Элмор Леонард - Будь крутым Страница 44

— Привет, мне до смерти хотелось познакомиться, — после чего она откинулась назад и, оглядев погруженный в сумрак зал, сказала: — Вау, похоже, мы времени даром не теряем.

Торопыги, чтобы сообщить ей, что люди пришли слушать не ее, а Гарри Дина с его пьяными блюзами, рядом в тот момент не оказалось, другие же потребности поставить ее на место не испытывали. Хью тихонько сказал Чили:

— Это хорошо, что она так уверена в себе.

— Обожаю Гарри Дина Стентона! — воскликнула Эди.

— Он и на экранах мелькает, — сказал Хью.

— Как хвост кометы, да? — спросила Эди.

— Да нет, он там обосновался довольно прочно, — сказал Хью. — Это у него просто такой вид, будто он всюду случайный гость, а на самом деле мне говорили, что он держит марку, очень дисциплинирован и всегда текст знает назубок.

— А в «Лузитании» он будет задействован? — спросила Эди у Элейн.

— Мы пытаемся его заполучить, — сказала Элейн.

Эди: На роль капитана или на роль отца девушки?

Элейн: Либо на ту, либо на другую. Обе роли — классные.

— Мы начнем с песни «Мой маленький беглец», — сказала Линда.

— Гарри Дин сыграет что угодно, — заметил Хью. — Он молодец.

— А я слышала, что капитаном немецкой подлодки будет Джонни Депп, — сказала Эди.

— Мы ведем переговоры с его агентами. — Это Элейн.

— И что Сандра Буллок спит и видит получить роль девушки, но пробоваться отказывается. — Это Эди.

Элейн: Это не так.

Эди: Почему на роль и собираются взять Кэмерон Диас.

Элейн: Не исключено.

Эди: Ее спасают вместе с горсткой других уцелевших, и она попадает на подводную лодку. И она влюбляется в Джонни Деппа. Он прячет ее в своей каюте…

Дерек Стоунз: И трахает ее?

Эди: Он ее прячет, когда уцелевшими стреляют из торпедной пушки. Живых пихают в пушку, и они визжат.

Элейн: Это всё уже отменили.

Эди: Из «Энтертейнмент уикли» почерпнуто.

Хью: Ну, эти-то напишут!

— Мы споем «Смену караула», «Вбей гвоздь», «Украденный гнев», «Проснись. В чем дело?» — сказала Линда.

— Мне нравится Кэмерон Диас, — сказал Хью.

— А на бис будет «На танцульке», и завершим мы все «Одессой», — сказала Линда и повернулась к Чили: — Если только вы не считаете, что последней лучше спеть «Смену караула».

Чили глядел, как Кертис у стойки бара беседует с Ником Каркатерра.

Линда: Вы слышите меня, Чил?

— Я бы придержал «Одессу» и закруглил бы все «Сменой караула».

Линда: Но мне так нравится «Одесса»!

Чили: Дело ваше. — И, перехватив взгляд Элейн, он продолжал: — У вас на этой неделе еще два концерта — в «Трубадуре» и в «Пляже Родондо». Репертуар надо варьировать. Нехорошо на каждом концерте выдавать одну и ту же обойму.

— Это мне известно, — сказала Линда. — Но почему вы не хотите, чтобы я исполняла «Одессу»?

Чили: Я же сказал: дело ваше и вам решать. — Он увидел, что Элейн все еще не спускает с него глаз. Элейн, а позади нее — господи ты боже! — Элиот Вильгельм. Вот он идет к столику, кладет руку на спинку кресла Элейн, и взгляды всех сидящих за столиком моментально обращаются к нему — великану-самоанцу в сером костюме и с красным платком на шее вместо красного галстука.

Элиот взглянул на Чили и обратился к Элейн:

— Не хочу вам мешать, мне только надо уточнить — вы же обещали мне непременно позвонить, да?

— Сегодня вторник, — сказала Элейн. — До пятницы непременно позвоню.

— И тогда в какой же день будет проба?

— Вот это я и сообщу.

— Может быть, будет взят тот же кусок, только в диалоге?

— Или же вы сами предложите сцену, которая вам нравится. Только если вам нужна бутафория, лучше ограничиться чем-нибудь попроще.

— Нет, ничего особенного не потребуется, — сказал Элиот. — Я уже готовлю кое-что обычное, но что именно — не скажу.

— Вот и прекрасно, — заметила Элейн. Самоанец взглянул на Чили, и тот кивнул:

— Все что угодно.

— Все, что я ни пожелаю, да?

— Ну, до встречи, Элиот, — сказал Чили. — Хорошо?

Элиот отошел, и взгляды всех присутствующих обратились к Чили.

— Собираетесь снимать эту обезьяну? — возмутился Дерек.

— Интересно, что он подразумевал под «кое-чем обычным»? — сказала Линда.

Она поведала собеседникам об умении Элиота дергать бровью и про то, что на самом деле этот якобы самоанец родом из Торренса. Хью осведомился у Дерека, куда запропастилась Тиффани, и Дерек сказал:

— Да она всегда опаздывает.

