Бернард Корнуэлл - Хаос ШАРПА Страница 5

— Сладчайший Иисусе, — прошептал Шарп еле слышно, — Сладчайший Иисусе…

На полпути через реку, по центру русла в понтоне португальские инженеры смонтировали разводной мост так, чтобы винные баржи и небольшие суда могли пройти вверх по течению. Разводной мост, построенный из дубовых брёвен с настилом из дубовых же досок, располагался в широком промежутке между понтонами и поднимался при необходимости на канатах через шкивы на мощных столбах, закреплённых с помощью железных распорок. Учитывая тяжесть механизма и самого разводного моста, инженеры установили правило, что этот участок во избежание перегрузки мог пересекать только один фургон, воз или воинское соединение, но теперь понтон был так переполнен беженцами, что просел под их весом как раз посередине. Баржи, составляющие понтон, как и все суда, давали течь; полагалось регулярно откачивать воду из трюмов, но команда, которая была обязана это выполнять, бежала вместе со всеми на южный берег. Трюмы барж постепенно заполнялись, мост оседал; две центральные баржи, соединённые разводным мостом, уже полностью скрылись под водой, и быстрое течение начало ломать настил. Люди на понтоне закричали, некоторые остановились, другие ринулись вперёд. Середина моста медленно погружалась в серую воду, напиравшая с берега толпа выталкивала беженцев на мост, который оседал всё глубже.

— Иисусе, — пробормотал Шарп.

Он видел, как несчастных начало смывать с моста, он слышал их вопли.

— Боже, храни Ирландию, — повторил Харпер и перекрестился.

В центре под воду ушла уже сотня футов настила, разводной мост с толпящимися на нём людьми вдруг исчез в круговороте пенящейся воды, словно срезанный бурным течением. Несколько понтонов вздыбились, перевернулись и исчезли в бурунах, и мост через Дору исчез, но люди на северном берегу, не подозревая об этом, продолжали двигаться вперед, выталкивая несчастных туда, где среди обломков моста кипела белая пена. Крики толпы становились всё громче, и это только увеличило панику, так что люди ещё отчаяннее стали прорываться вперёд, к провалу, где несчастные тонули или пытались удержаться на воде, увлекаемые течением. Пороховой дым, принесённый предательским порывом ветра, скрыл от глаз ужасную картину. Чайки кричали и кружились в воздухе. Португальская армия пыталась сдержать французов на улицах города, но это было бессмысленно. Французы превосходили их числом, заняли господствующую высоту и прибывали с каждой минутой. Беженцы на мосту кричали, как грешники в день Страшного Суда, пушки грохотали, на улицах города трещали мушкетные выстрелы и пламя пожаров, вызванных огнём артиллерии, эхо отражало от стен звон копыт по мостовым…

— Те малютки, — сказал Харпер, — Господь поможет им…

Сирот в серовато-коричневых рубашонках столкнули в реку.

— Надо добраться до проклятых лодок!

Но экипажи барж уже гребли к южному берегу, и не было никаких лодок, чтобы спасти утопающих, только смерть и ужас в холодной серой реке, череда маленьких голов, влекомых вниз по течению бурными волнами, — и Шарп ничем не мог им помочь. Он не мог добраться до моста, а выкрикиваемые им предупреждения на английском никто не понимал. Пули уже свистели над рекой и некоторые попадали в людей на мосту.

— Что, черт возьми, нам делать? — спросил Харпер.

— Ничего, — ответил резко Шарп, — Выбираться отсюда.

Он отвернулся от обречённых на смерть людей и приказал своим стрелкам двигаться вдоль причала на восток. Многие решили поступить так же в надежде, что французы ещё не захватили центр города. Перестрелка на улицах не прекращалась, а португальские пушки стреляли теперь из-за реки по городским кварталам, захваченным французами, и орудийная канонада заглушалась грохотом рушащихся кирпичей и черепичной кровли.

Шарп остановился у края причала, упиравшегося в высокую стену, чтобы удостовериться, что никто из его людей не отстал, и оглянулся на мост. Множество людей наприравшей сзади толпой было сброшено с остатков моста в зияющий провал, который наполнился телами, пенные буруны захлёстывали их с головой. Одетый в синий мундир португальский солдат шёл по головам несчастных к барже, к которой когда-то крепился разводной мост. Другие следовали за ним, прыгая по утопленникам: тем, кто ещё цеплялся за жизнь и мертвецам. На таком расстоянии крики уже не были слышны.

— Что произошло? — спросил Додд, самый скромный в команде.

— Господь избрал для нас иной путь, — ответил Шарп и повернулся к Харперу, — Все здесь?

— Все на месте, сэр, — доложил Харпер.

У верзилы ирландца слёзы стояли в глазах.

— Бедные малютки, — прошептал он дрожащим голосом.

— Мы ничего не могли сделать, — сквозь зубы бросил Шарп, и хотя это было правдой, он не почувствовал никакого облегчения. — Вильямсон и Тэррант провинились.

— Снова?

