Иван Сербин - Зверь Страница 59

Объект сидел на корточках у фонтана, озираясь затравленно. На лице мужчины не было испуга, только растерянность. Парень в толстовке бежал вниз по пологой «российской» лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. В руке он сжимал пистолет. Все это запечатлелось в сознании Сергея одним статичным кадром. Словно щелкнул невидимый фотоаппарат где-то в мозгу. Со стороны стоянки доносился злой мат. Кричали громко и отчаянно. Взгляд влево: кто-то ранен. Катается по грязным, уже потерявшим первоначальный золотой цвет листьям, зажимая простреленное плечо. Юра? Женя? А может быть, кто-то другой? Лица не разобрать. Время двигалось рывками. Частая трескотня выстрелов. Звонко лопнула фотовитрина «Известий». Взревел мотор и тут же опять смолк. Какофония московской микровойны образца конца девяностых. Далее в сознании Сергея зиял странный, совершенно необъяснимый провал, длившийся, должно быть, не меньше секунды. Рывок — и вот он уже стоит, прижимая левой рукой к асфальту распластанную жертву, одновременно выцеливая охранника-убийцу в толстовке. Тот бежал к Сергею и тоже целился. Только пистолет у него был мощнее и точнее. «Макарка» против «глока» — не оружие. Выстрел прозвучал невероятно громко, словно над самой головой Сергея кто-то грохнул в литавры. Пуля оцарапала ему щеку, оставив на коже ярко-красную кровоточащую полосу. Сергей дважды нажал на курок. Оба выстрела «в молоко». Расстояние было слишком большим. Да и не хотел Сергей убивать противника. Этот парень был им нужен как источник информации. Он мог поведать о намерениях Жнеца. Не все, конечно, но лучше, чем ничего.

Скорпион остановился. Он понимал, что в подобном поступке присутствует определенный элемент безумия, но знал также, что в стрессовой ситуации палить из «Макарова» с расстояния в сорок метров — все равно что забивать гвоздь наугад в абсолютной темноте. Теоретически шанс, конечно, у «волка» есть, но практически он равен нулю. Скорпион повернулся полубоком, медленно, как в тире, поднял руку, совместил мушку с целиком на переносице оперативника и плавно потянул спусковой крючок. В следующее мгновение пуля, выпущенная из хиленького штатного «Макарова», снесла ему половину головы. «Глок» выпал из разом обмякших пальцев. Убийца ничком повалился в лужу, забрызгав фонтанный мрамор грязной дождевой водой и своей кровью.

Сергей изумленно обернулся. В паре метров за его спиной стоял стажер Леня, держа в вытянутой руке «ПМ». Из ствола пистолета ленивой змейкой выползал голубоватый пороховой дымок. Тусклая гильза все еще катилась по асфальту забытым игрушечным барабанчиком. Леня удивленно посмотрел на пистолет, на валяющийся у фонтана труп, на бледного от пережитого волнения Сергея и растерянно сказал:

— Я целился в ногу. Честное слово. Я не хотел… того-этого…

Он еще раз посмотрел на труп и вдруг, согнувшись, ринулся к фонтану. Его вывернуло. Зачерпнув пахнущую сырой осенью холодную воду, Леня протер лицо, снова покосился на труп, и его опять стошнило. Сергей отвернулся, тронул жертву за плечо:

— Вы целы?

— Я? — Тот поднял голову, огляделся. — Не знаю. Похоже, что цел.

— Не ранены?

— Да вроде бы нет.

— Идти сами сможете?

Арбалетчик, кряхтя, перевернулся, сел, помассировал шею, потянул спину.

— Я спрашиваю: идти сами сможете? — настойчиво повторил Сергей.

— Смогу, — подтвердил тот.

— Леня, отведи задержанного в машину и присмотри за ним. Мало ли что.

Стажер, все еще пребывавший в состоянии грогги, кивнул, вяло сглатывая:

— Хорошо.

— Не тушуйся, парень, — улыбнулся тускло Сергей. — Ты все сделал правильно. Если бы не твой выстрел, мы бы сейчас оба были на том свете. Оклемался?

— Да. Маленько. — Леня сглотнул и тоже улыбнулся вымученно и жалко. — Все в порядке. Нормально.

— Тогда действуй, орел.

Сергей поднялся с колена, посмотрел в сторону стоянки. Стрельба переместилась к перекрестку. От «Чеховской», от «Армении», от площади Маяковского подтягивалось подкрепление. Завывая сиренами, подъезжали патрульные «уазики», «жигулята» и «Форды». Насчет того, чтобы взять двоих оставшихся убийц живыми, не могло быть и речи. Стрельба становилась все яростней. Она напоминала стальную пружину, сжимаемую невидимой рукой. И вдруг все стихло.

