Елена Арсеньева - Лесная нимфа Страница 44

– Я что-то ничего не понимаю, – честно призналась она. – Толком расскажи, а?

– Рассказываю, – вздохнул Денис. – Ты меня вчера про Снега спрашивала?

– Про Снега? – не сразу сообразила Алена. – Ах, про поэта этого…

Она посмотрела на Анненского. Вид у него был до крайности озадаченный. И тут Алене пришло в голову, что этот разговор, пожалуй, его тоже касается. Поэтому она включила громкоговоритель. Голос Дениса зазвучал на весь чингисхановский кабинетик, и Анненский благодарно кивнул.

– Ну так вот. Это, я так понял, была его жена. Она сказала, что подозревает, что у тебя с ее мужем шашни, что вы тайно на наших тусовках встречаетесь. Иначе, говорит, зачем ты туда ходишь?

– Она что, назвала его фамилию? – непонимающе спросила Алена.

– Да нет же! Говорит, мол, у ее мужа зеленый «Рено», но я сразу понял, что про Снега речь. И я ей сказал, что она ошибается, что ты о нем вообще ничего не знаешь, что спрашивала, кто он такой, что я тебе сказал, где он работает… В общем, какая-то отвязная идиотка, и если она и в самом деле чья-то жена, то я этому мужику не завидую, и правильно он сделал, что ей синяк поставил.

– Какой синяк? – тихо спросила Алена, у которой снова внезапно пересохло в горле.

– Да у нее синяк на скуле, хотя и замазан очень тщательно, но видно же, – небрежно ответил Денис. – Короче, Алена, я не знаю, что там у тебя за дела с этим Снегом, но ты все же будь с его бабами поосторожней. И с ним. Мне бы не хотелось, чтобы он твою хорошенькую мордочку расписал синяками!

Алена покачала головой, глядя на лицо Анненского, которое вдруг налилось возмущенным багровым цветом.

– Денис, ты ерунду городишь, ну сущую ерунду, – сказала она устало. – В смысле, я хочу сказать, эта девушка… говоришь, у нее волосы светлые? Интересно… Ну, короче, она тебе очень густой лапши на уши навешала. А ты и рад всякой гадости про меня верить. Нет у меня никакого любовника…

– Правда нет?! – перебил Денис с таким восторгом, что теперь уже Алена ощутила, как ужасно краснеет, а Анненский принял скучающе-незаинтересованный вид.

– …но неприятности у меня и в самом деле могут быть очень серьезные, поэтому я тебя очень прошу мне все же помочь и выяснить кое-какую форумскую информацию.

– Але-о-она, – сладко пропел Денис. – Ну как может такая женщина, как ты, обходиться без любовника? Это вредно для здоровья. Ну воспринимай меня как лекарство, как гомеопатическое средство… прими меня только один раз, и я для тебя все сделаю… все, что ты захочешь. Но имей в виду: утром деньги – вечером стулья. И не наоборот, на сей раз ты меня не проведешь!

Алена посмотрела на Анненского с отчаянием. Ей было невыносимо стыдно перед ним за этого сексуально одержимого придурка. Денис, который раньше казался ей смешным мальчишкой, сейчас сделался противен, словно докучливое насекомое.

– Я не могу, – прошелестела неслышно, стараясь, чтобы не услышал Денис. – Я просто не могу.

Анненский кивнул и протянул руку к телефону. Алена вложила трубку в его руку.

– Слушай ты, придурок, – сказал он в микрофон лениво, но что-то такое появилось в этом негромком голосе, от чего у Алены мурашки побежали по коже. – Я запрещаю тебе даже дрочить, глядя на фотку этой бабы, не то что думать о ней, понял?

Что?! Да он сдурел, что ли, этот Снег?!

Алена возмущенно приоткрыла рот. Анненский тяжело глянул исподлобья, и она онемела.

Ничего себе взгляд. Будто кулаком погрозил.

Алена закрыла рот.

– Что? Кто это? – закудахтал Денис, и отчетливо слышно было, как голос его задрожал.

– Заткнись и слушай, – приказал Анненский. – Выходи на nn.ru и кракай всю инфу про ник Внеформата, понял? Конфа – Автофорум. Времени тебе даю полчаса. Если начнешь выеживаться, тебе не только синяк на скуле поставят, тебе таких пиздюлей навешают, что не скоро с утки слезешь. Да еще и отдерут почем зря, так что будешь ты не Дениска, а Дашка.

– Что? – петушиным голоском крикнул Денис. – Да вы там кто? Да вы там что?! Да у моего брата жены брат ее отца в МВД знаете кто?!

– Жена брата, брат отца… – омерзительным голосом передразнил Анненский. – Ты, главное, не перепутай, кому, жене отца или брату брата, жалобы писать, когда начнешь по стеночке ходить, задницу рваную отклячив. Понял? Короче, так. Через полчаса звонишь по этому же номеру и докладываешь. И только рыпнись, ты, чирей недавленый. Все, отбой.

Анненский выключил телефон и протянул его Алене, глядя исподлобья. Лицо у него было совершенно спокойное.

