Сергей Горяинов - Золото тофаларов Страница 42

Торец комнаты полностью закрывала темная штора. На нескольких столах, расположенных вдоль стен, стояли факсы, модемы, телефоны, пара современных компьютеров с хорошо развитой периферией. Стены комнаты были увешаны стеллажами, наполненными папками, кляссерами, кассетами.

И только одна вещь создавала странный диссонанс этой деловой канцелярской обстановке. На стене справа, над полками с документами, на двух медных консолях висел старый, с облезлой ложей и стершимся воронением, русский карабин — укороченная трехлинейка. На вид этот трофей имел лет пятьдесят верных.

Рядом с карабином на стене была прикреплена фотография. Что-то очень знакомое показалось мне в этом невзрачном пейзаже. Да это же Покровский! Похоже, что снимок был сделан с вершины сопки, нависающей над поселком. Только снимали давно. Домов побольше, чем в то наше посещение, и автомобиль на улице — какое-то старье типа ЗИЛ-53, таких уже лет тридцать не выпускают.

— Мой личный кабинет, — отрекомендовал комнату Саманов. — Прошу вас сюда.

Он подошел к зашторенной стене, потянул шнур. Темная ткань раздвинулась, но окна за ней я не увидел — стена была глухая. Всю стену занимал гигантских размеров планшет с разнообразными картами.

Включились специальные светильники. Подсветка сделала изображение на картах максимально четким. Я рассмотрел планшет. Что за странный салат! Какие-то районы Австралии, Заира, побережье ЮАР, Бразилия, наконец более знакомые мне Якутия и побережье Белого моря.

— Вас удивляет столь странное сочетание? — спросил Саманов, когда я закончил рассматривать карты.

Я молча пожал плечами.

— А тем не менее именно вы заставили меня собрать эту любопытную коллекцию!

— Неужели?

— Да, да, Сергей Александрович, именно вы. И причина вашего присутствия в этой комнате очень далека от Тофаларии, хотя я, конечно, внимательно следил за вашими похождениями в столь близких моему сердцу местах.

Скажу откровенно, вы сумели нанести мне немалый ущерб. Дело, конечно, не в самом золоте, вернее, не столько в нем. Ваша авантюра подняла такое цунами, что подавление этого информационного шторма стоило мне целого состояния. Вы, наверное, в курсе, что один из ваших людей, офицер КГБ, или как там теперь его называют, оставил письмо с описанием цели и координат вашей злополучной экспедиции? Ну так вот, эта мина замедленного действия чуть было не снесла существенную часть моих построек.

Только благодаря известным событиям, в результате которых шеф этой славной конторы сам подсел на нары хлебать баланду, нам удалось вывернуться, но, повторяю, мы потеряли состояние, поверьте, мирового масштаба.

Как вы должны понимать, безнаказанно такие вещи не проходят. Вам крупно повезло в горах, вы сохранили жизнь, но долго в таком состоянии я бы вас не оставил. Если бы не два обстоятельства.

Первое заключается в том, что мне импонирует ваша способность комбинировать факты и строить версии, имеющие хотя и мало общего с реальными событиями, но тем не менее приводящие к реальным результатам. И потом, своим наглым, беспечным авантюризмом вы чем-то напомнили мне меня самого, правда в гораздо более молодые годы.

Эта черта вообще превалирует в вашем характере, тут, я думаю, попал в точку. Хотя я не дипломированный психолог, в отличие от вас, в людях разбираюсь. В силу жизненной необходимости. И подбираю по себе, уверен, что заметили. Так понимать и управлять легче. Но все это — лирика.

Мои симпатии не обеспечили бы вам права на жизнь, если бы в вашем досье я не натолкнулся на одну маленькую деталь. Незначительный, казалось бы, эпизод, но с очень богатыми последствиями. Вы даже не представляете себе, с какими последствиями! Проясним все по порядку.

Несколько лет, точнее, полевых сезонов вы проработали в этом месте, верно?

Карандаш в руке Саманова осторожно коснулся кружка на карте Якутии.

— Да, радистом в геологии.

— Правильно. В силу своего мелкого служебного положения вы не могли иметь никакой серьезной информации об этом районе в целом и о характеристиках алмазных приисков в частности. Я имею в виду данные, представляющие серьезный коммерческий интерес.

Однако за продолжительное время своего пребывания в этом алмазодобывающем регионе вы нахватались различных слухов, нелепых версий, а иногда и фактов, очень похожих на настоящие. Потом вы покинули этот район и почти забыли о нем. До 198… года.

«Так вот он куда гнет! — подумал я. — Откуда же ему известно?»

