Татьяна Полякова - Черта с два! Страница 51

— А тот человек, из прокуратуры… Он уже вышел из больницы?

Саша все-таки отвел глаза.

— Ты никому не показывал фотографии. Так? — вздохнула я. — Тебе просто не хотелось вмешиваться.

— Не хотелось, — резко ответил он, глядя мне в глаза. — Да, не хотелось! Я нормальный человек и не ищу неприятностей.

— Правильно, — согласилась я. — Не думай, что у меня есть к тебе какие-то претензии. Честное слово, нет. Просто, как говорится, трезвый пьяному не товарищ, а нормальный ненормальному.

Я уже закрывала дверь.

— Саша, — позвал он, а я усмехнулась:

— Ты ведь знал, что мальчишку убьют.

Замок щелкнул, а я села на пуфик и уставилась в угол. Денис осторожно коснулся моего плеча и тихо проговорил:

— Ну его к черту. Ничего в нем хорошего нет. Только рожа красивая.

— Ага, — кивнула я.

— Без него обойдемся.

— Конечно.

— У тебя есть я, — насупился Денис, а я засмеялась:

— Само собой.

— И ничего тут нет смешного. Я же не всегда буду маленький. Я вырасту и… и тебя никто не посмеет обидеть. Ни словом, никак… Через шесть лет и два месяца мне будет восемнадцать, — важно закончил он. — Потерпи маленько.

Я улыбнулась, взъерошила ему волосы и сказала:

— Через шесть лет мне будет… в общем, немало. Чудесный возраст, но юным его не назовешь.

Я поднялась и вошла в комнату. Все здесь еще напоминало о недавнем двойном убийстве, но я вздохнула с облегчением. Это мой дом, моя жизнь, а на кульмане мои рисунки. Я подошла ближе, почесала переносицу, а потом сказала:

— Извини, Денис, мне очень нужно…

Пальцы были непослушными, и карандаш то и дело ломался, а я смеялась и плакала, и в который раз начинала заново, и все, все, все понемногу возвращалось.

— "Какой мне странный сон приснился! — сказала Алиса и рассказала сестре все, что запомнила о своих удивительных приключениях. И когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала:

— Правда, сон был очень странный! А теперь беги домой, не то опоздаешь к чаю".

— Саш, Саша, — робко позвал Денис. Я оторвала взгляд от рисунка и увидела его рядом. Длинненький, худой, похожий на умного суслика, он стоял и нерешительно улыбался. — Я поесть приготовил, может, поужинаешь?

За окном сгущались сумерки, в комнате был наведен образцовый порядок, а с кухни шел запах жареной картошки. «Дура несчастная, — мысленно простонала я. — Педагог недоделанный… забыла о ребенке».

— С удовольствием. — Я улыбнулась и пошла на кухню, Денис торопливо расставил тарелки и, забравшись на стул с ногами, неуверенно заглянул мне в лицо. — Вкуснятина, — похвалила я, проглотив первую ложку.

— Ага, — обрадовался Денис. — Я много чего могу. А поесть сготовить или там убраться для меня вообще плевое дело.

— Ты у меня хозяйственный, — согласилась я, а он опять улыбнулся и потер нос, потом спросил:

— А рисунки эти тебе когда отдавать?

— Алису я для себя делаю. А вот сборник «Русские народные сказки» к первому октября.

— Успеешь?

— Вряд ли, — пожала я плечами.

— Трудно это, да? — теперь он был похож на заботливого домовенка.

— Ну… как тебе сказать… В общем-то, не очень. Просто сейчас вряд ли удастся работать как следует. Дел очень много, со всеми этими бумагами… Валерий Семенович обещал помочь, но я по опыту знаю, с этой бюрократией только свяжись, одна морока. Набегаешься… Надо переводить тебя в тридцать седьмую школу, она через дорогу, не будешь же ты на другой конец города мотаться, времени осталось мало, а пока опекунство не оформлено, ничего толком не сделаешь.

Денис положил руки на колени и, глядя на них, спросил:

— Ты меня к себе взять хочешь? Насовсем?

— Да, — растерялась я. — А ты не против?

— Нет, конечно, — ответил он. — Я даже очень рад. Он смотрел в стол, вдруг смешно хрюкнул, а потом заплакал. Я вскочила, роняя стул, и бросилась к нему.

— Денис, милый ты мой, я так люблю тебя, так люблю…

— И я, Саша, и я, — захлебываясь слезами, шептал он.

Через неделю меня вызвали в прокуратуру. Денис поехал со мной, хотя, по моему мнению, это было ни к чему. Я очень волновалась и нервничала, оказалось — зря. Через час мы уже покидали здание, очень обрадованные и даже счастливые, и ловили такси. Наша многострадальная «копейка» находилась на стоянке ГАИ, ее следовало зарегистрировать и забрать оттуда, голова шла кругом от обилия бумажных дел. Оформление опекунства — вещь нелегкая, однако множество влиятельных людей обещало помочь, и это вселяло надежду, что хоть один сдержит слово и действительно поможет. Пока же Денис жил у меня на птичьих правах, но и это радовало. Я махнула рукой, останавливая машину, мы уже садились, когда Денис вдруг сказал:

— Смотри-ка. — Я повернула голову и увидела на противоположной стороне улицы Стаса Георгиевского. Он стоял возле своего джипа. Увидев, что его заметили, улыбнулся и отсалютовал нам. Мы проехали мимо, провожаемые его взглядом.

— И чего вылупился? — проворчал Денис. — Руку к пустой голове, между прочим, не прикладывают.

— Да ладно тебе, — отмахнулась я.

— И ничего не ладно. Совершенно незачем ему на тебя так смотреть. Пусть на своих шлюх смотрит. Тоже мне, крутой. Когда просили его, в кустах отсиживался, а теперь лыбится…

— Отстань ты от него, — разозлилась я.

— Чего он сюда вообще приперся? — насупился Денис.

— Ты замолчишь или нет? — ткнула я его в бок локтем.

— Не замолчу. И чего это ты его защищаешь? И оглянулась… Интересно очень?

— Я тебе сейчас по ушам надаю, — не выдержала я.

— Не нравится правда-то? — удовлетворенно заметил Денис. — Глаз да глаз за тобой нужен. Хорошо, что теперь есть кому за тобой приглядывать.

Таксист радостно хрюкнул, а я покраснела.

— Получишь ты у меня, — прошипела я грозно. — Вот еще посмотрю, как учиться будешь, а то… — Я попыталась придумать страшную кару, но Денис смиренно сказал:

— Я на одни четверки учиться буду… Это показалось мне подозрительным.

— Чего ж не на пятерки? — съязвила я.

— Умная, да? — покачал он головой. — У самой-то небось и тройки были.

Я нахлобучила ему кепку на самые уши и проронила со вздохом:

— Ох, чувствую, намучаюсь я с тобой…

— Да ладно… — миролюбиво ответил Денис и придвинулся ко мне поближе. Потом протянул ладонь и сказал:

— Раз…

— Два… — сказала я, и мы вместе закончили:

— Чика!