Данил Корецкий - Принцип каратэ Страница 42

Он прошелся по комнате, озабоченно поглаживая затылок.

— Но у Марины все это внешнее, наносное. Она приехала из деревни, стала приспосабливаться к городской жизни и, боясь в чем-то отстать, чересчур активно копировала окружающих. А окружение — сам понимаешь. Так что она по-своему несчастная — мечется, ищет чего-то, найти не может. Ей бы помочь надо.

Краем глаза Золотов наблюдал за реакцией Федора. У того на лице отразилось сочувствие. Еще подлить маслица.

— Оденься, Федя, пойдем воздухом подышим, а то ты опять закиснешь.

— Верно, — Петренко начал натягивать брюки. — Хорошо, что зашел. Одному совсем тоскливо.

— Да, кстати, — сказал Золотов, когда они вышли из дома. — Ты Марине понравился. Такой мужественный, говорит, самостоятельный, надежный. Ее можно понять: одна в городе, опереться не на кого.

Федор промолчал. Значит, достаточно на эту тему, иначе можно перегнуть палку.

— Когда у тебя рейс?

— Через пять дней уходим. Короткий конец, за месяц обернемся. А потом судно на ремонт станет.

— Ну ничего, хоть по твердой земле походишь. А то все волны, волны кругом. Небось скукотища?

— Да нет. Привык.

— А что ты вообще думаешь дальше делать? В училище поступать, тут я тебе помогу железно, а потом? Зарплату прибавят на полсотни, а остальное все то же: три-шесть месяцев в море, коротенькая передышка и опять. Не успеешь оглянуться — старость подошла. А что ты видел, кроме штормов, штилей да торговых кварталов иностранных портов? Да ничего!

— Прямо-таки и ничего? А что я вижу здесь, если на то пошло?

— Здесь? Посмотри сам!

Они проходили мимо стеклянной стены молодежного кафе. Хлопнули дверцы кофейной «Лады», выпуская двух молоденьких, едва ли достигших совершеннолетия прехорошеньких девушек. Следом с достоинством выбрались усатые молодцы в кожаных пиджаках и, оглаживая своих подруг, повели их к открытой двери, откуда вырывались бурные ритмы. Посередине зала на небольшом возвышении весело прыгали нарядно одетые пары.

— Как видишь, жизнь бьет ключом!

— Да-а-а, — скептически произнес Федор. — Кабаки, машины, девочки... На все это нужны деньги, и немалые!

— Ну уж тебе грех жаловаться!

— Имеешь в виду инвалютный оклад и импортные шмотки? Это, конечно, кое-что, но особенно не разгуляешься!

— Пожалуй. Есть у меня один знакомый, так он завез себе на дачу грузовик шампанского...

Такую байку Шах рассказывал про Полковника, насколько она достоверна, Золотов не знал, но говорил уверенно, как человек вполне осведомленный.

— ...однажды собралась у его веселая компания, шашлычки пожарили, коньячку выпили, все как полагается. А потом хозяин послал четверых ребят в погреб, и они вытаскивают ящиков десять шампанского. Гости в хохот: «Зачем столько?» А они — в дом, выносят ванну, на клумбу ставят... Хлоп, хлоп, хлоп — целый час бутылки откупоривали... Хозяин своей даме — прошу! А та была красавица, избалованная, неприступная, надменная... Но тут не устояла — разделась и бултых! Ну как! Что скажешь?

— Наверное, этот парень большой жулик!

— Да уж не маленький. И все?

— И девка, конечно, шлюха. Порядочная на виду у всех купаться не станет. Даже в шампанском.

Что же, тоже верно.

— Может быть, ты и прав. Но согласись — красиво! Кипение жизни, бурлеск! Будет что вспомнить в старости!

— Это да. Но нам так не жить.

— Почему? Все зависит от тебя!

Петренко засмеялся.

— Даже наш капитан, если будет всю жизнь инвалюту копить, и то так шиковать не сможет!

— Э, Федя, да ты узко мыслишь! Систематическое пересечение границы, разная конъюнктура рынков, перепады цен — да это же золотое дно!

— Контрабанду вертеть, что ли? На это намекаешь?

— А почему бы и нет? Это же не грабеж, не разбой и даже не кража — использование экономических законов!

— Знаю, — презрительно сплюнул Петренко. — Недавно на одном сухогрузе за такие штучки... пересажали.

— Потому что дураки. Если все хорошо продумать, риска практически не будет.

— А ты все хорошо продумал?

Золотов насторожился, почувствовал подвох.

— Чего я буду за тебя думать? У тебя своя голова на плечах. — Он протянул Петренко распечатанную пачку сигарет. — Но на добрый совет всегда можешь рассчитывать. Жизнь-то я знаю получше.

