Анатолий Баюканский - Тайна перстня Василаке Страница 6

— Пойдем дальше, — предложил Музыкант. — Давай представим себе: мы — обычные туристы, попали в музей, покинутый смотрителями. — Он решительно тряхнул футляром со скрипкой, которую не отпускал от себе ни на шаг, и вдруг визгливо крикнул, что было мочи. — Эгей! Господа-товарищи! Леди и джентльмены, черт вас подери! — Я видел, как побледнели щеки Музыканта. — Это похоже на издевательство. Разве так встречают гостей? И, странное дело, этот рвущийся из души крик, был, наконец, услышан. Из боковой, абсолютно неприметной глазу дверцы, бочком выскользнул молодой человек спортивного вида. Я подивился его пиджаку — золоченые полоски шли вертикально, ну, ни дать, ни взять, швейцар ресторана «Метрополь» в Москве. Наверное, здоровяк в костюме швейцара занимал тут должность привратника. Однако его взгляд, равнодушно скользнувший по нашим возбужденным лицам, абсолютно не выражал никаких чувств.

— Здравствуйте, чужеземец! — ядовито произнес Музыкант. — Не скажете ли, как нам пройти в контору управляющего?

— И, конечно, мы хотели сказать «здравствуйте»! — поспешил поправить Музыканта я, хотя в душе разделял его негодование: он, творческий человек, с известным всей музыкальной Европе именем, вынужден «шестерить» перед привратником. — Вы нам, пожалуйста, объясните, туда ли мы попали.

Наверное, мы очутились в царстве глухонемых. Привратник даже бровью не повел. Зато он легко прихватил оба наших чемодана, да и футляр со скрипкой, жестом велел следовать за ним.

— Видать, по-русски и этот чудак ни бельмеса не понимает, — тихо заметил я…

Медленно мы двинулись дальше вслед за молчаливым проводником. Радовались, что наметился прогресс: мы уже не были одиноки. Возмущаться не было смысла: кто знает про здешние обычаи, в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не лезут, своей воли не навязывают.

Мы поднимались по мраморной лестнице, тяжело дыша. Толстые ковры заглушали наши шаги. Дубовые поручни были столь широки, что моя ладонь не могла охватить их даже наполовину.

Сон продолжался, сон наяву. Музыкант протянул мне левую руку, я ее многозначительно пожал. Наверное, со стороны мы выглядели эдакими чудиками, то и дело оглядывавшимися по сторонам, ожидавшими подвоха. А чему удивляться, если мы с Музыкантом прибыли сюда из некогда великой страны, в которой продолжался малопонятный черный передел, из страны, где нельзя было поручиться, что утром проснешься живым и здоровым, где убийства, взрывы, похищения людей уже никого не удивляют. То ли волею рока, то ли еще по чьей-то воле мы очутились в ином мире. В каком? Пока еще ответить на вопрос вряд ли было возможно.

Что там ни говори, но вилла или дворец, внутри коего мы очутились, оказалась великолепной. Наверное, ее купили или построили новоявленные российские «нувориши». Здание представляло собой смесь древнегреческой старины и суперсовременности. И, естественно, владеть недвижимостью мог либо Теодоракис, либо… либо тот, кто ею владеет.

Важный привратник, внешне похожий на типичного русака откуда-нибудь из Рязани, медленно повел нас по коридору, по анфиладам комнат мимо напольных ваз, изображающих героев греческой мифологии, мимо картин, на которых почему-то преобладала иная тематика, прекрасно нам с Музыкантом знакомая: моржи, белые медведи, акулы.

Музыкант малость приотстал. Кажется, я понимал его состояние: часто бывая за границей с концертами, он пользовался в кругу любителей классической музыки шумным успехом. Да и дома, в России, был окружен теплотой и вниманием, к которому привык. Хотя дома, в Москве, как и я, грешный, он проживал в двухкомнатной квартире, с текущими кранами, с громкоголосыми соседями, которые поднимали настоящий тарарам, заслышав звуки скрипки; им было наплевать, что Музыканту требовались постоянные репетиции. Мир, как известно, живет по своим законам, уготованным Господом, а пути его неисповедимы, но просто так, с кондачка, ничего не происходит. Почему-то в иных странах люди проживают в знойных пустынях, мечтая о лишней кружке воды, в иных краях царствует ледяное безмолвие, океаны воды и… ни грана тепла. В России народ свободно и расковано живет лишь полгода, — вторые полгода — холода, а это уже укороченная жизнь.

Мои примитивные рассуждения прервал молчаливый, как и все в этом здании, привратник. Он остановился перед дверью и величественным жестом предложил войти в комнату, видимо, специально для меня приготовленную. Музыканту досталась комната рядом.

