Виктор Доценко - Кровь за кровь Страница 58

— Что так долго не открывал? Или, быть может, вы не одни? — ухмыльнулся он.

— Да нет, просто спал… Почему без звонка? Мы же договорились! Л если бы я был не один? Зачем лишний раз «сверкать»? — Виктор был сильно раздосадован, что его оторвали от занятий.

— Я вижу, ты совсем трусом стал! Хотя, может, ты и прав. Ладно, не злись, больше не буду… — Дикой грузно шлепнулся на стул и неожиданно грустно проговорил: — Родился я сегодня, понимаешь? — Он вытащил из карманов какие-то пакеты, консервы, бутылку коньяка.

— Что же ты раньше не сказал об этом? — Виктору почему-то стало жаль его. — Подожди-ка, — бросил он и принес из своей комнаты огромную морскую раковину. — Вот, это тебе от меня… сам достал со дна!

— Спасибо, Виктор, ты отличный парень! — растроганно произнес Дикой и бережно поднес раковину к уху. — Шумит… — улыбнулся он.

Виктор старался не пить и все чаще подливал Дикому, а когда почувствовал, что тот сильно опьянел, решил его разговорить.

— Послушай, Дикой, в вашей фирме я человек новый, но и мне всегда перепадает так много денег! Сколько же получают остальные?

— Не беспокойся, себя не обижают! — Дикой уже еле ворочал языком.

— Так откуда же берутся эти монеты? — Виктор сделал вид, что не знает о том, что монеты фальшивые. — Если клад, то он не может быть безразмерным!

— Клад! — Дикой расхохотался. — Нашел кладоискателей! Мы же — фирма! Фирма! — повторил он.

— Фирма? — Виктор усмехнулся. — У любой фирмы не может быть бездонного запаса этих монет!

— О каких запасах ты говоришь? У нас нет никаких запасов и не может быть потому, что мы сами штампуем их! Сколько захотим, столько и будет! — похвастался он самодовольно.

— Ничего не понимаю! Если делаем сами, то зачем? Не лучше ли это золото просто загонять кому-нибудь? — Виктор непонимающе пожал плечами.

— Ну и чудак же ты! Золотые монеты, тем более царские, — хмыкнул он, — ценятся дороже, чем просто металл. Тем более что золота там намного меньше, чем в настоящих…

— Ах, вот оно что! — Виктор вспомнил про металлический порошок, и теперь в его мыслях просматривался кое-какой порядок. — Да-а, — мечтательно протянул он, — неплохо бы заиметь такую машинку! Это же озолотиться можно! Может, ее как-нибудь можно увести?

— Да ты и в самом деле не того… Я еще пока жить хочу! Ты смотри, как бы тебя самого «не увели»! Так спрячут, что и сам себя никогда не найдешь: руки у Антея… — Дикой неожиданно осекся и испуганно посмотрел по сторонам, его хмель как рукой сняло, лицо мгновенно стало бледным.

— Что ты замолчал? — будто ничего не заметив, спросил Виктор.

— Я замолчал? — Он постарался улыбнуться, посматривая за Виктором: слышал или не слышал, вот что интересовало Дикого в этот момент. — Давай лучше еще по маленькой. — Он начал доливать коньяк в рюмки.

— А кто такой Антей? — спокойно спросил Виктор.

— Тьфу, черт! — выругался Дикой: все надежды на то, что Виктор пропустил мимо ушей это злополучное слово, растаяли как дым. — Виктор, прошу тебя, сотри из своих мозгов это слово, ради тебя прошу об этом! — взмолился он.

— Если не скажешь, спрошу у Малины! — пригрозил Виктор.

Дикой умоляюще смотрел на Виктора, но тот молчал и выжидающе глядел на него в упор. Взвесив все «за» и «против» и понимая, что если дойдет до Малины его оплошность, то это может кончиться плачевно, Дикой нерешительно сказал:

— В общем, и рассказывать нечего… Антей, — шепотом произнес он последнее слово, так тихо, что Виктор скорее догадался, чем услышал, — это человек-невидимка…

— Ну, начались сказки! — фыркнул Виктор.

— Это ты напрасно, я правду тебе говорю: его никто не видел! Никто! А он знает обо всех!

— И обо мне? — не поверил Виктор.

— И о тебе…

— Чушь собачья! А может быть, его и нет вовсе?

— Как — нет?

— А так, миф! Мираж!

— Хорош миф, — поморщился Дикой. — Миф, который может украсть человек!.

— Как «украсть»?

— А так… Он единственный, кто остался на свободе после одного крупного дела! Тогда ты еще под стол пешком ходил… Так вот один из тех, кто был осужден, знал его в лицо…

— Ну и что?