Они закурили.

— Корабль большой?

— Не корабль, а судно, — перебил Федор. — А говоришь — что-то знаешь!

— Какая разница! — удивился Золотов. — Разве это не одно и то же?

— Конечно, нет. Военный корабль, но торговое судно. Каждому видна разница!

«Ах ты умник! — зло подумал Золотов. — Послать бы тебя к чертовой матери!»

А вслух сказал:

— Пусть будет так. Судно большое, ты в рейсе посмотри внимательно, может, и найдешь какое-нибудь укромное местечко. Обязательно найдешь. И подумай на досуге между вахтами, что жизнь человеческая проходит очень быстро.

Они шли по центральной улице — оживленной, нарядной, шумной. С Золотовым многие здоровались, он отвечал — сухим кивком, широкой улыбкой или почтительным полупоклоном, в зависимости от каких-то неведомых посторонним критериев оценки значимости того или иного лица.

Федор по-прежнему был мрачен.

— Да хватит страдать! — Золотов хлопнул его по плечу. — Самое лучшее для тебя — выбросить Зойку из головы! Все равно у вас ничего не получится! И сам ты в этом виноват!

— Это еще почему?

— Потому, что кончается на «у»! Она привыкла к достатку, а что ты ей можешь предложить? Ну привез бельишко, пару платьев, это хорошо, но мало! Надо было ее на море свозить, развлечь как следует, встряхнуть. Тогда другой разговор. Ну да не жалей! Маринка ничем не хуже. Если ты с ней поладишь, живо Зойку забудешь. Только не повторяй прежних ошибок!

Посмотрев в задумчивое лицо Федора, Золотов решил, что на сегодня хватит. Понемножку, исподволь ему можно будет внушить задуманное. Капля камень точит! Но чересчур нажимать не стоит. Пусть он думает, что сам пришел к такому решению, которое будет вложено ему в голову.

— Сколько там времени? А то мои стоят.

Федор ответил.

— Ого! — для убедительности Золотов даже хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл, у меня же деловая встреча, опаздываю! Счастливо, Федор, извини!

Он поспешно протянул руку.

— Послушай, — Федор замялся. — Дай телефон Марины.

Вот и чудненько!

— Пожалуйста.

Золотов продиктовал.

— Только сегодня ты ей уже не звони. — Он сдержал ухмылку. — Девочка перепила, устала, плохо ей было, пусть отдыхает. А завтра звякни, она будет рада. Лады?

Федор кивнул.

— Буду хватать машину. Тебя подбросить?

— Да нет, пройдусь...

— Ну погуляй, развейся, может, в кино попадешь. Счастливо!

ВЫПАД ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

Роль потерпевшего играла борцовская кукла, подвешенная на четырех растяжках к стойкам и перекладине турника. Проволока соединялась с динамометрами, показания которых лягут в основу расчетов экспертов.

Техник-лаборант областной прокуратуры готовил съемочную камеру видеомагнитофона, у раскрытого окна покуривал фотограф. Валек с Петром боролись на матах, я заполнял вводную часть протокола.

Время от времени в дверь заглядывала Варвара Петровна — директор школы — с полушутливым вопросом: «Еще не продырявили инвентарь?»

Если раньше я думал, что она разрешила использовать спортзал для следственного эксперимента с учетом моего скромного вклада в правовое воспитание учащихся, то теперь понял, что не последнюю роль сыграло и обычное женское любопытство.

Внизу громко хлопнула стальная дверь спецавтомобиля.

— Привезли, — фотограф перегнулся через подоконник. — Молодая...

— Всем приготовиться, сейчас начинаем, — объявил я. — Варвара Петровна, если желаете, можете присутствовать. И пригласите еще кого-нибудь из учителей.

Милиционер в портупее и сапогах и коренастая женщина-сержант ввели Вершикову.

— Для чего в школу? Я тут отродясь не была, — бормотала она, непонимающе глядя по сторонам.

Увидев меня, на миг запнулась.

— Здрасьте! Прогулку устроили? Давно выпускать пора!

Жеваный, в пятнах сарафан потерял «фирменный» вид; да и сама Вершикова выглядела не лучше: мятое лицо, растрепанные волосы, тусклые, беспокойные глаза.

Возле манекена остановилась, хмыкнула, передернув плечами, но, заметив висевший рядом кортик, потупилась.

— Проверять будете?

Она зачем-то поднесла руки к глазам, нервно потерла ладони.

— Я же сказала — не помню... Может, так и не выйдет...

Уверенности в голосе не было.

— Попробуем, как получится, — сказал я, после чего объяснил условия и цели эксперимента. Конвоиры недовольно переглянулись и придвинулись поближе.