Глотову.

Я не знал, рассказала ли Анжела про убийство своего брата, который ее изнасиловал. Я не знал, рассказала ли она о тех людях, которых убивала за деньги. Поэтому боялся сболтнуть лишнее.

— Это ее не оправдывает.

— Она же сама позвонила в милицию. И своего брата сдала.

— Да, но на ней столько трупов…

— Сколько?

Добронравова въедливо посмотрела на меня и усмехнулась так, будто поняла, чего я от нее хочу.

— А ты что, ждать ее собираешься?

— А что, есть возможность дождаться?

— Ну я не уверена…

Может, и не стала Анжела рассказывать про все свои «подвиги». Может, спохватилась в последний момент, чтобы не уйти на пожизненное…

— Ну, а вдруг?

— А если двадцать лет дадут, ждать ее будешь? — удивленно смотрела на меня Добронравова.

— Буду.

— Ты это серьезно?

— Давайте не усугублять, — вздохнул я.

— Что не усугублять? — не поняла она.

— Мою болезнь… Любовь — это болезнь, теперь я точно это знаю.

— Смертельная? — вроде как пошутила Добронравова.

Но я воспринял ее всерьез и так же серьезно ответил:

— Очень даже может быть.

Я еще не знал, какие показания дала Анжела, но надо будет это как-то выяснить. И тогда я пойму, есть ли смысл бороться за свою любимую. Если Анжеле грозит не более двадцати лет, я пойду на все, чтобы найти и уничтожить Кешу. Нет, я не стану мстить ему за то, что он втянул ее в свои дела. Просто избавлю правосудие от его показаний. Ведь он может наговорить столько, что Анжелу отправят на пожизненный срок. А если он не сможет дать показания, то ее, возможно, закроют всего на двадцать лет. Всего на двадцать лет… Да, я готов ждать сколько угодно. И вряд ли это мое желание остынет. Да и не желание это, а потребность…

Глава 30

Взрывная музыка, фонтанирующая радуга цветов, диджеи рулят, гоу-гоу зажигает, танцующие организмы прутся под выхлопами веселящего газа… Я снова в привычной для меня среде обитания. В привычной, но чужой…

Из Челябинска меня отконвоировали в Москву, промурыжили пару недель в изоляторе, а потом все-таки выпустили. За это время я узнал, что Анжела может избежать пожизненного срока. А мысли отречься от нее у меня так и не возникло, напротив, потребность быть с ней только окрепла — и все потому, что я прочувствовал всю тяжесть своей вины перед ней. Да, она оказалась чудовищем, но ведь я любил ее. Любил, а значит, должен был простить или хотя бы поддержать. А я повел себя, как дешевый интеллигент. Вот она и сломалась…

В Москве я уже гость. Мой дом там, в Нагаровском, в рабочем поселке под Челябинском, там, где я был счастлив с Анжелой. А здесь я всего лишь снимаю квартиру. И занимаюсь частным сыском. Заказчик у меня малость безумный, но строгий. Мой заказчик — это я сам. Я ищу Кешу, поэтому и пропадаю в ночных клубах.

Кеша в розыске, менты его ищут, но пока безуспешно. Возможно, он уже за границей, и я напрягаюсь напрасно. Но мой заказчик, повторюсь, немного не в себе, поэтому я буду искать его в Москве. Возможно, он даже не знает, что его ищут. Может, он по-прежнему знакомит застенчивых «мажоров» с клубными красотками, попутно раскручивая их на более серьезные заказы. Если так, то рано или поздно мы пересечемся. А если он затаился где-то на дне, то, возможно, я смогу выйти на него через девушек, с которыми он когда-то был знаком. Их у него много, и кое-кого я запомнил. И сдается мне, что худосочная длинноногая шатенка, о чем-то лениво переговаривающаяся с барменом, однажды была у нас дома. Платье на ней короткое, с глубоким узким декольте, серебристое, переливающееся, волосы распущены, нога за ногу, дамская сигарета в пальцах, затуманенный взгляд, блуждающая улыбка.

— Привет! — Я подошел к ней и, едва касаясь, провел рукой по ее спине.

— Хай, Славик!

Не было у меня уверенности, знаком я с ней или нет, зато она моментально узнала меня. И хмельная замутненность в глазах не стала для нее помехой.

Я убрал руку с ее спины, но она сама подалась в мою сторону, боком прижалась ко мне… Если бы вернулось прошлое, в котором Анжелы еще не было, я бы обязательно закрутил с этой крошкой. Но сейчас у меня не было никакого желания связываться с ней.

— Скучаешь? — спросил я у нее. И, мельком глянув на бармена, с самоуверенным видом завсегдатая кивнул на ее бокал, после чего на пальцах показал цифру «два». Дескать, мне нужно то же, что и у нее, но в двух экземплярах.

— Уже не скучаю, — улыбнулась она.

— Кешу давно видела?

— Фу! — поморщилась шатенка.

— Что, мимо прошел и якорь не бросил?

— Да пошел он!

— Когда его видела?

— Ну, с месяц назад… А что?

— Да он память, говорят, потерял.

— Память потерял? — удивленно протянула она в предвкушении сенсации.

Я не помнил, как зовут эту красотку, но меня это мало смущало. Я ведь не собираюсь бросать якорь в ее гавани.

— Ну, по голове, говорят, стукнули. Амнезия у него. Шатается по Москве как неприкаянный, а мне найти его надо.

— Амнезия? А я думаю, почему он меня не узнал? Скользнул по мне взглядом и дальше пошел.