— Вот тебе и «что»! Нет того человека! Прямо в тюряге украли! Так что мой тебе совет: забудь это слово навсегда! И чем скорее, тем лучше! Меньше будешь знать — дольше будешь жить! — перефразировал Дикой любимое выражение Малины…

— Товарищ полковник, пришел ответ из Курска.

— По поводу Телегина? Слушаю, капитан!

— Андрей Яковлевич Телегин, родился 16 мая 1919 года в деревне Оленево Курской области, погиб в 1945 году, в феврале месяце… После этого запроса, а точнее, даже до него, у меня возникло одно предположение, и я запросил из военного архива фотографию отца Светланы Пульке… Вот она — Раймонд Германович Пульке, а это — фото Телегина, правда пятнадцатилетней давности…

— Неужели Телегин и Пульке одно и то же лицо? — заинтересовался полковник. — Значит, ему каким-то образом удалось избежать расстрела, да еще и замаскироваться… Не понимаю, как же он рискнул появиться в своих родных местах? Наверняка же многие остались в живых из тех, кто его знал в лицо! Странно…

— Да нет, Леонид Иванович, странного ничего нет: вот взгляните на фото сегодняшнего Телегина! — Сенцов положил перед полковником фотографию человека, лицо которого было обезображено шрамами.

— Да-а! По всей вероятности, попал в катастрофу! А может, операция? Хотя вряд ли он пошел бы на то, чтобы так себя изуродовать… Установите за ним неусыпное наблюдение! Всю его корреспонденцию, и получаемую и отправляемую, — проверять!

— Уже наблюдаем четвертый день…

— Мне кажется, что тебе самому необходимо вылететь в Ригу, а здесь поручи заботу о Викторе лейтенанту Щукину, вроде толковый оказался дебютант!

— Очень толковый, только горячий!

— А ты придерживай немного… В общем, полагаюсь на твое благоразумие, действуй по обстановке! Желаю удачи!

…Виктор с Диким смотрели телевизор, вернее, Дикой смотрел, потягивая стакан за стаканом сухое вино, а Виктор читал письмо от Марины:

«Здравствуй, мой дорогой Витенька!

Уже час ночи, а я сижу и пишу тебе письмо… Твоего, конечно, ждать в ближайшее время нечего: ведь ты отделался поздравительной открыткой, спасибо и на том! После праздника нет сил заниматься, а экзамены на носу. Сегодня был неприятный разговор с родителями, хватаются за голову и говорят: «Что ее заставило броситься на шею первому встречному, ведь она была такая скромная!» И еще говорят, что ни в какую Москву меня не отпустят! Я, конечно, в слезы и пригрозила — не отпустят добровольно, убегу из дома! Ты знаешь, стала ужасно злая! Если бы ты меня сейчас увидел, то, наверно, не узнал бы! Я изменилась не только внешне, но и внутренне… Во мне вдруг пробудилась большая гордость! Сейчас считаю себя самой лучшей на свете! Я верна только тебе и буду верна до конца своей жизни! Раньше я ужасно переживала, представляя, что ты, вероятно, обнимаешь и целуешь другую. Сейчас тоже, конечно, переживаю, но по-другому. Найдешь ли, Вит, ты такую, которая будет любить тебя так же, как я? Ты помнишь ту музыку, которая играла тогда за стенкой и которая нам так понравилась? Так вот мне удалось достать эту пластинку, она называется «Кубинский танец»… Я эту музыку не могу равнодушно слушать! Мне сразу вспоминается наша последняя встреча…

…Что было однажды — того не вернешь, напрасно влюбилась девчонка…

Да, «я прошлое свое с тобой благословляю…». Ты извини меня за эти тоскливые строки: сама не знаю, что на меня нашло! Просто мне кажется, что с тобой что-то происходит! Тебе трудно сейчас? Скажи, может быть, тебе нужна помощь? Знай, что я готова в любую минуту все бросить и приехать к тебе! Почему так долго не пишешь Елизавете Матвеевне? Она так переживает за тебя.

Пиши, жду… Целую, твоя Марина».

Виктор отложил письмо в стол и задумался.

— Снова из Омска? — спросил с ехидцей Дикой.

— Из Омска… — рассеянно ответил Виктор, погруженный в свои мысли.

— Что же пишет твоя красотка? — И тут же добавил: — И не надоело тебе с ней возиться?

Виктор зло посмотрел на Дикого.

— Ну-ну, не злись… Я это к тому, что она далеко, а здесь есть поближе! А жисть-то «дается человеку один раз и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно за…» — все это он произносил с такой гадливой улыбкой на лице, что Виктор не выдержал и со злостью бросил:

— Дур-р-рак!

— А что, — продолжал Дикой спокойно, будто ничего не слышал, — бери от жизни все, что хочешь или что можешь. Ведь на одну зарплату живут только плебеи. А я люблю хорошо покушать, прилично «прикинуться», с иголочки, девочек в кабак сводить… А это все стоит тити-мити. — Он сделал выразительный жест пальцами.