После чего Хью поинтересовался, почему на нем нет кольца в носу, на что Дерек ответил:

— Да меня, дружище, насморк замучил, а сморкаться с кольцом в носу неудобно.

Элейн, извинившись, пошла поздороваться с Гарри Дином Стентоном.

Линда придвинулась поближе к Чили, чтобы голос Чака Берри из репродукторов, вопящего свои блюзы, не заглушал ее, и сказала:

— Элейн очень милая.

— Согласен.

— В ней нет фальши. И выглядит она хорошо для своих лет.

— Она моего возраста.

— Да, но вы мужчина. У мужчин не бывает такой хреновины, как менопауза. Она вам нравится. У вас с ней что-нибудь было?

— Мы с ней старые друзья.

— А со старыми друзьями вы не спите? — Чили замешкался с ответом, и она сказала: — Спите, только не хотите признаваться. Не мое это дело. — И тут же с места в карьер продолжала: — Почему вы против того, чтобы я пела «Одессу»? — и вперила в него пристальный взгляд.

— Теперь группа называется «Линда Мун». Я подумал, что это может сбить с толку публику. Кто же они на самом деле, «Одесса» или «Линда Мун»? — пояснил Чили.

— Эта песня про место и его атмосферу. И вам это известно.

— Я решил, что для данной публики, а также для гастрольного турне песня немного доморощенная. Отдает кантри — все эти «под широким техасским небом…»

— Вам это не нравится?

— Нравится. И очень нравится строка: «На станциях пить кипяток». Я ведь о чем пекусь — об успехе у публики, которая раньше вас никогда не слышала.

— Я чувствую эту песню, — сказала Линда. — Может быть, сильнее чувствую, чем все мои другие песни. Когда поешь ее, мыслью уносишься в прошлое, к местам, где все начиналось. Как поется в песне:

Девочка мечтает,У ней дурацкий вид —Уперлась глазами в небоИ думает, что летит.

Вот так и я. Это про меня. Я это очень остро чувствую. Я почувствовала это на концерте в «Форуме». Тысячи людей орут, руками машут. И меня охватило такое чувство — удивительное, ни с чем не сравнимое чувство, — что ты не просто поешь, ты царишь здесь, властвуешь над всеми этими людьми, и стоит тебе пальцем шевельнуть, и они кинутся исполнять все твои желания.

— Вы так уверены в будущем успехе…

— Так и в песне «Три аккорда и дорога в тыщу миль…». Что ж, я ступила на эту дорогу и с нее не сверну.

— Помните слова Джо Перри: «Не давай им мешать тебе забавляться», — сказал Чили.

А Линда сказала:

— Иными словами, не надо воспринимать себя слишком всерьез?

Сообразительная девочка — не успеешь подумать, а она уже поняла.

Элейн вошла в спальню, держа в обеих руках по стакану виски. Один стакан она протянула Чили, свой же поставила на ночной столик и, скинув кимоно, — единственное, что на ней было, — забралась обратно в постель.

Чили сказал ей, что так она его совершенно избалует. Взяв пепельницу с ночного столика, Элейн поставила ее между ними в постели, достала из ящика свои сигареты и закурила.

— Если ты так это почувствовал, дружок, — сказала она, — значит, процесс этот обоюдный. Вообще мы заняты тем, что превращаемся в лучших сексуальных партнеров, каких я еще в жизни не видела.

Укутав стакан простыней, Чили придержал его бедрами, пока зажигал сигару. Попыхивая сигарой, он сказал:

— Ага. Мы здорово приладились. Все синхронно. И я очень тебя чувствую. Например, когда Линда обсуждала со мной программу, я чувствовал, что ты понимаешь, что происходит.

— Ты не хотел, чтобы она исполнила «Одессу». А почему?

— Видишь? Ты заметила.

— А потом ты пошел на попятный.

— Я не хотел, чтобы Линда делала эту песню гвоздем программы. Публика привыкает к ее версии, а потом выйдет диск, где все будет иначе. Не надо бы этого допускать.

— Ты дал команду Кертису переделать диск?

— Вчера вечером распорядился, велел ему начинать действовать. По совету Ника Кара, после его экспертной оценки. А Кертис сказал мне, что дело уже сделано. Сказал, что знал — раньше или позже, но я велю ему это сделать. Кертис и парочка его приятелей со студии взяли «Одессу», расчленили ее, а потом с помощью компьютера, только не спрашивай меня, каким образом, добавили туда еще звуков, разукрасили как могли кусочками из чего-то другого, ударами ирландских барабанов, например, как в «Риверсайде». Голос Линды они тоже изменили, подработали — и он звучит теперь то как аккомпанемент, то как эхо. Там теперь и медные инструменты слышны как будто издалека, и чего там только теперь нет. Кертис проиграл мне новую аранжировку, и должен сказать, это здорово, стало гораздо наполненнее, драматичнее. Печаль, грусть чувствуются по-прежнему, но появилось и что-то новое — мощь, объемность.