Первая атака захлебнулась, и боевики получили небольшую передышку. Как ни странно, пока обошлось не только без серьезных ранений, но даже без мало-мальски стоящих царапин. Пользуясь затишьем, оба стрелка перезаряжали оружие. Бателли знал, что шансов уйти у них практически нет, однако и сдаваться не собирался. Улет, похоже, придерживался того же мнения. Среди машин то тут, то там мелькали фуражки, береты, вспыхивали и гасли блики маячков. В окнах ближайших домов виднелись любопытствующие. Кто-то снимал на видеокамеру. Кто-то торопливо щелкал затвором фотоаппарата, желая запечатлеть «горяченькое». Они, отгороженные от реальности тонкими оконными стеклами, не боялись за себя. Им было интересно. Улет, укрывшийся за широким темно-синим крылом «БМВ» и невозмутимо меняющий обойму, поинтересовался:

— Ну и что? Много их там?

— «Волков»-то? — уточнил Бателли, выглядывая из-за машины.

— При чем здесь «волки»? — сморщился стрелок. — Шакалов этих с фотокамерами?

Бателли посмотрел вверх, на окна.

— Да есть немного. Человек пять. Будут, твари, на нашей смерти бабки зарабатывать.

— Сориентируй, — не то приказал, не то попросил Улет.

Бателли прищурился, повернулся в сторону «Макдональдса», осмотрел фасады:

— Дом напротив, справа, третье окно от угла, пятый этаж.

— Схватил. — Улет резко выпрямился, вскинул винтовку.

Выстрел. Звонко лопнуло стекло. На секунду стрельба смолкла и стало неестественно тихо. Парень в окне вскочил, выпустил камеру и схватился за лицо. Перевалившись через подоконник, фотограф упал вперед и, зацепившись за что-то, повис: одна половина — на улице, вторая — в квартире. Было слышно, как с неровным нервным хрустом осыпаются на асфальт осколки. И вдруг из пустого оконного проема донесся страшный, до краев наполненный отчаянием и безумием женский крик. Мгновение спустя к нему присоединился детский плач.

— Вот так. А то думают, им все мед большими ложками жрать, — удовлетворенно хмыкнул Улет.

Бателли приподнялся, посмотрел сквозь автомобильное стекло в сторону площади. Несколько человек, пригибаясь, бежали к подъезду, размахивая каким-то белым лоскутом. То ли тряпкой, то ли носовым платком.

Бателли засмеялся. Он хохотал все громче, задрав лицо к небу, а Улет хмуро смотрел на него.

— Чего ржешь? — наконец поинтересовался стрелок.

— Белый флаг! — захлебывался смехом Бателли. — Посмотри, у них белый флаг!

— Ну и что?

— Это война! Военный знак. Ну, расскажи мне хоть об одном случае, где в перестрелке с крутыми ребятами вроде нас они использовали бы белый флаг. Смешно. Скоро, глядишь, власти к нам парламентеров пошлют с дипломатическими предложениями или нотами протеста: «Вся мировая общественность с осуждением отнеслась к вашей агрессивной политике…»

Улет пожал плечами:

— А мне по фигу. Пусть посылают кого хотят, уроды.

— У тебя патронов много? — поинтересовался Бателли.

— Две обоймы. А у тебя?

— Три.

— Значит, будем экономить.

— У тебя есть какой-нибудь план относительно того, как нам выбраться из этой задницы?

— Может, тачку возьмем?

— Улицы перекрыты. На машине не выехать.

— А метро?

— Внизу «волки». Но можно, в принципе, попробовать.

Улет перехватил поудобнее «Stayer».

— К какому входу пробиваемся?

— Справа, в «Известиях». Он не на виду, да и стройка какая-то прямо на площади. Прикроет.

Бателли оглянулся. Сзади, за длинной вереницей машин, маячили мутные тени. Справа темнел тоннель, выходящий на площадь метрах в десяти от дверей метро.

— Я прикрываю, ты бежишь. — Улет плохо разбирался в чем-либо, но относительно военных действий он был докой. — У входа в тоннель останавливаешься. Ты прикрываешь, я бегу. Дальше, у второго выхода из тоннеля, я стреляю, ты бежишь к метро. Потом ты стреляешь, я бегу. Понял?

— Еще бы.

— Готов? Пошел!

Они разом поднялись в полный рост. Улет вскинул винтовку. На противоположной стороне улицы стоял постовой и кому-то отдавал указания. Короткая, на два патрона, очередь — и темная фигурка покатилась по асфальту. Больше целей в зоне прямой видимости не было, и Улет резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Что это там за суета у мостка? Очередь. Бателли, пригибаясь, ринулся к переходу. И тут же со всех сторон загрохотали выстрелы. Посыпались стекла. Пули с грохотом дырявили крылья и двери машин. Звонко лопались шины. «БМВ», «словив» пару пуль в колеса, осела на задок. Взлетали, отрываясь, фонтанчики краски. На стенах домов оставались оспины пулевых отметин. Это был настоящий шквал огня.