— Известно, Сергей Александрович, известно, — буквально прочитал мои мысли Саманов. — Очень много усилий потратили мои люди, чтобы собрать подробности о вашем так называемом репортаже. Подробности эти, надо сказать, сильный эффект производят. Я продолжу, и если ошибусь в деталях, прошу поправить.

Итак, в 198… году, когда, образно выражаясь, гнет большевизма стал спадать, вам захотелось подзаработать. Основания у вас некоторые были, и рынок вы определили правильно. Информация! У вас же был опыт похождений в таких местах, куда не только иностранный журналист, а и свой брат — советский борзописец никогда не заглядывал. Только вот информации-то серьезной у вас и не было.

Всякие там записки охотника за валюту не продать — вы не Тургенев. И тут в вашей странной голове родилась удивительная идея! Я не буду углубляться в подробности, тем более что они вам самому хорошо известны, перейду сразу к сути. Так вот, вы вышли на контакт с представителем итальянского корпункта в Москве, некой госпожой …, работающей в интересах еженедельника «Эспрессо». Контакт этот, надо сказать, был для вас весьма опасен, так как в то время вы являлись сотрудником режимного учреждения и давали соответствующую подписку. Вы предложили указанной госпоже купить у вас информацию о вторых по величине в мире алмазных приисках.

Она, естественно, отнеслась к вам очень настороженно. Ваша персона была абсолютно неизвестна в этих кругах. Вы могли оказаться либо шарлатаном, либо провокатором КГБ. И она потребовала доказательств. И вот тут вы предприняли довольно дерзкий шаг.

В январе 198… года вы, используя связи своего нынешнего компаньона Соколова, вылетели в город Мирный и сумели сделать там серию действительно впечатляющих фотографий. Я их видел и, поверьте, оценил.

Конечно, ничего секретного в самих снимках не было. Но была великолепная панорама самого большого карьера — трубки Мира, были съемки алмазообогатительных комбинатов, этаких гигантов из сверкающего металла, а на их фоне полуразвалившиеся бараки — обиталище людей, всю жизнь ходящих по миллиардам долларов! В тот год для западной прессы это был очень лакомый кусочек. Кстати, дорого продали? Я не знаю точной цифры вашего гонорара.

— Примерно две тысячи долларов. Но не наличными. Они мне дали видеокамеру.

— Ну вот видите! По курсу того года — двадцать тысяч рублей! При рыжковских-то ценах! Это ведь две госпремии. Хорошо сработали.

— Ну и что здесь вас так интересует? Все это дела давно минувших дней.

— Э, нет, голубчик! Если бы вы продали просто эти снимки, то дело бы на том и закончилось. Но вы же всучили им сорок страниц машинописного текста с вашими, пардон, измышлениями. Вы же такую пулю отлили! Я, кстати, спросить очень хочу, а зачем, собственно, вы эту дезу стряпали. Из каких побуждений?

— Да это была просто шутка! Чтобы несколько оживить снимки.

— Шутка?! — Саманов посмотрел на меня как на редкий экспонат кунсткамеры. С некоторым даже восхищением и испугом одновременно. — Вы хоть догадываетесь о цене этой шутки?

— Две тысячи…

— Да, Сергей Александрович, я, видимо, прав — вы, так сказать, кристалл, требующий огранки. У вас хватает фантазии слепить потрясающую утку, хватает наглости ее поджарить и продать, но последствия вы прогнозировать не в состоянии.

— Да какие могли быть последствия?

— А последствия были такие. Ваш «репортаж» не был опубликован. Он даже не попал в «Эспрессо», а попал он совсем в другие руки…

То, что дальше рассказал мне Саманов, выглядело фантастично, но подробности, мелкие детали, излагаемые в неспешной манере четким, с металлом голосом, не оставляли сомнений…

— Таким образом, — закончил Саманов рассказ о неизвестной мне судьбе моего репортажа, — ваше предположение, что СССР с тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года вылез на мировой теневой рынок необработанных алмазов и взял под контроль значительный его сектор, частично оправдалось. А выдуманные вами цифры по уровню добычи и о проценте содержания кристаллов в породе оказались весьма близкими к истине. Как и сведения о числе разведанных, но законсервированных трубок. Потом обязательно посвятите меня в ход ваших рассуждений.

Теперь последствия этой вашей «шутки» вам известны. Какой напрашивался вывод? Я сделал следующее заключение. Мировой рынок алмазов имеет неординарную структуру, единственную в своем роде, на нем господствует только один бессменный монополист — транснациональная компания «Де Бирс». Любые робкие попытки отвоевать даже незначительную долю этого рынка, такие, например, как предпринятые в свое время Австралией и Заиром, кончаются весьма плачевно для претендента.