Хоромы друг друга осматривать не будем! Дьявольски устал! — Музыкант шагнул за порог.

Ты, как всегда мудр. — Я тоже вошел в комнату, но все же нашел в себе силы обернуться и сказать вслед удаляющемуся привратнику: «Благодарю вас, сеньор, месье, герр, сэр или хер!..

ВЗРЫВ БУДЕТ ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ

Подполковнику Клинцову казалось, что день тянется слишком медленно. Едва стрелки часов показали «пять», он облегченно вздохнул, с радостью отодвинул от себя муторные текущие уголовные дела: «систематическое обвешивание покупателей», «избиение соседей-дачников алкашом» и прочую муру, которой с головой загружал себя бывший начальник следственного отдела майор Кабельников.

Теперь можно было поработать и для души. В окно увидел, как майор сел в машину и укатил. Клинцов тщательно запер дверь кабинета, разложил перед собой бумаги по негласному делу о гибели Генриха Либединского. Официально оно было сдано в архив: сомнений не оставалось — Генрих сам вывалился из окна восьмого этажа. Но оставался его сопредседатель Мирон Сидельник, которым и занимался сейчас он, Клинцов.

С утра пришла компьютерная распечатка на его запрос о Сидельнике. Предвкушая знакомое наслаждение, Клинцов стал изучать каждую строчку досье предпринимателя. Родился в 1965 году, родители семь лет назад выехали на постоянно жительство в Израиль. Женат, детей нет, судимостей не имеет, все честь по чести. Фирма «Гурия» занимается отправкой в страны Европы и Японии отходов коксового и доменного производства. Что ж, дело не только приличное, но и нужное для нас: за долгие годы шлаковые отвалы превысили высоту десятиэтажного дома, и куда их было девать, никто не знал. А молодые дельцы нашли выгодные каналы сбыта. За границей, оказывается, такие отходы на вес золота, их перерабатывают по особой технологии и вновь пускают в дело, как побочный продукт.

И с биографией у Сидельника вроде бы все нормально, но… одна зацепочка не дает покоя: зачем, с какой корыстью Мирон подарил своему шефу «Старика с поводырем»? Может, купил наобум, не зная, что картины могут убивать? Сомнительно. Скорее всего, подарок был с дальним прицелом, чтобы вывести шефа из строя. По секретным оперативным данным и Генрих Либединский и Мирон Сидельник имели прямые связи с заграницей и без сомнения были крепко увязаны с тамошними фирмами, для которых коммерческие интересы всегда увязаны с европейским криминалом, а это новое сообщество, вобрав в себя опыт «козы носты» внесла изменение в структуры сообщества, она быстро растет, привлекая в новую «семью» самых богатых, самых умных, самых дальновидных людей в Европе. В любом случае нужно продолжать «тянуть ниточку», разматывать клубочек искать причину: либо чисто коммерческих интересов, либо расхождение в ведении дел в фирме, просто так вряд ли кто-то стал бы устранять Либединского. Клинцов вспомнил беседу с молодой вдовой Генриха Жанной. Красавица вновь была в форме, казалось, не больно-то была удручена гибелью удачливого мужа, охотно болтала, не вынимая изо рта сигарету, потягивала розовый ликер. Женщина в совершенстве, видимо, владела искусством обольщения, пару раз на него так многозначительно взглянула, что сладко защемило под сердцем.

А вдруг Генрих и Мирон не поделили красавицу? Клинцов положил перед собой фото обоих дельцов. Мирон внешне имел явное преимущество. В эту версию плохо верилось. Жанна при Генрихе жила, как хотела, отдыхала на Багамах. Но ни одно предположение нельзя было сбрасывать со счетов.

В боковом кармане мундира чуть слышно застрекотал пейджер, его вызывала Москва на сеанс спецсвязи. Клинцов достал блокнот суперустройства, нажал кнопочку. О существовании такого лазерно-волокнистого приемопередатчика не знал ни один сотрудник горотдела, устройство это невозможно было подслушать, он был настроен всего лишь на одну московскую волну.

Евгений, — услышал он голос шефа. — Привет!

Здравия желаю!

Помнишь, месяц назад ты беседовал с участницей войны Марией Кузьминичной Щербак?

Она еще предсказала взрыв на военном заводе? Конечно, помню.

Сегодня, 23 августа, точно через месяц, ночью, на оборонном заводе под городом Елецком, недалеко от вас, рванул цех сборки, погибло сорок три человека.

Как она и предсказала.

Именно. Из Москвы час назад вылетела правительственная комиссия и спасатели МЧС.