Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин Страница 43

«Мы намерены быстро уничтожить все подземные производственные предприятия, которые японцы имеют в любом городе. Мы уничтожим их доки, заводы и коммуникации. Пусть никто не заблуждается: мы полностью уничтожим способность Японии воевать… Если руководители Японии не примут наши условия, они могут ожидать такие огромные разрушения с воздуха, каких еще не видел мир».

Утром 9 августа сменившийся с дежурства офицер разбудил, майора Моримура. Дом, в котором жил майор, сгорел во время апрельской бомбардировки Токио, и он ночевал у своего однокашника по военному училищу.

— Русские объявили нам войну, — мрачно сообщил офицер, присев на краешек дивана…

Генерал-лейтенант Арисуэ уже сидел в своем кабинете.

— Неужели империи конец? — тихо проговорил Моримура.

Начальник армейской разведки молчал. Он руководил разведывательными операциями против Советского Союза и теперь должен был ответить за то, что не сумел предупредить императорскую ставку о возможности такого шага Москвы.

Моримура внимательно смотрел на своего начальника. В подобных случаях офицер должен кровью смыть позор. Моримура гадал: попросит ли его Арисуэ помочь в совершении обряда харакири? Для майора это была бы великая честь.

В Токио кабинет министров не мог прийти к единому мнению. Часть министров с опаской предлагали капитулировать, другие, демонстрируя свой патриотизм, стояли за продолжение войны. Люди генерала Арисуэ внушали сановникам: наступление русских развивается слишком стремительно, чтобы можно было позволить себе промедление. Единственный выход — согласиться с условиями безоговорочной капитуляции, тогда Японию оккупируют американцы, а не русские.

14 августа на заседании высшего совета император был вынужден высказаться в пользу капитуляции. Через нейтральную Швейцарию в Вашингтон ушло сообщение японского правительства:

«1. Его Величество Император издал Императорский рескрипт о принятии Японией условий Потсдамской Декларации.

2. Его Величество Император готов санкционировать и обеспечить подписание его Правительством и Императорской Генеральной штаб-квартирой необходимых условий для выполнения положений Потсдамской декларации.

Его Величество также готов дать приказы всем военным, военно-морским и авиационным властям Японии и всем вооруженным силам, где бы они ни находились, прекратить боевые действия и сдать оружие, а также дать другие приказы, которые может потребовать Верховный Командующий Союзных Вооруженных Сил в целях осуществления вышеуказанных условий».

— У нас есть примерно две недели, — сказал Арисуэ своему помощнику, — прежде чем первый иностранный солдат ступит на нашу землю.

С высоты птичьего полета казалось, что деловые и правительственные кварталы Токио охвачены пожарами, которые никто не гасит. В крупных фирмах, учреждениях, армейских штабах жгли документы.

«Пожары» продолжались много дней. Высшие офицеры и привилегированная бюрократия неплохо жили и во время войны: из Китая, Вьетнама, Таиланда и Сингапура они слали военными транспортами домой награбленное. Теперь они уничтожали документы, казавшиеся им опасными.

Моримура провел в разведуправлении всю ночь и весь следующий день. Вечером 15 августа Арисуэ отпустил его отдохнуть. Бензина уже не было и у армии, поэтому домой ему пришлось добираться пешком.

Тротуары в Токио были раскрашены в цвета американского флага, который следовало топтать и унижать. Кое-где владельцы домов с тряпками в руках пытались смыть эти ставшие опасными рисунки. При виде офицера они испуганно замирали — император уже объявил о капитуляции, но страх перед армией и жандармерией остался.

Моримура делал вид, что он ничего не замечает. Теперь все это его больше не интересовало. Война закончена, и надо поскорее забыть обо всем.

На японской авиабазе Ацуги боевые самолеты отбуксировали в ангары, возле них выставили охрану, чтобы помешать кому-нибудь из летчиков захватить самолет. Аэродромные части получили приказ привести взлетно-посадочную полосу и наземные сооружения в порядок.

28 августа в Ацуги появилась группа высокопоставленных военных. Они выстроились на взлетном поле. Было очень жарко, офицеры поминутно вытирали градом катившийся пот. Наконец, в небе родилась серебристая точка, быстро превратившаяся в самолет с белой звездой на фюзеляже. Самолет ВВС США вскоре приземлился: первая группа американских офицеров прибыла в поверженную Японию.

Американцев встречал генерал Арисуэ. Для гостей было приготовлено невиданное в голодной Японии угощение — свежее бочковое пиво.

Через день в Ацуги приземлился личный самолет главнокомандующего американскими оккупационными войсками генерала Дугласа Макартура.

В самолете он задремал. Увидев величественную гору Фудзи, бригадный генерал Уитни позволил себе побеспокоить командующего. Макартур приоткрыл глаза, пробормотал: «А, старушка Фудзи» — и снова погрузился в дрему.

Мысль о том, что ему предстоит наводить порядок в стране, с которой он сражался четыре года, явно не нарушала его сон. В американской армии считалось, что оккупация может оказаться кровавым испытанием — японцы предпочтут вести беспощадную партизанскую войну, но не сдадутся. Однако вчерашние враги преданно сотрудничали с оккупационными властями.

Смерть ефрейтора Симидзу

Симидзу и Касима, обращаясь к Огава, всегда называли его «лейтенант» или «командир».

Огава был старшим по званию. Но он понимал, что не может всегда уповать на силу приказа. Немыслимо было и сохранить на острове привычную для императорской армии железную дисциплину.

Все трое были на равных, слово каждого при обсуждении планов имело одинаковый вес. Они несли равную ношу и в хозяйственных делах, охотились и готовили по очереди.

Свой офицерский меч лейтенант закопал под деревом. Теперь они были одинаково вооружены винтовками. Все трое были здоровы, ловки и вполне годились для разведывательно-диверсионной службы.

Каждый держал в голове «продовольственный план острова». Они всегда знали, где в данный момент можно найти зрелые бананы, а где подстрелить корову. Но иногда ожидания не оправдывались, и тогда голод и разочарование выводили японцев из себя.

— Пойдем дальше, — обычно говорил Симидзу. — Поищем в другом месте.

— Нет, давай пробудем здесь еще денек, — тут же возражал Касима.

— Не говори глупостей! Что мы здесь будем делать? — взрывался Симидзу.

— Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне? — вспыхивал Касима.

Иногда разговор перерастал в драку. Обычно Огава их разнимал. Но иногда лейтенант спокойно садился на траву и наблюдал за своими подчиненными. Он решил, что небольшая потасовка — лучший способ поддерживать себя в хорошей форме.

Долгое время ни Касима ни Симидзу не смели поднять руку на офицера. Но однажды Огава сам начал драку. Они схватились с Симидзу, который сказал что-то хорошее об Акаги. Огава ударил ефрейтора первым, и, сцепившись, они покатились с горы. На их отношениях эта схватка никак не сказалась.

Когда они спускались к подножию гор, то часто находили, использованную бумагу и старую одежду, которую рвали на тряпки и применяли для чистки оружия.

Японцы обратили внимание на то, что рубщики леса теперь часто оставляли недоеденный рис в мисках. Это означало, что уровень жизни на острове повысился.

Японцы были удивлены. Они привыкли к