– Не надо обмороков, – проговорил он своим обычным, спокойным, размеренным голосом. – Я был в колонии, вроде упоминал, да? Правда, стряслось это в самой что ни на есть ранней молодости. Но там я пополнил свой словарный запас очень сильно. Не переживайте: с прошлым покончено, как в книжках пишут, это был просто тактический ход. С этой псевдоинтеллигентской шушерой вроде Дениски вашего нужно в ход пускать самые неожиданные приемы. Я понимаю, что интеллигенция – понятие растяжимое, но выражение товарища Ленина по поводу того, что она – гнилая, считаю очень точным. Хотя это, строго говоря, вроде бы даже не Ленин первым сказал…

– Ну да, Александр III, когда его Лев Николаевич Толстой и иже с ним слезно призывали помиловать тех, кто его отца, государя Александра Николаевича, бомбой на куски разорвал, – нетерпеливо сказала Алена. – Но какое отношение это к делу все же имеет?

– Никакого, – согласился Анненский. – Просто мне не нравится выражение вашего лица. Если актер играет убийцу, он должен быть отвратителен и страшен, иначе ему никто не поверит. А если писатель описывает бандита, он должен отлично владеть феней, иначе…

– …ему никто не поверит, – подхватила Алена уже более миролюбивым тоном.

Этот пример – про писателя – был доходчив и понятен. Она успокоилась. И даже не без злорадства вспомнила, как трусливо дрожал голосишко Дениса.

Ничего, пусть подрожит! Так ему и надо!

1985 год

Оставшись одна, Наталья стала вспоминать разговор с Анненской – и невольно усмехнулась при мысли, что все встречи с Диминой матерью заканчиваются чуть ли не истерикой. Да ладно, главное, не зря страдала: известно местопребывание Димы. Приблизительно, однако это все-таки более точно, чем искать его по всем водоемам Горьковской области. А искать надо, ждать нельзя: этот спешный сбор четверки настораживает.

Наталья пыталась подумать о другом, отвлечься, но что-то ей мешало. Из разговора с Анненской застряло в памяти какое-то слово. Зонтик… «Зонтик, зонтик… Дома у Долининых его не было, иначе его вернули бы Анненской. Может быть, Катерина просто не забрала его у мастера, которому отдавала в ремонт? Где теперь найдешь этого мастера! Но почему задело упоминание о зонтике? Надо думать о поисках Димы и его компании, а я… Что-то такое было, связанное с зонтиком, совсем недавно. Да, когда мы с Королевой уточняли адреса краж Орденко. Молодой человек, волосы такие белые у него… фамилия Лесков, если не ошибаюсь… уверял, что кражи в их квартире не было. А его мать вспомнила, что неизвестно откуда в их квартире появился зонт. Лесков, Лесков. Эта фамилия мне раньше не встречалась. Никакой связи… Эх, и до понедельника ведь не затребуешь опись изъятого у Орденко! Съездить, что ли, к этому Лескову? Все равно ведь надо побывать и у Татьяны. Кажется, это недалеко. Ладно, поеду. Ведь не успокоюсь, пока не будет известия от Никиты и Саши. Как там на Ветлужской?..»

Спохватилась, что надо позвонить дочке.

– Привет, Лидочек. Это я.

– Ага.

– Как ты там?

– Нормально.

– Ты поела?

– Ага.

– Все съела?

– Плов я съела. А суп…

– Лидочка, это уже свинство. Я варю специально для тебя.

– Ма, мама! – перешла Лидочка на громкий шепот. – Здесь баба.

– О… – растерялась Наталья. – Давно?

– Да.

– И что она?

– Она сердитая… – Это уж совсем еле слышно.

– Лидочка, я часа через два приду, слышишь? Скажи бабе. Пока.

– Пока. Мама, баба хочет с тобой поговорить. Вот…

– Мне некогда, скажи ей! – вскрикнула Наталья испуганно, но мать уже взяла трубку:

– Алло! Почему ты не предупредила, что сегодня весь день будешь на работе?

– Я не успела, – соврала Наталья, будто девочка, которая боится наказания. – А что?

– Я могла бы взять ребенка, накормить толком.

– Ну, дома полно еды, уж не умрет, я думаю.

– Ты знаешь, как она подогревает? Знаешь?

– Мама, должна же Лидочка учиться хоть что-то делать сама. Она посуду помыла?

В трубку ворвался отчаянный крик Лидочки:

– Мама, я не виновата, баба не дала мне посуду мыть!

– Знаешь, что я тебе скажу… – начала было мать, но Наталья перебила ее:

– Ты извини, пожалуйста, но мне правда некогда. А посуду я тебе запрещала мыть, помнишь? Это единственное, что девочка делает дома.

– Погоди.

Голос матери не предвещал ничего хорошего.

«Ну, началось!»

– Ты работай, работай! Но если ты так будешь бросать ребенка, ее лет через пять поставит на учет ваша же комиссия по делам несовершеннолетних. Или занимайся ею сама, или отдавай ее мне. А почему ты не разрешила ей пойти к Андрею? Он отец!