— Снова, — ответил Шарп и подумал, насколько глупы могут быть люди, предпочитающие скорее напиться и попасть в плен к французам, чем бежать из захваченного врагом города. — Теперь уходим отсюда!

Он последовал за бегущими горожанами, которые сворачивали в проход, прорезавший древнюю городскую стену, построенную в те времена, когда сражались в латах с мечами и арбалетами. Против современного оружия замшелые камни не устояли бы и двух минут, и горожане пробили в старинных, но ставших бесполезными укреплениях, широкие проходы. Через один из таких проходов, миновав канаву — всё, что осталось от крепостного рва — Шарп вывел своих людей в раскинувшийся за стенами новый город.

— Всадники, сэр, на холме! — предупредил Хэгмэн.

Шарп посмотрел налево и увидел отряд французской конницы, направленный, чтобы окружить отступающих. Это были драгуны, полсотни или даже больше, вооружённые палашами и короткими карабинами. Их медные шлемы были скрыты под чехлами, чтобы отполированный металл не блестел на солнце.

— Продолжайте бежать! — закричал Шарп.

Драгуны либо не заметили стрелков, либо не собирались вступать с ними в бой; они направлялись к расположенному у дороги на склоне холма большому белому зданию под черепичной крышей, возможно, школе или больнице. Широкая дорога шла от холма на север, и там были драгуны, ещё одна, поуже — на юг, между холмом и рекой. Шарп свернул туда, надеясь добраться до берега Дору, но драгуны, наконец, заметили их и, развернув лошадей, перерезали путь вдоль реки. К ним уже спешило на помощь подкрепление — французская пехота. Проклятье! Шарп оглянулся и увидел, что ещё больше французов преследует их от пролома в городских стенах. Он, скорее всего, оторвался бы от пехоты, но перед ним был драгуны, и нужно было вначале преодолеть это препятствие, а потом занять оборону на дороге.

Людям, спасающимся из города, некуда было деваться. Некоторые карабкались в гору, к тому большому белому зданию, другие, в отчаянии, возвращались назад. Артиллерия продолжала свой поединок над рекой; французские пушки отвечали португальской батарее, от залпов которой в нижнем городе возникло много пожаров, так как ядра разбивали печи и очаги. Темный дым от горящих зданий смешивался с сероватым пороховым и застилал сплошной пеленой берег реки, где утонули дети. Ричард Шарп попался в капкан.

Подполковник Джеймс Кристофер на самом деле подполковником не был, хотя когда-то был приписан капитаном к Линкольнширскому полку и все еще в нём числился. При крещении ему дали имя Джеймс Август Mередит Кристофер, а в школе его звали Джем. Его отец был врачом в маленьком городишке Сэксилби, но этот факт Джеймс Кристофер не признавал, предпочитая упоминать, что его мать была троюродной сестрой графа Рошфорда, и именно благодаря влиянию Рошфорда Кристофер из Кембриджского университета попал в Министерство иностранных дел, где его знание языков, впитанная с молоком матери учтивость и сообразительность гарантировали успешную карьеру. Вышестоящие начальники очень скоро уверились, что он исполнителен и надёжен. Он считался представительным и перспективным молодым сотрудником, высказывающим здравые и толковые суждения, хотя на самом деле это всего лишь означало, что он во всём разделял точку зрения своих начальников. Благодаря сложившемуся о нём мнению он и получил нынешнее назначение, совершенно секретное, о подробностях которого было известно лишь Министерству. Задача Джеймса Кристофера состояла в том, чтобы доложить правительству, благоразумно ли в дальнейшем сохранять контингент британских войск в Португалии.

Окончательное решение, конечно, принимал бы не Джеймс Кристофер. Он был своим человеком в Министерстве иностранных дел, но остаться или уйти будет решать премьер-министр, хотя рекомендации Кристофера могли оказать влияние на исход дела. Армия, конечно, хотела остаться, потому что война давала шанс продвижения по службе, и Секретарь министерства хотел, чтобы войска остались, потому что терпеть не мог французов, но кое-кто в Уайтхолле имел более реалистичные взгляды на происходящее, и Джеймс Кристофер был послан, чтобы прощупать обстановку в Португалии. Либералы, оппозиция нынешнему правительству, опасались повторения разгрома, следствием которого стала Ла-Корунья. Лучше, утверждали они, ныне признать реальность того, что происходит, и искать с французами взаимопонимания, и либералы имели достаточно влияния в Министерстве иностранных дел, чтобы направить Джеймса Кристофера в Португалию. Армейским не сообщили об истинном содержании его поручения, но присвоили внеочередной чин подполковника и назначили помощником генерала Крэддока. Кристофер использовал систему армейской связи и разведки, чтобы пересылать отчёты в английское посольство в Лиссабоне, откуда они нераспечатанными направлялись прямо в Лондон. Премьер-министр нуждался в достоверной информации о происходящем, и предполагалось, что Джеймс Кристофер эту информацию предоставлял, хотя в последнее время многие факты были им сфабрикованы. Он разглядел в военной грязи дорогу к светлому, обеспеченному будущему.