Татьяна Полякова - Испанская легенда Страница 46

— Откуда? — удивилась Настя.

— В милиции сегодня интересовались фотографиями. Все-таки это странно. У нас нет снимков, но у тебя они должны были сохраниться, — повернулся ко мне Толик.

— Я думаю, он их уничтожил.

— Уничтожил? Но как? Как он мог оказаться в твоей квартире?

— Для него это вряд ли является проблемой.

— Если ты нужна ему для продолжения рода, он не может вечно прятаться, он должен быть рядом с тобой, — нервно заметила Настя. — А его место занял Мартин.

Толик как-то странно посмотрел на нее и пожал плечами.

— Если женщина ему откажет, он возьмет ее силой.

— Поеду домой, — Настя вскочила и направилась к двери.

— Ты сказала, что твои родители уехали на дачу, может, у меня останешься? — забеспокоился Толик.

— Нет уж, мне требуется глоток свежего воздуха. И я больше ничего не желаю слышать о дурацких легендах. Кончится тем, что мы и вправду все свихнемся.

Уже дома я робко спросила Мартина:

— Как ты?

— Волосы светлые, седины в них не видно. В общем, повезло.

— Прости меня, пожалуйста. Я знаю, что не должна была…

— Слава богу, Алексей появился вовремя. Я подошел к нему в милиции и поблагодарил, но он, по-моему, воспринял это как издевательство. Хотя я говорил совершенно искренне.

— Он считает, что Алекс был в доме, и просто не в себе оттого, что его упустил.

— Алекс был в доме? — переспросил Мартин.

— Да.

Я рассказала о запертой двери, которая оказалась открытой, о догадках Алексея на этот счет. Мартин слушал молча, иногда кивал.

— Вот в чем дело, а я подумал, что он просто не в состоянии держать себя в руках, когда видит соперника.

— Мартин, он тебе не соперник.

— Но он думает иначе. И я уверен, он не отступит. Будет добиваться тебя, как умеет. Я не в восторге от этого. Точнее, не в восторге от его методов. Но чего ждать от парня с тяжелым детством.

— Тяжелое детство? — не поняла я. Конечно, за скрипку от шпаны ему здорово доставалось, но сам-то Алексей считает, что ему это пошло на пользу.

— Он же детдомовский, — пожал Мартин плечами.

— Откуда ты знаешь?

— От Константина Ивановича. Он сказал, что в биографии парня полно загадок. В шестнадцать лет сбежал из детдома. Так, кажется. Там он оказался в тринадцать лет. О себе якобы ничего не помнил. Ничего, кроме имени. Даже фамилию назвать не пожелал. Фамилия Маршал на самом деле кличка, которую ему дали в детском доме, где он верховодил шпаной. Здесь он появился лет десять назад, быстро стал заметной фигурой в одной из криминальных группировок. Теперь работает в охранной конторе, но чем они там на самом деле занимаются… В общем, к нему давно присматриваются.

— Ты разговаривал о нем с Константином Ивановичем?

— Да. Разговаривал. Вряд ли это должно тебя удивлять. Алексей сколько угодно может меня подозревать, но настойчивость, с которой он пытается внушить тебе определенные мысли… этому должна быть причина.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что ты совсем не знаешь этого человека. Ты доверилась ему, потому что он смог убедить тебя, что ищет убийцу. И что убийца этот — твой троюродный брат. Но то, что ты знаешь об Алексе, ты слышала все от того же Алексея. Кем в действительности были люди, с которыми ты разговаривала? Бывший фээсбэшник, бывший спасатель… У тебя есть уверенность, что они те, за кого Алекс их выдавал? Ты видела их документы? У тебя была возможность проверить полученные сведения? Нет. Что правда в их россказнях, а что ложь?

— Но ведь Кешка рассказал, как погиб Рамон. Я сама слышала. Алекс…

— Пусть с этим разбираются в ФСБ. Я не специалист по киллерам, у меня, слава богу, другая профессия. Но меня очень волнует твоя безопасность. Оттого я и обратился к Константину Ивановичу. — Мартин подошел и обнял меня. — Давай больше не будем об этом. День выдался скверный, но в наших силах сделать вечер приятным. — Он улыбнулся и добавил: — И ночь тоже.

Настя позвонила в половине первого. Я схватила мобильный с прикроватной тумбочки, удивляясь столь позднему звонку и подсознательно ожидая дурных новостей. В последнее время они стали привычными.

— Мартин спит? — спросила Настя, голос ее звучал тревожно.

— Да, — ответила я, хотя Мартин не спал, лежал рядом, с нетерпением ожидая, когда я закончу разговор.

— Ты не могла бы приехать ко мне прямо сейчас? — неуверенно предложила подруга. — Хотя что ты ему скажешь? Подождем до утра. Приезжай утром, надо поговорить.

