Анна Владимирская - Предчувствие смерти Страница 46

— Я тоже хочу дыню! — вышел из комнаты Кирилл.

— Персики! Кирюша, ты только посмотри, какие персики! Они же размером с голову младенца!

— Я тоже хочу персики! — заявил Кирилл.

— Вас что, в походе совсем не кормили? — тревожно спросила Вера, глядя, как зять делится персиком с женой и уплетает свою половину.

— Мам-Вер, мы кормились, сами понимаете, всякими кашами и тушенкой. А из фруктов только яблоки купили в Оленевке.

— Ну, как там овцы? — ветеринарским голосом спросил Андрей. — Может, мне тоже поехать туда, поработать с ними?

Ольга хитренько посмотрела на Двинятина.

— А что? На всем готовом. Мясо — молодая баранина. Хочешь — шашлык жарь, хочешь — на вертеле запекай, как в средние века. Рядом море, значит — рыба. Чем не жизнь? Мама, давайте все вместе бросим наш пыльный асфальтовый город и поселимся в Крыму, на берегу моря! Кругом красота неописуяемая! Чистый воздух, чистая вода и бараны. Много баранов!

— Баранов везде много, не только в степях Тарханку-та, — вставил свои пять копеек Кирилл.

— Иди ко мне, красота ты моя «неописуяемая»! Соскучилась я по тебе! — Вера притянула дочь к себе и нежно потерлась о ее смуглую щеку носом.

— А-бал-деть. А по мне, что ли, никто не соскучился? — Кирилл скроил кислую рожицу.

— И по тебе тоже. Ты ж любимый у тещи зять, как же без тебя? — по-матерински потрепав парнишку за вихры, Вера обняла их обоих, счастливо улыбаясь.

На это всеобщее обнимание примчался Пай, решивший, что лучшее место для собаки — быть внутри поцелуев.

— Эх, жаль, нет видеокамеры, заснять воссоединение семьи. Вы так классно смотритесь, — заметил Двинятин, чувствуя некоторую ревность. Вера теперь уже принадлежала не только ему. — Прямо чемпионы мира по обниманию… Ладно, у нас есть еще дело сегодня. Нужно поехать проведать Кадмия Ивановича.

— Им не нужно ехать, — сказала Вера. — Пусть отдохнут с дороги, они ведь все-таки устали после похода. А мы съездим.

— Мам! Ты сама забота! Я как раз мечтала о душе. Никуда ехать не хочется. Кстати, а когда мы отчаливаем домой? А то в этом походе я совсем потеряла счет дням.

— Вообще-то, — сказал Кирилл, — если мне не изменяет мой склероз, мы планировали уезжать через четыре дня. Еще куча времени на юге!

— Планы изменились, Кирюша. Мы уедем сегодня вечерним поездом, — сказала Вера совсем будничным, даже слегка печальным голосом.

— Почему? Спрашивается, с какой радости мы должны терять несколько дней отпуска? — нахмурился зять.

— Я так решила, — спокойно, но твердо сказала Вера.

— Может, стоит всех нас посвятить в это загадочное «я так решила»? — Двинятин обиженно смотрел на свою возлюбленную, которая не соизволила даже намекнуть на то, что собирается возвращаться домой так быстро. А он, как наивный мальчишка, мечтал, что проведете ней еще несколько волшебных дней!

— Мам! Действительно, почему мы так вот срываемся, нам хотелось еще хотя бы денечек поваляться на пляже. Давай завтра? Ну пожалуйста! — жалобно заныла дочь.

— На вопрос, почему мы едем именно сегодня, я отвечу позже. А ты, Андрей, можешь еще на несколько дней остаться и продолжить свой отпуск. Ты вовсе не должен прерывать отдых раньше, если мы уезжаем.

Лицо Андрея медленно становилось мрачным, он старался справиться с собой и не показывать, как ему неприятны эти неожиданные слова. Однако это у него не получалось.

«Наивный идиот, — ругал он себя. — Пока ее детки были в походе, она решила развлечься. Теперь ненаглядные дочь с зятем при ней, и я уже не нужен. Вот придурок! Поверил в искренние чувства со стороны такой красивой, такой умной женщины! Да у нее таких, как я, вагон и маленький бронепоезд! Может, она, вообще, соскучилась по своему мужу? Не зря говорят: “Хороший левак укрепляет брак”! Что ж, был рад оказать вам эту маленькую услугу, дорогая Вера Алексеевна…»

Он совсем не умел прятать мысли за спокойным и даже холодным выражением лица, как доктор Лученко. У него на лице было все написано. По крайней мере, Вера читала его, словно плакат. Было очень жаль Андрея, он действительно ей нравился. Однако она боялась признаться даже самой себе, что этот мужчина — именно тот, кто ей нужен. Женщина до мозга костей, она уже давно знала, что где-то по свету бродит ее любовь. А когда эта самая любовь оказалась с ней рядом, она, как слишком современная женщина, приказала себе: «Стоп! Слово “любовь” не употреблять, планы не строить, не навязываться, не быть обузой…» И перечислила еще десяток заповедей по защите собственной гордой личности.

