Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев Страница 6

– Чего-то Самурай добрый стал, – после долгого молчания произнес Марк с подозрением. – Прямо ярмарка вакансий какая-то.

– Говорит, бизнес они расширяют, люди нужны.

– Расширяют они, – Марк отхлебнул кофе, несколько секунд смотрел куда-то в угол долгим задумчивым взглядом, заговорил медленно, словно собираясь с мыслями для долгого рассказа. – Я, Паша, Самурая знаю давно, еще с тех времен, когда он не был никаким Самураем, а был просто Вовчиком. Ты помнишь, мы с ним какое-то время кентами были, бузили вместе. И про сегодняшние его дела я тоже в курсе, он сейчас под Веселым ходит, а Веселый – это проститутки, наркота, угнанные тачки, крышевание рынка. Ты, Паша, держись от всего этого подальше, туда билет в один конец: войти легко, а вот выйти – хрен. У Веселого сейчас дела не очень, говорят, на него айзера конкретно наехали за Центральный рынок, у них скоро вообще война может начаться. Так вот, сдается мне, Веселому сейчас люди нужны – не бойцы даже, а мясо, которое, случись чего, в первую очередь отстрелят.

– Блин, Марк, чего ты со мной, как с маленьким? – начал возмущаться Паша. – Я чего, деревянный, совсем фишку не секу? Вот уж куда-куда, а к бандюкам я не собираюсь ни при каком раскладе. Тоже знаю пацанов, которые, типа, крутыми заделались. Теперь половина на зоне, половина – на кладбище.

– Ну вот и ладненько, – сказал Марк примирительно. – Это я так, на всякий случай, Самурай просто задолбал уже – каждый месяц подкатывает, типа, к себе зовет, тоже золотые горы обещает. Хер с ним, короче, вон, пряник тульский попробуй, свежий еще вроде.

Некоторое время сидели молча, прихлебывая кофе и слушая доносившийся из рабочей зоны протяжный визг, – Данилыч работал на точильном станке.

– Наших видел кого? – спросил Марк, повышая голос, чтобы перекричать шум.

Павел, обдумывающий, как бы ненавязчиво перевести разговор на интересующую его тему, вопросу обрадовался.

– Да вот вчера только в рюмочной у вокзала сидели – Витька, Лешка Косой, Бурков, еще пара пацанов, Ленка была… ну, короче, ништяк зависли. Тебя позвать хотел, звонил домой, тебя не было, мать сказала, не знает, когда вернешься.

– Я бы не смог вчера, – сказал Марк без особого сожаления. – Мы тут «москвичу» одному неделю движок перебирали, срок был до сегодняшнего утра, так мы втроем до ночи копались, Данилыч потом всех по домам развез.

– Да я так и понял. Короче, там Косой проставлялся, бухнули мы неслабо, ну тут я и выдал, – Павел натянуто ухмыльнулся, – короче, заявил, что теперь моя очередь проставляться, типа, всю тусовку в «Садко» гулять буду. Черт меня за язык дернул.

– Нормально выступил, – спокойно произнес Марк. – И теперь, я так понимаю, думаешь, где взять на это бабки?

– Ну да. Я прикинул, баксов двести надо, не меньше.

Павел знал, что Марка как самого сообразительного и рукастого слесаря Данилыч зарплатой не обижает, к тому же друг отличался бережливостью, даже пытался что-то откладывать на черный день, однако в последний момент язык не смог выговорить заветную цифру «триста». Занимать у друга было почему-то стыдно, и он решил, что потом подумает, как сократить бюджет всего мероприятия.

– Я, как устроюсь куда, сразу отдам.

Он сам понимал, насколько иллюзорно звучит такое обещание, но «Ленку надо было добыть», на это требовались деньги, и Павел решил, наплевав на любые унижения, идти до конца.

– Я дам тебе эти деньги, Паша, – Марк взял пустые чашки, сполоснул их из тонкого резинового шланга, торчащего из стены над крошечной раковиной. – Только давай я все-таки перетру с Данилычем насчет тебя? Это не для того, чтобы ты смог отдать долг, просто, мне кажется, если тебя не взять за руку и не привести на работу, сам ты никуда устраиваться не станешь.

Павел так и не сообщил другу о слишком вольном, как ему показалось, поведении Аньки. Уже выходя из гаража, он рассудил, что пока по большому счету и сообщать-то не о чем, мало ли, что вчера с пьяных глаз привиделось.

Глава вторая

Романа демобилизовали в середине декабря, и гулянка в честь благополучного возвращения плавно перетекла в отмечание Нового года и похмельно-муторные послепраздничные дни.

Правда, гулянка эта проходила в основном вне родного дома – с семьей Роман посидел за спешно организованным праздничным столом лишь один раз, вечером после своего прибытия. Где он проводил все остальные дни, было неизвестно даже Павлу. Рома возвращался домой поздно, сильно поддатый, и сразу заваливался спать, частенько не приходил ночевать вообще, и Павел с родителями иногда не видели его по два-три дня. Поначалу родители относились к таким загулам с пониманием: «парень молодой, как дембель не отметить», но вскоре поведение Романа стало вызывать все возрастающее беспокойство. Перед глазами был наглядный пример младшего сына, и отец, возвращаясь вечером с работы, хмуро констатировал: «Что, Ромки опять нет? Все гуляет где-то, оболтус? Уж хватит бы, пора и подумать, чем дальше заняться. И где только он деньги берет на пьянки свои?» Вопрос, на какие шиши Рома ведет столь разгульный образ жизни, волновал и Павла. Пару раз он мягко подступал к брату с этим вопросом, но тот неизменно отшучивался: «Кто рано встает, тому Бог подает. У меня подъем был в шесть, а ты все это время до одиннадцати дрых, откуда ж тебе знать, где деньги берутся?»

Беспокойство родителей, однако, оказалось напрасным. После Нового года прошло несколько дней, Павел с родителями завтракали на кухне (редкий случай – собраться за одним столом почти всей семье удавалось нечасто), когда на пороге возник взъерошенный после похмельного сна Роман. Накануне он вернулся глубоко за полночь, и никто не рассчитывал увидеть его за столом в восемь утра. Обведя кухню долгим, слегка затуманенным взглядом, он хрипло объявил, не глядя ни на кого из присутствующих, будто обращаясь к какому-то невидимому собеседнику:

– Все. Докладываю: младший сержант Никитин бухать закончил.

На лице матери, которая при появлении сына бросилась готовить ему место за столом, мгновенно промелькнула радость. Павел тихо фыркнул и, не удержавшись, язвительно поинтересовался:

– Бабки, что ли, кончились?

– Дурилка ты, Паша, – беззлобно ответил Роман, усаживаясь на спешно приставленную матерью табуретку. – Бабки еще, можно сказать, не начинались.

– Подумал уже, куда устраиваться будешь? – деловито спросил отец.

Они с матерью давно строили планы по поводу трудоустройства