— О чем?

— Сегодня после нашего разговора я вдруг вспомнила… наверное, это глупость, но мне почему-то не по себе.

— Что вспомнила?

— Это касается Алекса… Наверное, все-таки глупость.

— Я разбужу Мартина, и мы приедем, — предложила я. Мартин недовольно поморщился.

— Нет, встретимся завтра, вдвоем. Хорошо? — добавила она поспешно. — Извини, всякая чушь лезет в голову. Спокойной ночи.

Первым моим побуждением было немедленно ехать к Насте и узнать, что такое она вспомнила, но Мартин этому воспротивился:

— Ехать к ней ночью, что за спешка? И что подумают ее родители?

— Они на даче.

— Все равно. Она сама сказала, это подождет до утра. Утром встретитесь и поговорите. Иди ко мне, — нетерпеливо позвал он.

В ту ночь мы так и не уснули, и только часам к пяти я задремала на плече Мартина, ни разу не вспомнив о странном звонке подруги. А в половине шестого тишину квартиры разорвал телефонный звонок.

— Черт, — пробормотал Мартин, не торопясь подниматься с постели. — Что за олух звонит в такое время?

— Я сниму трубку, — сонно прошептала я, поражаясь собственному благородству.

— Нет-нет. Спи, милая.

Он поднялся и пошел в холл, телефон продолжал надоедливо трезвонить.

— Да, — услышала я голос Мартина. Потом пауза, Мартин внимательно слушал кого-то, а я приподнялась в постели, чтобы видеть его через открытую дверь. — Не может быть… но… боже… Да, я постараюсь… не беспокойся.

Он повесил трубку и медленно повернулся. Лицо его было растерянным, он провел по нему ладонью, а я испуганно спросила:

— Что случилось?

Мартин торопливо приблизился, обнял меня, я почувствовала, как дрожат его руки.

— Что случилось? — повторила я, отстраняясь и заглядывая в его глаза.

— Звонил Толик… Настя… — сказал он и замолчал. — Она… девочка моя… — Мартин притянул меня к себе, а я забормотала:

— Нет, ради бога, нет, — уже зная, что услышу.

В три часа ночи Настя выбросилась из окна своей спальни. Крик услышали соседи и вызвали «Скорую» и милицию. «Скорая» ей была не нужна, подруга жила на шестом этаже и упала прямо на асфальтовую дорожку перед домом. Она якобы находилась в состоянии депрессии, последнее время поводов для этого было сколько угодно. Я ни секунды не верила, что Настя могла это сделать сама. Чудовищная повторяемость событий сводила с ума. Сестра позвонила моей маме и через несколько часов была мертва. А теперь… Никаких следов вторжения в квартиру Насти не нашли, ничто не указывало на присутствие там постороннего человека, но для меня это были пустые слова. Я не могла простить себе, что не поехала к ней ночью. Я была уверена: не послушай я тогда Мартина, смогла бы спасти ее.

О телефонном звонке я рассказала следователю и все пыталась понять, что могла вспомнить Настя. Из милиции мы возвращались вместе с Толиком. Я нервничала оттого, что мне казалось: на следователя мой рассказ особого впечатления не произвел. Он был уверен, что это самоубийство. Я не выдержала и накричала на него. Толик пытался меня успокоить.

— Оттого, что ты так ведешь себя, только хуже, — вздохнув, заметил он.

— Ты что, не понимаешь, это он убил ее.

— Кто, Алекс?

— Да. Она вспомнила что-то важное, и он ее убил.

— Белка, это чушь. Успокойся, и сама поймешь… Как Алекс мог об этом узнать? Прослушивал ее телефон? Или телефон Мартина?

— Почему бы и нет?

— Да ничего она не вспомнила! Ничего такого, что могло бы ему повредить.

— Откуда тебе знать?

— Она мне тоже звонила. Часов в двенадцать. Если честно, я решил, что Настя выпила… такой странной она мне показалась. Спросила, помню ли я случай, когда Алекс поранил ногу. Он якобы наступил на какую-то железяку и проткнул икру насквозь. Вы с Настей ужасно испугались, а он вытащил железяку из ноги, залепил рану подорожником и пошел как ни в чем не бывало.

— Ты это помнишь? — нахмурилась я.

— Нет. И сомневаюсь, что такое было. Родители обратили бы внимание на рану и отвезли парня в больницу. Хотя, конечно, меня могло и не быть в то время на даче, а когда я вернулся, о происшествии уже забыли. В любом случае непонятно, почему ее так взволновало это воспоминание. Ну да, на маленькую девочку это могло произвести впечатление, и она через много лет вдруг вспомнила… Тем более что накануне мы говорили об Алексе. Но почему это так важно?