Больше всего на свете ей не хотелось, чтоб Андрей решил, будто она старается привязать его к себе. Давным-давно один парень сказал Вере: «В тебе гордости намного больше, чем здравого смысла». И хотя здравого смысла за эти годы у нее прибавилось — гордости нисколько не стало меньше. Это качество сильно осложняло ее жизнь, но зато, когда она устраивала мысленный разбор своих отношений с мужчинами, ей не в чем было себя упрекнуть. Она всегда давала понять, что может справиться с жизненными проблемами сама, и предлагала абсолютно равные взаимоотношения. Поэтому и не могла представить себя в роли возлюбленной, покорно ждущей, когда же ей соизволят сказать: «Я не хочу с тобой расставаться». Проще было решить самой: «Ты остаешься, а я с детьми уезжаю. Пусть будет хуже, но я ни у кого ничего не прошу».

Так думала Вера, глядя в угрюмое лицо своего Андрея.

Однако, действительно, нельзя оставлять близких людей в полном недоумении. Она обратилась к детям:

— Помолчите немного, голуби мои, мне нужно вам кое-что объяснить. Одна из причин, почему мы уезжаем: у нас кончились деньги.

— Как? — вскинулась Оля. — Вроде мы все рассчитали!

— Если не будешь перебивать, быстрее все поймешь. Второе. Не хотелось мне портить вам настроение после Тархан-кута, но придется: загадочные неприятности в ваше отсутствие продолжились, и была убита наша соседка Алла… Молчите, говорю! Причем не просто убита, ее приняли за меня. Она устроила тут постирушку с моего разрешения и напялила мой халат. Ясно теперь? Деньги, ту небольшую сумму, ЧТО у меня осталась, я отдам на ее похороны, и если вы сами не в состоянии понять почему, то я не буду перед вами отчитываться. В вашей жизни еще будет сто отпусков у моря, успеете наплаваться и назагораться. А мне этот отпуск уже поперек горла. Я врач, я не люблю, когда люди болеют. А когда умирают, причем не своей смертью, я этого просто не переношу. Поэтому я тут созвонилась кое с кем, встретилась, подумала немного и теперь знаю, кто организовал все наши неприятности. Сейчас я решу этот убийственный кроссворд, и вечером — в поезд, домой.

— Потому что эта сволочь может нам опять навредить? — с тревогой спросила Оля.

— Нет, это уже исключено. Мы с Андреем спокойно оставляем вас одних.

— В общем, как всегда, ты бросилась в бой, — подвела черту Оля.

— И победила?—  спросил Кирилл.

Но ответа не получил.

Андрею тоже хотелось поучаствовать в разговоре и задать с десяток вопросов, но Вера решительно сказала:

— Мы уже едем.

— Одну минуту! — воспротивился Андрей и вывел Веру на веранду. — Учти! Я еду домой с вами! — Скулы его снова слегка зарделись, он смотрел на женщину испытующим взглядом.

— Что я должна делать в таком случае? — иронично заметила Вера. — Прыгать от радости или уговаривать тебя побыть еще на курорте?

— Ты должна сказать, чего ты хочешь.

— Мне проще сказать, чего я не хочу.

— Будь так добра, скажи мне, наконец: ты не хочешь, чтоб я возвращался с вами в Киев?

— Я не хочу навязываться! Я не хочу, чтоб ты меня когда-нибудь упрекнул в том, что я что-то решила за тебя!

— В таком случае я решаю сам за себя. Я еду с вами! Все, точка. Я так решил!

Вера привлекла его к себе и поцеловала, Андрей сжал ее в объятиях и долго не отпускал.

— В таком случае, — сказала она, слегка задыхаясь, — одолжишь денег бедной девушке на билеты домой? А? В Киеве сразу отдам.

По лицу Андрея было видно, что он готов ей отдать вообще все, что у него было, есть и будет. Он пошел выдавать Кириллу деньги, думая при этом: как хорошо, что он ошибся, когда решил еще в поезде, что она крутая бизнес-леди, Она из того же круга, что и он сам. Правда, ведет себя как хозяйка жизни…

Оля осталась с Паем отдыхать и готовиться к отъезду, Кирилл со вздохом отправился на вокзал за билетами. Вера и Андрей прошли назад по улице, туда, где парк Пушкина выходил своим тылом на Карла Либкнехта. Там отстаивалось несколько такси. Первый же водитель, не торгуясь, повез их в Коктебель.

За воротами усадьбы, у входа в дом они увидели сидящих на лавочке небритого Ивана и милиционера. Они о чем-то разговаривали. Присмотревшись, Вера узнала Кухарчука.

— Дружище! — обрадовался Андрей. — Как ты?